Два короля (СИ) - Костылева Мария Страница 18

— Не думаю, что до этого дойдёт. У меня есть идея получше… Не бойся, граф. Я знаю, что делаю.

— Вы назвали меня трусом, господин Грапар?

Все в отряде давно перешли на «ты». И только Лэрге неизменно «выкал» обеим девушкам, а иногда и всем остальным — когда злился. И сейчас он именно, что злился, но вовсе не на покровительственное «не бойся» — его раздражала скрытность Грапара. Элья чувствовала, что этот человек не может просто наслаждаться путешествием, не думая о том, что будет завтра — ему почему-то непременно нужно было всё знать, быть уверенным в каждом своём шаге. А возможно, он просто не в силах был смириться с существующим положением вещей — решение стать членом Сопротивления явно далось ему очень нелегко. Должно быть, он даже сожалел об этом…

— Я ничего плохого не имел в виду, — сказал Грапар. — Перестань воспринимать всё в штыки. Я даю слово, что дней через десять-двенадцать мы будем у залива. Или ты не веришь моему слову?

— Верю, — не сразу ответил Лэрге.

— Вот и славно. Тогда выдвигаемся через пятнадцать минут. Элья, можно тебя?

Элья кивнула и, поднявшись, последовала за Грапаром в небольшую осиновую рощицу поблизости. Листья на деревьях трепетали на ветру, мелькая серебристой изнанкой, и такой же серебристой дрожью отзывалось что-то внутри у Эльи, ступавшей за Грапаром след в след.

Они остановились, и словно невидимая стена обступила рощу. На мгновенье девушке показалось, что они с Грапаром одни во всём лесу.

— Элья, я понял, что ты хорошо знаешь главного министра Дертоля.

— Конечно. Я же тебе рассказывала, мы выступаем перед министрами… выступали.

— Подумай, что он может предпринять, чтобы найти таких, как мы? Чего от него можно ожидать? Понимаешь, дело секретное, и Дертоль постарается сделать всё, чтобы не предавать его огласке. Как он поступит? Может ли, например, сам отправиться в погоню?

Элья рассмеялась:

— Главный министр? Делать ему нечего, что ли, кроме как по лесам за нами бегать?..

— Арлейна представляет большую опасность для государства, — серьёзно сказал Грапар. — А Дертоль скорее переоценит врага, чем недооценит. Уверяю тебя, он приложит все силы. Поэтому попробуй сообразить: если справиться с преступниками нужно быстро, тайно и при этом эффективно — что он сделает?

— Ну… — Элья растерялась — но лишь на мгновение. — Вообще при дворе достаточно магов. Он может поручить кому-нибудь из них. Или попросит своего друга-детектива…

— У него есть друг-детектив?

— Да, мы как-то раз разговаривали с господином Дертолем о дружбе…

Грапар недоверчиво поднял брови:

— Танцовщица придворного театра разговаривает с главным министром о дружбе?

Элья рассмеялась:

— Да он обычный человек, Грапар! И он очень хороший… — Она осеклась, с горечью вспомнив те времена — теперь недостижимо далёкие — когда она могла просто так, на правах любимой танцовщицы, перекинуться парой слов с господином Дертолем. — В общем, мы говорили с ним о дружбе, и он тогда сказал, что друзей у него очень мало. Есть всего пара человек, про которых он точно знает, что всегда может рассчитывать на их поддержку. Один из них — этот самый детектив, не помню имени, к сожалению…

— Вспомни, это важно.

Элья честно наморщила лоб. Приятель Дертоля был хорошим сыщиком, о нём даже как-то раз написали в газете; но всё, что приходило сейчас девушке в голову — это сплетни о его младшем сыне: гуляке, лоботрясе, не отягощённом ни магическим талантом, ни тягой к семейному делу. Этого типа знали и в дорогих салонах, и в дешёвых кабаках; Ралетта рассказывала, как однажды столкнулась с ним на чьём-то дне рождения, и как он пытался приударить за ней — безрезультатно, ибо был, во-первых, слишком навязчив, а во-вторых, навеселе.

«Единственное, что роднит его с семьёй, — говорила подруга, — это фамилия…»

Фамилия… Семейный бизнес…

— Что-то, связанное с ворами… — неуверенно проговорила Элья. — Держивор… Нет… Короче… Пойвор… — Она жалобно посмотрела на Грапара. — Не могу вспомнить, прости. Но «вор» — это точно.

