Король Драконов: сильнее смерти (СИ) - Фрес Константин Страница 17

— Ты добавил в свой плащ черных бриллиантов? — с восторгом выкрикнула Уна, и Дерек непонимающе глянул на нее.

— Вовсе нет, — ответил он, собирая бесконечные кольца своего золотого хлыста и отчасти удивлено рассматривая его. Разумеется, в его руках были лишь золотые пластинки, а драгоценные черные вкрапления лишь почудились Уне. Однако, это сравнение, иллюзия, которую девушка рассмотрела, Дереку понравились. Щеки его вспыхнули густым румянцем, он поспешно отвернулся от девушки, чтоб та не заметила его смущения и гордости оттого, что хоть чем-то он ей напомнил магистра Аргента.

Осень, оставшаяся без поддержки, просто бесновалась от злости, и Дерек снова улыбнулся, уже не скрывая своего ликующего торжества. Наверное, в его улыбке была капля гордости еще и оттого, что он показал себя магом сильнее, чем Король, потому что Осень, заметив это, недобро сощурилась, тая обиду и запоминая вкус тщеславия молодого принца.

— Отчего ты не становишься драконом?! — прокричал Демьену Дерек, призывая свою золотую плеть, сматывая ее в долгие кольца и изготавливаясь хлестнуть еще раз.

Демьен не ответил. Его меч рассекал тех чудовищ, что не попали под удар Дерека, и снег вокруг него был усеян обломками сухих деревьев.

Уна рядом с Дереком, запыхавшаяся, точно дорогу сюда, в сердце леса, она проделала бегом, тряхнула рукой, словно рассыпая вокруг себя семена, и ее серебряные злые осы налетели на чудовище, которое подобралось к Демьену совсем близко и уже ухватило его плащ. Она не стала задавать вопросов Королю, как Дерек; ее техномагическая броня, налетая на чудовищ, рвала их на части, грозная дочь огненного мага подняла руку, и в ее ладони снова зажегся магический зеленый пламень.

— А ну, — выкрикнула она, — пошли прочь!

Осень, увидев волшебный зеленый огонь, трепещущий на ладони Уны как живые лепестки диковинного растения, даже затряслась и побагровела от злобы так, словно с ее набеленного лица враз смыл всю пудру. Видимо, ее спаленный Уной дом в башне с часами был ей очень дорог, а может, в магическом огне погибли какие-то особо ценные для нее вещи, украшения и безделушки. Но по всему было понятно — Осень не простила своей утраты, и более всего на свете ей хочется отомстить Уне, причинить ей боль. Она лихорадочно соображала, как же уязвить Уну побольнее, и, наконец, вспомнила.

— Мерзкая девчонка! — скалясь, как дикая собака, провыла Осень. Ее корчило и кривило, как сгорающий на огне сухой лист. — Думаешь, отняла у меня что-то дорогое? Сожгла, обратила в прах? Думаешь, ты сильнее меня? Нет! Я тоже кое-что забрала у тебя! Я помню, как умер твой отец!

— А я запомню, как ты умрешь! — прошипела с ненавистью Уна, размахнувшись и запустив в Осень свой зеленый огонь.

Наверное, этого Осень и добивалась — разозлить хотя б Уну, чтобы дочь огненного мага подожгла в ярости все кругом и растопила последнее пристанище Короля Зимы. Одного она не учла — магический огонь, что убивал ее слуг, был холоден и не топил льда. Пущенные ловкой рукой Уны, несколько лепестков пламени заплясали на белом изорванном платье Осени, и та закричала, стараясь сбить его, погасить, покуда оно не пожрало все ее платье. Это удалось ей, но теперь Осень выглядела как драная нищенка. Руки ее были грязны и черны от сажи, некогда красивое платье превратилось в бесформенный балахон.

— Вам не справиться со мной! — выкрикнула она так, что голос ее стоном и воем разнесся по всему лесу. — Вы — ничто, всего лишь жалкие смертные. Неужто вы этого не поняли?! Ваши жалкие попытки справиться со мной делают меня лишь сильнее — и еще злее!

Верно, она выкинула бы еще какой-то неприятный фокус, или призвала бы еще больше слуг, но на поляне вдруг стало нестерпимо холодно, так, что рукоять меча ожгла руку Демьена и тот выронил его.

Дерек и Уна, тесно прижавшись друг к другу, ссыпали свою техноброню к своим ногам; Дерек обхватил Уну за плечи, накрыл ее своим плащом и она обняла его крепко, пытаясь сохранить тепло, которое ледяной ветер выдувал из их одежды. Поземка белой змеей скользнула по ногам и тотчас занесла серебро и золото их техноброни белым снегом, а вокруг поляны, во всех кустах, за всеми деревьями засверкали желтые волчьи глаза, раздался протяжный вой, и затявкали песцы.

