Анастасия Вернер - Босоногий друг (СИ) Страница 16

Про сувитские племена ходили разные слухи. Одни говорили, что это разбойники, которым в нормальной жизни было нечем заняться, и они пошли бродить по свету, наживаясь на честных гражданах.

Другие говорили, что сувиты – это шаманы. Они отделились от магов, не признавая их магию, и начали проводить свои собственные ритуалы и обряды, якобы воссоединяющие их с природой.

А кто-то говорил, что все это детский лепет и никаких сувитов не существует.

– Как я попала к вам? – Мой голос дрогнул.

Получается, если эти люди мне жизнь спасли, то они ведь могут потребовать что-то взамен.

Больше всего на свете хотелось, чтобы это оказались добрые люди, которые спасли меня чисто по велению своего милосердия и сострадания, а не в предвкушении выгоды.

Конкретного ответа на свой вопрос я так и не получила. Моя собеседница сказала лишь:

– Сейчас принесут свечи. Думаю, будет лучше говорить при свете.

Я согласно кивнула, хотя в темноте этого не видно.

Спустя несколько минут в шатер кто-то зашел. Судя по голосу – мужчина. Они с Ларивиной о чем-то пошептались, после чего кто-то из них вышел. Чиркнула спичка, по помещению разгулялись слабые блики света. Сама свеча загоралась довольно долго и неохотно.

Когда женщина сказала, что ее зовут Ларивина, я почему-то сразу представила себе молодую краснощекую девушку, со светлыми волосами и голубыми глазами. Но передо мной стояла маленькая толстая женщина лет сорока. Кожа – очень смуглая, волосы чернее смолы, огромные глаза, которые, казалось, вот-вот вылезут на лоб, и большая родинка на щеке. А еще у нее были огромные черные брови, едва не сросшиеся не переносице.

Я смущено отвела взгляд, чтобы не показать своего удивления, и принялась рассматривать обстановку.

Обычно, при слове шатер мне сразу представляется большущее помещение, в котором есть огромная; мягкая кровать; ворсистый ковер из медвежьей шкуры; камин с углями, чтобы не замерзнуть среди ночи; большой шкаф с книгами; не говоря уж о разных тумбочках со всякими расческами и заколками. Именно в таких шатрах мы всегда жили с родителями, если приходилось путешествовать.

Но этот шатер был прямой противоположностью тому, к чему я привыкла. Тут не было большой кровати (к слову сказать, тут не было вообще никакой кровати), не было камина с углями, шкафа с книгами и тумбочки с украшениями. Зато была медвежья шкура – именно на ней я сейчас и лежала. Обстановка более, чем скромная. Пару табуреток и столик прямо посередине. Помимо той шкуры, на которой лежала я, было еще три таких же по разным углам шатра. И все.

Ларивина зажгла еще около десятка свечей по всему шатру, а затем повернулась ко мне.

– Удивлена? – с беззлобной улыбкой поинтересовалась она.

– Если честно, то да.

Может и стоило сделать вид, что обстановка более, чем привычная. Но при первом знакомстве врать не хотелось.

– Понимаю, условия не самые роскошные, – начала было женщина, но я поспешно ее перебила:

– Нет, все хорошо. – И пока не посыпалось лишних вопросов, перевела тему: – Скажите, а как вы меня нашли?

– Ты лежала на берегу реки, – пожала плечами женщина и серьезно добавила: – Не многие из нее выбираются. Говорят, дно в ней усеяно трупами.

Я испугано сглотнула. Некстати вспомнилось, как я уходила под воду и отталкивалась ногами от дна.

– Но это лишь слухи, – заверила меня Ларивина, видимо испугавшись моего посеревшего лица, и подошла к небольшой тумбочке, пытаясь в ней что-то найти. – В рубашке родиться – это, конечно, хорошо, но в такой холод помимо рубашки нужен еще и свитер.

После этих слов женщина протянула мне шерстяные лосины и большой шерстяной свитер. Такая щедрость покоробила. Но зато я как-то сразу прониклась к этой женщине теплыми чувствами. Не знаю уж, чем руководствовались кочевники, спасая меня, но Ларивина была хорошей. При ней не хотелось быть настороже, лишь только тепло улыбаться в ответ на ее добродушную интонацию.

– А где моя одежда? – тихо спросила я, с благодарностью принимая новые вещи. Сейчас и вправду было холодно.

– Свитер и штаны изорваны в клочья.

– А сапоги? – с горящей в глазах надеждой выдавила я.

– Сапоги? Так вон стоят, у входа.

Из горла вырвался облегченный выдох.

Лосины облегали ноги полностью и с огромными сапогами смотрелись просто жутко. Казалось, что размер ноги у меня, прямо как у папы, а сами ноги – тощие костлявые палки. Толстый свитер едва-едва доходил до ляжек, поэтому приходилось его постоянно одергивать, чтобы он не открыл всем елейную часть моего истощенного организма.

Ларивина сказала, что мне обязательно нужно поесть, а значит, выйти к общему костру. От такого предложения я сперва испугано отказалась, не зная, как племя отреагирует на мое появление. Да и вообще – хлопот я им, наверное, доставила огромное количество. Что, впрочем, и не удивительно. Но Ларивина настояла на том, что мне обязательно нужен, как свежий воздух, так и свежеприготовленная пища.

На улице стояла глубокая ночь. Небо было темное-темное – тучи, скорее всего, ведь ни одной звезды видно не было. Шатры ходили волнами от пронизывающего до костей ветра. Я поежилась. Ненавижу осень.

Костер горел вовсю, освещая чуть ли не весь обосновавшийся лагерь. Языки пламени колыхались от ветра, и, казалось, в любой момент готовы были дотянуться до каждого человека, сидящего вокруг.

А людей было много.

Среди них сновала необычная оживленность. То и дело слышался задорный смех, ложки стучали о деревянные миски, и, конечно, все собравшиеся вокруг костра без умолку разговаривали, перебивая друг друга.

Но когда к костру подошли мы с Ларивиной, разговоры неожиданно стихли. Все уставились на нас… вернее, на меня, но не злобно, а как-то добродушно. Тем не менее, я поспешила натянуть свой свитер чуть ли не до колен. Все-таки мужчин тут было явно больше. Неожиданно один из них поднялся, задев своей огромной меховой накидкой рядом сидящих людей, и подошел к нам.

– Это, я так понимаю, та самая везучая девчонка? – спросил он грубым низким голосом, обращаясь к Ларивине.

– Та самая, – кивнула в ответ женщина.

Я поджала губы, не зная, как себя вести. Но мужчину мое молчание ничуть не смутило.

– Меня зовут Боханог, я вождь этого племени, – представился он, и, обтерев свою руку о меховую шкуру, протянул ее мне. Я нерешительно повторила жест, и мы обменялись рукопожатием. – Мы не знаем, какие обстоятельства чуть не заставили тебя встретиться со смертью, но знай: среди нас ты можешь не бояться осуждения. Все мы здесь либо бежим от прошлого, либо ищем свое будущее. Теперь ты гость в этом племени, чувствуй себя так, словно мы родня тебе. Присоединяйся к нашей трапезе, – с улыбкой предложил он и уже тише добавил: – а то такая тощая, того и глядишь, ветром унесет!