Лист на холсте, или Улиточьи рожки (СИ) - Кальк Салма Страница 18

— Господа, мы хотим ещё что-либо знать? — Элоиза посмотрела сначала на Себастьена, а потом на Лодовико.

— Хотим, конечно, но господин Верчеза нам уже в этом не поможет, — хмыкнул Себастьен. — Уводите, изолируйте обычным образом, потом разберёмся.

17. И о святом Себастьяно

Для следующей серии беседы Марни распорядился привести Скаполи, а также позвонил и попросил прийти отца Варфоломея.

Гостя привёл лично Гаэтано — бравый и довольный. Элоиза подумала про себя, что, видимо, молодой человек пока ещё не решил, как ему больше нравится — копировать повадки монсеньора или Карло.

Сегодня господин Скаполи был чист, выбрит, спокоен и привлекателен. Впрочем, когда он увидел некоторых героев вчерашней истории в рабочей обстановке, то тоже не сразу поверил.

— Добрый день, — кивнул он им обоим. — И когда была правда — вчера или сейчас?

— И вам добрый день, — кивнул Марни. — Вы о чём, если не секрет?

— Не могу понять, кому не даёт покоя наш святой Себастьяно. Вчера я думал, что его ищет ещё кто-то, неизвестный мне, но очень могущественный, раз держит такую банду. А сегодня я уже не знаю, что и думать.

— Отчасти вы правы, — раздумчиво произнесла Элоиза. — Неизвестный вам — определённо, с могуществом тоже всё в порядке. Но мы представляем интересы кардинала д’Эпиналя.

— Вы оба? — Скаполи глянул с сомнением.

— Монсеньор Марни возглавляет службу безопасности. Я — Элоиза де Шатийон, аналитическая служба, а известный вам господин Верчеза — мой пока ещё сотрудник.

— Надо же, — изумился Скаполи. — И у вас в обычае представлять интересы, так сказать, лично? Или вы мне голову морочите?

— А если у вас воруют важные документы, вы всегда готовы передать дело третьим лицам? — поинтересовалась Элоиза.

— Не знаю даже, что и сказать. У меня не бывает важных документов, — рассмеялся Скаполи. — Разве что важные документы людей, которые мне доверились.

Марни вопросительно посмотрел на Гаэтано.

— Господин Скаполи занимается выполнением деликатных поручений. Один из его постоянных заказчиков — господин Мауро ди Мариано, — сообщил тот.

Марни перевёл взгляд на Скаполи.

— Мы будем вам очень признательны, если вы расскажете нам историю о святом Себастьяно.

— А я думал, вы просто тряхнёте меня посильнее и будете ждать, пока информация из меня сама высыплется, — пожал плечами Скаполи.

— Вы ведь понимаете, что этот вариант всегда остаётся в моём распоряжении, — любезно улыбнулся Марни. — Но всем было бы приятно, если бы вы нам всё рассказали без принуждения.

В предусмотрительно распахнутую дверь важно вкатился отец Варфоломей.

— Доброго вам здоровья, дети мои, — он благословил всех, уселся на свободный стул и положил на стол папку. — Это и есть тот человек, который зарится на нашу картину?

— Уж конечно, на вашу, — возразил Скаполи. — Она такая же ваша, как и моя!

— Вот об этом мы и хотим послушать, — негромко сказала Элоиза. — расскажите, пожалуйста. Вам ведь нужно выполнить задание, так? А сейчас это нереально. Но мы вместе можем подумать, что теперь делать.

— Госпожа де Шатийон говорит дело, я вам советую прислушаться, сын мой, — кивнул Варфоломей.

— А вам-то что в нашей картине? Вы тоже хотите её себе?

— А она, сын мой, знаешь ли, уже у меня, — усмехнулся Варфоломей, поглаживая пузо. — И в моей власти решать, что с ней будет дальше. Ты, наверное, даже и не представляешь, каким могущественным может быть реставратор. От той картины может вообще ничего не остаться, понимаешь? И тогда её никто никогда не найдёт.

— Да вы прямо заправский шантажист, святой отец, — восхитился Гаэтано.

— С кем поведёшься, — с достоинством ответил Варфоломей.