Мужчина вздохнул:

— Уже что-то… Спасибо.

После этого разговора Грапар до самого вечера был хмур и молчалив, и у Эльи, когда она смотрела на него, болезненно сжималось сердце: она не помогла, не смогла… а от её ответа явно зависело что-то важное!

Двое суток спустя, уставшие, голодные, они вышли к выселкам возле города Стамар. Вид на Стамар и россыпь маленьких чёрных хибарок вокруг городской стены открывался практически с опушки — город находился в самом сердце долины Гвеер и издалека был похож на серого котёнка, свернувшегося клубком посреди большого ярко-зелёного ковра.

— И здесь живут люди! — негодовал Лэрге, когда они преодолели пологий склон и подошли ближе.

— Разве ты за время своих путешествий не обратил внимание, что условия жизни для тех, кто живёт не в столице, вообще оставляют желать лучшего? — холодно осведомилась Жерра. — Ааста призвана, во-первых, радовать глаз татарэтской элиты, которая там обитает, а во-вторых, впечатлять иностранных гостей. Именно поэтому в городах, через которые проходит железная дорога, и в тех, что стоят вдоль основных трактов, всё шито-крыто. В более-менее крупных городах по стране — тоже. А то, что мы видим сейчас, дорогой граф, правда жизни.

Элья с содроганием смотрела на маленькие унылые огородики, на одежду, развешенную для просушки на покосившихся заборах. Жителей почти не было видно — вероятно, ушли в город работать, — только кое-где попадались женщины, стиравшие бельё, да какой-то мальчишка, раздевшись по пояс, пилил внушительного вида бревно. Рядом лежало несколько чурбанов. Пила с противным звуком вгрызалась в древесину, замирала на миг, застряв по дороге, потом, высвободившись — наверняка это стоило мальчику больших усилий — вгрызалась снова. Виу, виииу, вии…

— Весёленькое местечко, — хохотнул наёмник по имени Мадбир.

Такого же роста, как Карлен, но более крепкий на вид, вечно лохматый темноволосый Мадбир был единственным человеком во всём отряде, которого Элья откровенно побаивалась, хотя и сама не могла объяснить себе почему. Его улыбка казалась ей оскалом хищника, в прищуре голубых глаз под густыми бровями мерещились опасные огоньки. Из-за куртки с многочисленными карманами и нашивками, фигура Мадбира выглядела ещё массивнее, чем была на самом деле, и Элья невольно вздрагивала, когда наёмник неожиданно возникал поблизости. Однажды, во время очередного привала в лесу, она довольно громко ойкнула, когда увидела тёмный силуэт, быстро идущий по сосняку в её направлении.

— Ты чего? — спросил тогда Мадбир, появляясь из-за деревьев. Он как раз возвращался с рыбалки, с мотком верёвки в одной руке и с небольшим ведёрком — в другой.

Элья неловко рассмеялась:

— Ты меня напугал! Нельзя же так подкрадываться!

Мадбир тоже расхохотался, запрокинув чёрную косматую голову.

— Боишься меня? — весело спросил он. — Правильно, малышка. Меня многие боятся. И, как показывает время — не зря! Но ты не трясись, я своих не трогаю.

Он потрепал её по щеке большой, пахнущей рыбой рукой и зашагал к костру, над которым корпел сосредоточенный Мароль.

Элья тогда задумалась было, насколько она в этой компании «своя», но потом, как водится, опять на что-то отвлеклась.

Сейчас же при звуках его голоса девушка снова вспомнилась та встреча в лесу.

«Как показывает время — не зря…»

Действительно, не зря. Разве можно не бояться человека, которого веселят чужие несчастья? Вот вышагивает, со спрятанными в карманах руками, отведя локти, смотрит вокруг и щурится — будто к товару приценивается. Меж тем как перед ним — люди с покалеченными судьбами…

«И в ком-то из них, возможно, живёт волшебник», — невольно подумала она.

Так это было, или нет, впечатление от местных жителей создавалось на редкость угнетающее.

Вот уж сложно назвать это место «весёленьким»… Даже в шутку. Как-то неправильно говорить такое, не по-человечески.