Марина Суржевская - Грань Теней (СИ) Страница 19

— Но-но… Куда пошла! — Ксеня жестко обхватила свою кобылку, — стоять!

— Тихо, хорошая моя, не бойся, — это я убеждала свою, — не бойся…

С трудом, но нам удалось успокоить лошадей. С завязанными глазами они уже не видели пугающего их черного песка, а запахи пустыни перебивало сено с добавленным в него Данилой корнем травы- вонючки. Резкий запах этой травки люди не переносили, а вот животным он почему-то очень нравился, особенно копытным. Так что Данила вовремя вспомнил про свои знахарские запасы.

Дальше пошли пешком, ведя коней на поводу. И все равно рысаки беспокоились, так что свою кобылку я держала из всех сил. Даже Эххо тревожился, бился мне в ладонь ветром, путался в подоле моего платья. Свободной рукой я придерживала моего воздушного зверя и бормотала для животных слова ободрения.

Даже понимать, что мы входим не в саму Черту, а в разрыв, узкую полосу земли, свободную от черного песка, было жутко. Серый пепел здесь лежал так плотно, что сапоги проваливались в него, как в снег, и вокруг ног при каждом шаге взлетали серые вихри. Арххаррион приказал снять с волос платки и повязать на лицо, закрывая рот. Ступив на пепел, мы поняли обоснованность его приказа.

Вскоре мы уже полностью были облеплены серым пеплом и всюду, насколько хватало взгляда, была только эта бесконечная муть. Мне даже стало казаться, что в самих Черных Землях и то радостнее, там хоть какое-то движение, а здесь…

Разговаривать было невозможно, стоило открыть рот, как в него тут же набивались серые хлопья, даже платок не спасал. Так что шли мы молча. Несколько раз я пыталась позвать стихию, тянула ветер, чтобы развеять эту серость, но ничего не получалось. Сила Черты влияла на магию и здесь, иссушая ее.

Солнце медленно ползло по небосклону на запад, а мы все шли и шли, и, казалось, конца нашему пути не будет.

Руки устали сжимать поводья упирающейся лошади, в горле першило и хотелось кашлять, глаза стали сухими и даже частое моргание уже не помогало. В какой — то момент моя лошадь почувствовала, что повод ослаб и дернулась, встала на дыбы в отчаянной попытке вырваться из Черты. Я отпрянула, испугавшись. И тут же поводья перехватил Арххаррион. Под его твердой рукой лошадь присмирела и понуро замерла.

— Спасибо, — сквозь платок сказала я.

— Иди — кивнул он, — я поведу.

Я благодарно ему кивнула. Без вырывающейся кобылы идти стало значительно легче.

И все равно, когда навстречу нам выплыли из серого марева силуэты скал, и вместо хлопьев под ногами появилась черная земля, я практически валилась с ног от усталости.

Но идти пришлось еще около часа, пока мы не вышли к подножию Свободных гор. И просто попадали от усталости на землю, с жадностью вдыхая такие чудесные запахи земли и прелой листвы. Вернее, люди попадали, а демон, только встряхнулся и повел лошадей под нависшие скалы. Шайдер чуть отдышавшись, тоже поднялся и отправился помогать Арххарриону.

Следом поднялась Ксеня, зато мы с Данилой валялись дольше всех, раскинув ноги и руки и рассматривая быстро темнеющее небо. Но совесть мучила, и вздохнув, я тоже поднялась, отряхнула, как смогла платье, и пошла помогать.

Лошадки, освобожденные от пут, радостно хрупали сено и жадно тянули воду. Мы тоже скупо умылись водой из бурдюков, стараясь не расплескивать понапрасну.

Ночь стремительно опускалась на землю, а с востока потянуло сыростью. Там собирались грозовые тучи. Я потянулась к ним, пытаясь отогнать, но ничего не получилось. Сила Черты все еще забирала магию.

Эххо ворочался у ног, и я отпустила его на волю. Воздушный зверь сорвался с места, взметнув мне волосы и вихрем помчался вдоль скал.

Мы с Ксеней кинулись собирать сухой хворост и стаскивать его под скалистый навес, тревожно поглядывая на тучи, в которых уже видны были синие всполохи.

— Оо! Сейчас как ливанет! — глубокомысленно высказался Данила.

— Без тебя уже догадались, провидец дутый! — осадила его Ксеня.

— Что ты ко мне постоянно цепляешься? — возмутился парень, — нравлюсь, так и скажи!

Девушка от возмущения задохнулась.

— Ты? Мне? Нравишься???? Нет, ты точно стукнутый!!! А не был, так сейчас будешь!

— Да отстань от меня! Коза бодливая!

— Ах ты…

Я снова потянулась к туче, пытаясь сдержать приближающуюся грозу. Закрыла глаза и даже губу закусила от напряжения.

— Не получится, — сказал за спиной Арххаррион. Когда он успел подойти так близко? — Черта слишком близко. Магии в этих местах нет.

Я повернулась к нему.

— Ты здесь уже был?

— Да, несколько лет назад. Тогда и обнаружил разрыв. Случайно. Но тогда он был шире…

— Разрыв сужается?

— Похоже на то. В прошлый раз я не чувствовал Пески так близко, значит проход становится уже. А сто лет назад его и вовсе тут не было.

— Как это?

— Черта не стабильна, она постоянно в движении. Где-то песков становится больше, где- то меньше.

Я посмотрела в сторону, откуда все еще тянуло сухим маревом, и изредка долетал серый пепел.

— Откуда вообще она взялась? Черта? Первый раз, когда я попала в нее, мне показалось, что она живая… Глупость, конечно.

Арххаррион ответил задумчивым взглядом.

— Мне не кажется, я в этом уверен, — спокойно сказал он, — она живая. К сожалению, никто не может оставаться в Черте достаточно долго, чтобы понять, что она такое. Черные Пески — это не просто пространство… понимаешь, даже на карте подлунного мира Черта нарисована лишь приблизительно. И внутри она перемещается, живет, движется… Она была всегда, с самого начала, возможно с того самого мига, как Бездна исторгла из своего чрева Подлунный Мир и первых своих детей- демонов.

— Ага! Значит, первыми были демоны? Почему это?

Арххаррион посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся. Я так удивилась его улыбке, что улыбнулась в ответ. А потом смутилась.

— Потому! — весело сказал он, — потому что демоны — самая сильная и выносливая раса, кого же еще могла отрыгнуть Бездна первыми?

— Хм… — я сделала вид, что напряженно думаю, а сама тайком его рассматривала, — а как же люди?

— Долгое время люди, особенно те, у кого нет Силы, считались низшей расой, — демон пожал плечами, — но никто не знает, почему почти у всех рас: сирен, демонов, оборотней…, у всех второй ипостасью является человек. И никто не знает, какая из форм является истинной. Хотя и принято думать, что не человеческая…

— А ты как думаешь?

Он усмехнулся.