— Ладно, я расскажу. Вы ведь должны знать, что у вас в руках. Точнее, чего нет. Или есть — на самом деле не знает никто. Я тоже не знаю, если что. Но когда господин Мариано попросил меня узнать, через какой сомнительный фонд тайком продали изображение святого Себастьяно, то я очень удивился, что в деле вдруг появился кардинал д’Эпиналь. Он, вроде бы, никогда не был замешан ни в чём подобном.

— Более того, он и вправду не замешан ни в чём неподобающем, — веско сказал Варфоломей.

— Но очень хотелось бы понять, почему господин Мариано рекомендует к нам в штат ненадёжных людей, — заметила Элоиза.

— Да, меня тоже очень интересует этот вопрос, — раздумчиво проговорил Марни. — Придётся им заняться.

— Эй, не отвлекайтесь! Сейчас меня интересует картина, — сварливо сказал Варфоломей. — Давайте поступим так: я начну рассказывать историю, а наш гость дополнит те моменты, которые он явно знает, а я — нет. Итак, полтора месяца назад на реставрацию поступила картина. Она была куплена у, — он сверился с данными в папке, — некоего господина Лапьера, копии его удостоверения личности и ещё каких-то документов есть, разберётесь потом, — он, не глядя, кивнул в сторону Лодовико. — Купили картину в коллекцию музея, а деньги по воле дарителя поступили в благотворительный фонд, делами которого занимается сами знаете кто. Правда, там есть и другие сотрудники, у которых, в целом, с головой получше, и считать они умеют, и я не знаю, почему эти замечательные люди не присмотрелись повнимательнее к такой странной благотворительности. Но вопросы о благотворительном фонде предлагаю обсудить в другом месте и другой компанией. Сейчас нам важно то, что у нас есть картина, она находится в реставрационной мастерской, и, скорее всего, не выйдет оттуда в ближайшие несколько месяцев. А вот теперь, господин Скаполи, расскажите нам об этой картине.

Скаполи скривился.

— Ладно, что уж. Меня попросил разобраться в этой истории господин Мариано, он в самом деле ко мне уже обращался с некоторыми сомнительными вопросами, и мне удавалось их разрешать. Поэтому я не усомнился ни разу и ни в чём, когда он попросил узнать о купленной для музейной коллекции картине, он подозревал, что это подделка. Он рассказал мне историю картины — она около ста лет назад была куплена тогдашним банкиром Лораном. Он баловался коллекционированием живописи, и этот святой Себастьяно был самым ценным предметом в его коллекции. Старый пень на картину только что не молился, и в завещании написал, что оставляет-то её старшему сыну, но если сын не будет заботиться о ней надлежащим образом, то она отойдёт следующему по старшинству сыну и его детям. Описание надлежащих условий приложено к завещанию. А сыновей было четверо — не баран чихнул, сами понимаете. И у всех дети и прочие потомки. До сих пор четыре ветви семьи косо смотрят друг на друга, из-за этой картины в том числе. Господин Лоран, который нынешний владелец, подозревает, что картину подменили, у него в доме висит тщательно выполненная копия, а оригинал исчез. Господин Лоран выяснял, где и как можно было тайком продать картину, и в процессе поисков познакомился с господином Мариано. А господин Мариано обещал помочь. Мне поставили следующую задачу — узнать, попала ли картина к реставраторам кардинала д’Эпиналя, и что они про эту картину думают относительно её подлинности.

— А более простым способом это никак нельзя было сделать? — пробормотал озадаченный Марни. — Ну там прийти через главный вход, постучаться, представиться, попросить проводить к реставраторам и задать этот самый вопрос?

— Но я ведь до сих пор не знаю, что там с картиной. В смысле — настоящая она или нет. А вдруг вся комбинация была задумана для того, чтобы перепродать эту картину куда-нибудь ещё? После ваших реставраторов у неё будет безупречная репутация, что бы там с ней не происходило на самом деле!

— Сын мой, мне приятно то невольное уважение к моей работе, которое сквозит в каждом твоём слове, — кивнул Варфоломей. — Честно признаюсь — у меня не было повода присмотреться к этой картине подробнее, чем к любой другой. Но теперь я это сделаю. И сделаю намного тщательнее, чем делаю обычно. Приглашу частным образом пару дополнительных экспертов, кроме наших, пусть тоже посмотрят. Мне на это потребуется неделя. Быстрее не управлюсь.