Ольга Гусейнова - Пепел на ветру (СИ) Страница 18

*****

Я шла по улочке вдоль трехэтажных миленьких домов с зелеными крышами. Мы добрались до квартала, в котором проживали исключительно полиморфы, а они многоэтажные здания не любили.

Внимание привлек настойчивый лай крупной собаки, судя по хрипловатому баску. Внимательно осмотрелась и с левой стороны на одном из балконов, забранном решеткой, заметила морду и передние лапы овчарки. Она лаяла, глядя на меня, и кидалась на прутья, но стало понятно, что собака старается привлечь внимание – такая в глазах тоска и мольба. Я не выдержала и подошла к балкону.

С обычными решетками, которыми пользовались исключительно полиморфы и хавшики, презирая магические, я не смогу справиться. Подтянулась за прутья повыше и заглянула в проем балконной двери, ведущей в гостиную. Сначала на меня пахнуло смрадом разложения, а потом прямо передо мной подпрыгнул пес, испугав меня. Шлепнувшись на попу, поморщилась, в этот момент пес тоскливо завыл, потеряв меня из виду. Осмотрев дом и прикинув расположение квартиры, с опаской пошла в подъезд. Мои спутники сейчас зачищали дом за углом, а я случайно зашла в этот переулок и сейчас настороже, мало ли что.

Остановившись перед нужной дверью, постучала, секундное молчание, а потом услышала громкий лай и скрежет лап пса, настойчиво стремящегося на свободу. Воспользовавшись бытовой магией, сняла дверь с петель и отставила в сторону, раньше за это можно было бы сразу в тюрьму угодить, а сейчас я спасаю жизнь собаке.

За дверью обнаружила ребенка – девочку, скрючившуюся на коврике. На труп не похожа, но по всем признакам больная. Запах тлена мешал разумно мыслить, и я вновь активировала маску, после посмотрела еще раз девочку и пса, который улегся рядом с ней, внимательно глядя на меня в ожидании, даже жалостно подвывал, явно взывая о помощи.

Тут же валяется большая распотрошенная пачка собачей еды и перевернутая миска. Я присела рядом и осторожно протянула руку в попытке нащупать пульс на шее девочки. Не сразу почувствовала ровное, но слабое биение ее сердечка, но осознав, что она жива чуть снова не расплакалась, только уже от счастья. Малышка лежит в грязных трусиках и маечке, ей не больше семи-восьми лет, а может и меньше – полиморфы чуть медленнее взрослеют.

С тяжелым сердцем прошла внутрь квартиры, бросив извиняющийся взгляд на кобеля. В гостиной никого нет, немного пошарив по шкафчикам, нашла документы. Забрала с собой, засунув в задний карман джинсов, затем обошла всю квартиру, обнаружив в спальне мертвых родителей девочки. Едва мазнув по трупам взглядом, чтобы не запомнить их такими, активировала заклинание левитации и вернулась в прихожую. Там осторожно подняла девочку на руки и вышла на улицу. Жуткий груз плыл за мной до самого грузовичка, куда я его и направила. Кремация лучше, чем не упокоенные и вечно скитающиеся души, надо освобождать от их бренного тела.

Пуш и Травин встретили нас молчанием, но осмотрев девочку, заявили:

– Сильное обезвоживание и долгое голодание. Хотя полиморфы живучие, и возможно это поможет ей выжить.

– Ты оставишь ее себе?

Я же, заглянув в печальные глаза псины, мысленно пообещала ему, что она справится, а я помогу. А мужчинам ответила коротко:

– Она ребенок! И теперь мой.

Мне ответили понимающей улыбкой.

– За эту неделю все меньше и меньше живых встречаем, зато все больше трупов находим. – Травин говорил с горечью, страхом и печалью в голосе. – Боюсь, такими темпами в лучшем случае эта обещанная пара процентов и останется... Если уже не осталась?! Я рад, что ты нашла выжившую, а не... Вам дальнейшую жизнь налаживать нужно, а мы пока мертвым поможем. Сколько судьба отмерила...

Я с тревогой посмотрела на мужчин, отмечая воспаленные от недосыпа глаза, небритые осунувшиеся лица. Потом в отчаянии спросила:

– Вы не переболели?

Оба хмыкнув, отрицательно покачали головами:

– Если мы не приедем... как-нибудь, не жди...

– Но...

– Слишком маленькая вероятность.

– Но...

– Хорошо, три дня, как ты и сказала, потом я считаю, вам нужно будет искать другое место для проживания. Погода еще холодная, но если резко потеплеет или начнется жара, то город превратится в рассадник заразы. Сама понимаешь: крысы, насекомые... запах разложения, голодные животные... и не только животные...

Я только кивнула головой, в ужасе все это представляя и уже страшась остаться одной, без этих мужчин.

– Эта наш долг, Кира, надо очистить город хоть немного, и пока у нас есть время...

Они сначала помогли девочке, потом мне – найти магазин с продуктами и запастись ими, а затем отвезли домой и только после этого уехали, пообещав утром навестить. Но мы решили, что завтра я посижу с девочкой, а не буду мотаться по городу и крематориям. Из-за их дыма над Тюбрином уже скапливался смог и темные клубы дыма, еще больше нагнетая уныние и превращая небо над городом в скорбный черный саван.

Остаток дня я поила девочку водой, потом сварила ей легкий суп-пюре и с трудом накормила, затем вымыла до блеска новой розовой кожицы и уложила рядом с собой. Она все еще была без сознания, а я гадала, какие для нее могут быть последствия перенесенного заболевания. Лохматого парня – пока без имени – тоже помыла, чтобы вытравить из его шерсти запах тлена, и накормила.

Сначала отключился свет, а потом я услышала глухой гул труб, в которых закончилась вода, и, наконец, шипение, которое наждаком прошлось по нервам и сознанию. Ведь это означало исчезновение последних примет цивилизации и мало-мальской защищенности, так мне казалось...

А при свете луны, после бесплодных попыток заснуть, рассматривая девочку и пса, впервые за последние несколько месяцев ощутила себя спокойной и умиротворенной. Теперь у меня есть новая семья, и я не дам ее в обиду. Тихонько встала, стараясь не шуметь, и прошла в гостиную, где бросила свои штаны. Вытащив документы, просмотрела все страницы, запоминая имена и даты. А главное, выяснила, как зовут девочку.

Мою приемную дочь зовут Елизаветой Шишкиной, восьми лет, полиморф из семейства лисьих, я даже улыбнулась, сократив имя девочки до Лисаветы. Пару минут вглядывалась в лица ее родителей, представляя как она будет выглядеть повзрослев, на кого больше похожа, выходило – на отца все же больше. Наверное, была папина любимая доча, все их жилище завалено разными игрушками...

В гостиную прокрался пес и, неуверенно заглядывая в глаза, осторожно положил голову мне на колени. Потрепала его за ушами, чувствуя как в душу закрадывается щемящая нежность к этому лохматому четвероногому другу. Ведь он не себя спасал, привлекая мое внимание, а свою маленькую хозяйку.