Враг моего сердца - Елена Сергеевна Счастная Страница 18

– Отпусти их, прошу! – в груди аж дыхание от ужаса спёрло. – Прости им. Они поймут, они получили своё.

– Ты шутишь, верно, – хмыкнул княжич. – Одного отпущу, а там каждый думать начнёт, что руку на меня поднимать может. И тебя с грязью смешивать.

Елица подошла к нему и за плечи схватила. Да тут же отпрянула, одумавшись.

– Что хочешь сделаю, только отпусти.

Кмети Ледена скабрезно зафыркали, переглядываясь. А он сжал пальцами черен меча, словно выхватить собрался. В горле что-то застыло камнем – и на глаза навернулись слёзы. Насмешка воинов понятна: что она предложить ему может? Хоть и княжна, а богатств особых не держит, как и власти что-то решать. Да и что нужно тому, кто уж и Велеборск захватил? Как тронуть глухое к чужим страданиям сердце, если оно застыло давно?

– Ты и так сделаешь всё, что я захочу, – глухо проговорил Леден, схватил Денко за грудки и приблизил его лицо к своему. – Радуйся, дурачина. Поживёшь сколько-то ещё, коли бестолковая башка тебя снова на какое лихо не толкнёт. Отпустите их. Пусть тела забирают и катятся отсюда.

Он отшвырнул парня от себя и пошёл к шатру. Кмети поворчали, конечно. Но руки пленникам развязали и, едва не пнув под зады, отправили прочь – безоружных. Елица не стала ничего говорить Денко. Даже благодарить за непрошеную заботу не хотелось: он только всё осложнил своими самоуверенностью и злостью. Она лишь взглядом коротким проводила сына старейшины, когда тот в седло взгромоздился, а после вернулась в укрытие, слыша, как удаляется топот копыт.

Леден уже ополоснулся, смыл кровь и пот да переоделся в целую рубаху. На Елицу только мельком глянул, как вошла и отвернулся.

– Все жрицы Макоши такие жалостливые?

– А зачем тебе лишняя кровь на руках? – она села на свою лежанку. – Думаешь, убил бы его, и тебя сильнее в Звянице и Лосиче полюбили бы?

Княжич повернулся к ней и голову чуть набок склонил насмешливо.

– Той крови на моих руках столько, что щелоком не отмоешь. А вот любви не достаёт, это верно. И отца твоего с братом я убил – тоже врать не стану. Не своими руками, правда.

Елица губы сжала плотнее, чтобы не пустить резкие слова, что так и норовили вырваться наружу. Он так спокойно говорил о том, кого жизни лишил, ничуть не жалел и не пытался даже притвориться. Жаль всё-таки, что не хватило сил и умений его убить подаренным отцом кинжалом. Думается, Макошь простила бы ей этот шаг. Как ни хотела она обойтись без смертей, а всё равно не вышло. И сколько ещё будет таких случайностей?

Пока сражались да решали, кому жить, а кому умирать, посветлело небо, залилось бледной синевой. Поплыли золотые кудлатые облака над тихим лесом, что взирал на всё, что творилось под его ногами, с равнодушием векового старца. Кмети тоже успели на дорожку ополоснуться в холодной речке. Видно, застудиться не боялись. После поутренничали плотно: беспокойное утро отняло много сил. Становище свернули быстро, погрузили скарб на телегу да двинулись дальше.

Быстрее резвых коней бежала недобрая слава впереди отряда Ледена. На каждом погосте их встречали хоть и вежливо, но с опаской. Ходили разные толки: и что в лесу воины княжича положили едва не полсотни селян, а он сам – больше всех. И что везут княженку силой в Велеборск, чтобы отдать на откуп проклятию, что довлеет над старшим Светоярычем. На неё смотрели сочувственно, но помочь, благо, ничем больше не пытались. Попросту боялись, что их тоже постигнет не самая лучшая участь.

Леден был молчалив, да и Елица не особо старалась с ним разговаривать. Разве судьба его и мысли должны тревожить ту, кого он лишил многого? А между тем – она часто слышала, как обсуждали кмети – княжич порой просыпался ночами в кошмарах. Только отрок Брашко умел помочь ему и успокоить: потому как долго ещё после этого не сходило с него шалое буйство. А потому Елица только радовалась, что не приходится больше ночевать с ним в одном шатре.

Не прошло и седмицы, как проступили средь поредевшего в преддверии широкой равнины леса далёкие, точно горы, стены Велеборска. Окружали его, словно болотные кочки, палатки и шатры остёрского становища. Все тропы были истоптаны ногами неприятельских воинов, взрыты копытами чужих лошадей. Елица так отчётливо чувствовала, как вгрызаются они, словно зубьями, в здешнюю землю. От злости и обиды желая причинить боль тем, кто жил лучше них. И оттого душа наполнялась ещё большим негодованием.

Они проехали через лагерь, почти не задерживаясь. Только проведал княжич воеводу своего – Буяра, мужа хоть и молодого, но солидного во всем и серьёзного. Он глянул на Елицу хоть и без особой приветливости, но с интересом и – странное дело – надеждой. Отчитался Ледену, что всё у них как обычно. Что пополнение давно уж прибыло, и Велеборск они теперь точно из рук не выпустят – так Чаян сказал.

Оставив в становище несколько своих кметей, княжич двинулся дальше – и скоро они вошли в Велеборск. И показалось даже, что жизнь течёт здесь совсем как всегда. Словно никто не заметил, что правит ими теперь совсем другой человек. Не Борила Молчанович, что занимал княжеский стол много лет, а вовсе неприятель, с которым то и дело вспыхивала вражда. И оттого тоскливо стало. Люди готовы мириться со многими переменами, если жизнь их при этом не становится хуже. Елица ехала среди высоких изб, слушая, как трещат под копытами лошади осколки ореховой шелухи, ловила взгляды посадских и не понимала, узнаёт ли её здесь хоть кто-нибудь. Но горожане смотрели всё больше мимо: дела у них, а в Велеборск постоянно кто-то приезжает.

Показались впереди стены детинца, стражники на ней ещё издалека увидали отряд Ледена и открыли ворота. Елица въехала на знакомый двор, что отличался от того, который она когда-то покинула, всего несколькими новыми постройками. Кажется, больше стало дружинных изб, и поставили в стороне ещё одну житницу. Княжич остановился у крыльца терема, и тут же стайкой воробьёв вылетели из-за угла конюшата – засуетились, принимая поводья, начали зыркать с интересом: многие из них Елицу и не видели ни разу. Леден подошёл даже – помочь спешиться, но она будто и не заметила его – спрыгнула наземь сама. Открылась дверь, и на крыльцо вышел незнакомый муж, такой же молодой, как и княжич, и похожий на него, конечно, да так, как похож летний, кудрявый от буйной листвы дуб на самого себя – только зимой. Он поправил наспех накинутое на плечи корзно и спустился. Окинул Елицу живым