Демьен пригнулся к земле, стараясь хоть немного согреться, но тщетно. Стужа все крепчала, и застывали, вмерзали в лед чудовища из листьев и ветвей, выбеливалась земля.

— Молодой Король, держись!

По растущим сугробам к замерзающему Демьену бежала, утопая в снегу, отважная и отчаянная Ежинка. Наверняка несладко ей было в ее дырявых ботинках и тонкой юбке, но она шла, неся в своем крохотном тельце частичку тепла и наивно полагая, что сумеет согреть Демьена.

— Держись, молодой Король…

Она почти упала ему на руки, сбитая порывом ветра, который до того разметал по листочку, разорвал в клочья пытающихся уползти с поляны чудовищ. Демьен подхватил на руки ее тонкое, почти невесомое тело, и охнул от удивления. Белой тенью на руки Ежинке вскочил песец, свернулся клубом на ее груди. Прямо у ног Демьена, отираясь белой шкурой о его колени, появился белый волк. Он прижался к замерзающему Королю и глянул желтыми глазами ему в лицо, словно пытаясь ободрить. Сопя и пыхтя, снежные тролли поднимались с заснеженной земли, отряхивали круглые плечи и шагали к застывшим людям, дрожащим от холода. Окружая их, тролли защищали их от порывов ледяного ветра, и под их тяжелыми снежными телами становилось теплее.

Осень вскрикнула, тщетно пытаясь оторвать от земли пристывшие ноги. Лед сковывал ее, добрался уже до коленей, и она рвалась убежать прочь, со страхом поглядывая на двери ледяного дома.

— Что, не ожидала, что мне станет лучше? Я выпил все время, что ты украла у меня.

Голос Короля Зимы звенел, как бьющийся лед. Ослепительно-белые одежды, расшитые серебряными нитями так вычурно и тонко, словно эти узоры мороз на стекле рисовал, бились на ветру, и было видно, что тело под ними исхудало.

На белом тонком лице горели синевой суровые глаза, долгие белоснежные волосы стлались по ветру, а иссушенная немощью тонкая рука крепко сжимала ледяной посох, указывая им на Осень. И весь холод, весь снег, все ветры, что подчинялись Королю Зимы, словно струя обжигающей ледяной воды, били в грудь Осени, в ее отворачивающееся лицо, набивали снежными хлопьями рыжие волосы.

— Твои дни все равно сочтены! — упрямо выкрикнула Осень, захлебываясь от нестерпимого холода. — Мы все равно победим, мы!..

Особо злой порыв ветра ударил в ее грудь, свалил с ног, и она покатилась по заснеженной земле. Демьен мигнул — и пропустил тот миг, когда она исчезла, а вместо нее, кувыркаясь в кружащейся вьюге, кувыркалась ее черная корона.

Глава 7. Заговорщики

В маленьком домике под куполом, ярко блестящем под зимним солнцем, время будто остановилось. Снаружи, над прозрачным стеклом, трещал мороз, разрисовывая стекло тонкими ледяными мечами, скрещивающимися в битве тепла и холода, а внутри было тепло, немного слякотно, вечно розовел закат, окрашивающий кирпичные стены и нарядную коричневую черепицу своими отблесками, и благоухали под окнами розы. Они особенно пышно цветут напоследок, ранней осенью — и так под куполом будет вечно.

В самом домике было тихо, только часы, коих тут было превеликое множество, тикали тревожно и громко, вразнобой, наполняя комнату стрекотом шестеренок всех размеров. Часы стояли на столиках и полочках, висели на стенах и прятались в ящиках комодов в белье.

Пожалуй, больше чем часов в комнате было только портретов маленькой девочки с золотыми локонами и удивленными голубыми глазами. Они, пожалуй, единственное, что состарилось здесь, в домике под куполом. Красочный слой стал бледным, подернулся сеточкой кракелюра, и голубые глаза девочки, сжимающей в трогательных пухлых ручках какую-то игрушку, постепенно наливались тьмой.

Великая Пустота, постанывая и злясь, неловко скособочившись, накалывая неумелые тонкие пальцы иголкой, осторожно и аккуратно зашивала прореху на зеленом щегольском костюмчике. Прореха становилась все меньше и меньше, и алмазное время капало все реже, и портреты маленькой златокудрой девочки перестали стариться так стремительно.