Проданная замуж (СИ) - Лина Венкова Страница 16

— Папа не мог отказать! — ужаснулась я. — Он спал и видел, что отдает меня замуж!

— Из нашего с ним разговора я понял, что твоему отцу прекрасно известно о том, что я ведьмарь. Этот факт стал решающим его аргументом.

— Но Зейтун тоже ведьмарь! — моему возмущению не было предела.

— С ним вообще отдельная история, — отвечал муж. — Еще до твоего рождения, до знакомства твоих родителей, мистер Линтон просил помощи у этого негодяя. Твой отец вожделел материального обогащения, и Зейтун вывел его из низов. Взамен ведьмарь требовал у твоего отца плату — его будущего ребёнка.

— А папа и согласился…

— Согласился, и я его не оправдываю, но с одной стороны мне понятен его поступок. Ты еще не родилась, он не был знаком с тобой, не знал тебя. Мистер Линтон вообще сомневался в том, что у него будут дети. Но вот встреча с твоей мамой, их любовь, вот рождаешься ты и растешь красивейшей женщиной графства. Ты не представляешь, как отец любил тебя. В какой-то момент он понял, что не сможет отдать тебя Зейтуну. А когда с прошением твоей руки пришел я, он понял, что не сможет отдать тебя вообще никому. Нет мужчины, достойного его драгоценной дочери.

— Но ведь он… подожди, я ничего не понимаю. Платья, украшения, балы… он говорил, что это все для того, чтобы я поскорее нашла себе жениха!

Лицо мужа окаменело.

— Он все это делал и говорил, чтобы ты ничего не заподозрила до поры до времени. Какую дьявольскую интригу организовал твой отец, не находишь? Когда он отказался выдать тебя за меня, с просьбой к нему отправилась ты самолично, и потерпела крах. Мистер Линтон камнем стоял на своем. Ты устраивала истерики, проклинала всех на свете, говорила, что ненавидишь его, но эффекта не было. Чтобы тебя образумить, родители пригласили бабушку Ребекку.

— Кажется я знаю, что было дальше, — я закрыла лицо руками. — Вот почему она так обозлилась на меня! Она и в детстве была строга, но эта строгость происходила из заботы… а я, должно быть, наговорила ей такого…

— Ты обозвала ее старой склочницей, лезущей не в свое дело. Даже говорить с ней не стала — и так было понятно, зачем она приехала, а ты слова против меня слышать не хотела. Ты умница, — муж потрепал меня по макушке, и я грустно улыбнулась. — Вытолкала бабку из комнаты. Моя девочка! — гордо произнес он.

Я зарделась. Димитрий продолжал.

— Я даже не думал сдаваться. Ты была нужна мне, как воздух, как вода. И я был уверен, что мы победим, пока меня не вызвал на аудиенцию собственный отец.

— О нет, — не сдержалась я. — Такое чувство, что я слушаю пересказ сентиментального романа, а не кусок своей жизни.

Супруг невесело хмыкнул.

— Как ты уже догадалась, отец потребовал прекратить это. Сказал, что я позорю род Грейсонов, увиваясь за безродной девчонкой. Мы ругались долго и насыщенно, но он все равно поставил условие: либо мы расстаемся, либо он лишает меня титула и наследства. Я тогда ответил что-то вроде: "Забирай все это с собой на тот свет", и направился к тебе.

— Жестоко, — признала я. — Особенно если учесть, что он и вправду… Прости. Я слушаю.

— В тот вечер рухнуло все. Ты вышла ко мне вся в слезах, измотанная, несчастная, бесконечно уставшая. Плакала, и говорила, что больше так не выдержишь. Что не можешь разорвать сердце надвое. Что останься ты со мной — умрешь от горя из-за того, что от тебя отречется собственная семья, а если отвергнешь меня — тут и так понятно, — Димитрий выдохнул. — Ты любила меня безумной любовью.

— И что было дальше? — пробормотала я.

— Мне в голову пришла идея. Можно сказать, гениальная. Одобренная всеми твоими родственниками. От нее было худо мне одному, но разве это кого-то интересовало? — Супруг откашлялся. — Да, я стер тебе память. Все воспоминания обо мне. Всю твою любовь. Я знал, что это необратимо, но тогда я больше о тебе думал. На следующее утро ты проснулась веселой и благополучной, а я нашел своего отца мертвым в его постели.

— Я даже не знаю, что сказать, — несмело встряла я в его монолог. — Я не знала твоего отца, но знаю каково это — остаться без семьи. Прими мое несвоевременное сочувствие. Мне правда очень жаль.

— И ты не скажешь, что я чудовище, влезшее в твою голову? Я не имел на это права. Твои воспоминания — это уж точно то, что принадлежит тебе одной.

Я пожала плечами.

— Ты поступил так из любви ко мне — я не могу осудить этот поступок. Если бы не твое вмешательство, я, вероятно, и вправду бы умерла от горя.

Димитрий криво усмехнулся.

— Как бы там ни было, на следующий бал, где должна была присутствовать ты, я явился. Это оказалось торжество в честь младшего сына судьи Тёрнера.

— Я помню это! — вскрикнула я. — Ты тогда наблюдал за мной из-за колонны.

— Стоило немалых сил не оторвать голову этому сопляку прямо там. Я видел, с каким нескрываемым вожделением он на тебя смотрел. Словно ты уже ему принадлежишь, — тень ли скользнула по щеке Димитрия, или это желваки? — Это больно было видеть — он весь вечер обнимал тебя, твердил о любви, танцевал лишь с тобой.