Дженнифер Арментраут - Тени Страница 19

— Вот не надо изображать удивление от того, что я здесь. С тех пор, как ты появилась, я был твоим хвостиком.

Бет взглянула на захваченную ладонь. Спустя пару секунд её напряжённость стала исчезать.

— Я знаю, что не уродина, но ты… ты…

— Что "я"? — он ухмыльнулся.

Она покраснела, в то время как его улыбка сделалась всё шире. Девушка выдернула руку, хотя он и сомневался, что она этого хотела.

— Ты прекрасно знаешь, кто ты и что ты, — она раздражённо потянулась за большой папкой. На поверку это оказался старый фотоальбом. — Я наткнулась на него недавно. Не хочешь взглянуть?

— Всё, что ты пожелаешь, — он откинулся назад, опираясь на локти.

Длинные ресницы её взметнулись, и их глаза встретились. Он почувствовал, словно его ударили под дых со всей силы. Хотя… нет, не то. Каждый раз, когда он покидал смертную оболочку и принимал свой настоящий вид, он словно ощущал на своей шкуре всю мощь электрического разряда.

Примерно это же случалось, когда на него смотрела Бетани.

Больше всего на свете он хотел бы знать, что происходит в этой её прелестной головке. Отчего её глаза темнеют так, что порою невозможно отличить радужку от зрачка? Неужели она тоже это чувствует?.. Боги, если он в чём-то ошибается насчёт неё, им обоим придётся весьма неловко впоследствии.

Если хорошо разбираться в инопланетной материи, то легко сделать вывод: люди не так уж и сильно отличаются от Лаксенов.

Она рассказывала о своей семье из Невады, листая странички альбома. Каждый раз, когда девушка делала замечания о том или другом члене своей семьи, на лице её появлялась тёплая улыбка. Но эти её родственники ему были, честно говоря, до лампочки.

Он лишь хотел видеть её рядом с собой — если на кровати, тем лучше.

Невозможно было не смотреть на неё — на прекрасно очерченные брови, выступающие скулы, движения губ, наклоны головы…

Вдруг взглянув на него, Бетани улыбнулась.

— Доусон, ты совсем не смотришь на фотографии!

Тот хотел было сказать, что это неправда, но лишь улыбнулся в ответ.

— Прости. Отвлекаюсь на тебя.

— Как-то так…

Она и думать не думала, что он может смотреть на неё хоть весь день. Как будто заколдовали его. "Свихнулся", — сказал бы Деймон, но ему не понять. Шут возьми, да Доусон не вполне понимал, что он вообще тут делает; и почему эта девушка, эта прекрасная человечка, находится рядом с ним.

И это было не очень хорошо.

Но ему не было до этого никакого дела.

Сквозь тихую музыку до него доносились приглушённые голоса её родственников, переговаривавшихся между собой. Затем его взгляд упёрся в приоткрытую дверь. Пожелав, чтоб она закрылась настолько бесшумно, насколько возможно, он посмотрел на Бетани. Кажется, она не заметила.

— Я рад, что ты пригласила меня, — сказал он.

На лице её читалось лёгкое удивление.

Полураскрытые губы так и притягивали взор. Они были в опасной близости к его губам, и вот-вот могло произойти что-нибудь непоправимое…

— Бет…

— Ммм? — её ресницы дрогнули.

— Просто… — ему потребовалась доля секунды, чтобы наклониться к ней. Он глубоко вдохнул её аромат, он был великолепен. Розы вперемешку с ванилью… да, каждая частичка его была в восторге. Он медленно поднёс ладонь к её щеке.

Она не отшатнулась.

Поощрённый этим, он стал перебирать пальцами её локоны. Ресницы Бетани совсем опустились вниз, скрывая от мира самые прелестные глаза. Где-то внутри него тягучим комком сгустилась теплота… Почему именно с ней, с человечкой, ему суждено ощущать подобное — когда есть столько других вариантов?..

Но в чём вопрос, на самом-то деле? Доусон никогда не разделял пренебрежения Деймона, да и большинства Лаксенов, к людям. Не такие уж они и беспомощные, хрупкие создания. Что же он удивляется тогда, что одна из их рода приворожила его?

А потом его поразило. Доусон просто ее не ждал.

Последовало несколько ударов сердца, прежде чем Бетани сглотнула. Пригласить Доусона к себе домой было весьма смелым поступком с ее стороны. Поэтому весь день она представляла собой комок нервов. Когда она сообщила новость своим родителем, ей пришлось выдать им историю жизни Доусона, а это было немного. Потом она была очень взволнована вместе с ним в своей спальне, так близко к долбанным рисункам, которые она нарисовала с него, и сейчас спрятала в шкафу.

Каким-то образом, когда он сидел на ее кровати, все изменилось.

Весь смысл пригласить его состоял в том, чтобы он вернул приглашение — привел ее к себе в дом. Сейчас она не очень думала об этом.

Доусон придвинулся ближе, его дыхание скользило по ее ресницам, кончику носа, щекам… Она чувствовала себя так, словно потеряла равновесие.

— Я говорил тебе, как ты красива? — спросил он глубоким и хриплым голосом.

— Нет, — он действительно не говорил. Она могла сказать по тому, как он смотрел на нее, и это было лучше, чем любые милые слова.

Его дыхание скользило по ее подбородку.

— Ты красивая.

Хорошо, слышать слова было действительно очень приятно.

— Спасибо. Ты и сам не плох.

Когда Доусон рассмеялся, его нос задел ее, и она втянула воздух, словно никогда не дышала прежде. Он был так чертовски близко…

— Я хочу поцеловать тебя, — последовала пауза, ее сердце вспорхнуло, грудь наполнилась чувствами. — Для тебя это нормально? — спросил он.

Было ли? О, вау, да. Но она не могла найти слов. Так что она кивнула. Прежде чем она успела закрыть глаза, Доусон нарушил крохотное пространство, которое разделяло их, и приблизил свой рот к ее губам.

Он провел своими губами по ее, и она почувствовала мягкое, бархатистое прикосновение везде, до кончиков скрюченных пальцев на ногах. Потом его рот отодвинулся снова, словно проверяя, о чем она думала, ожидая ответа. С сердцем, стучащим в горле, она положила руки на его плечи и наклонилась.

Дрожь прокатилась по телу Доусона, и он обхватил ее щеки руками. Ее кожа заныла, когда поцелуй углубился. Каким-то образом одна из ее рук сжала его свитер, притягивая его ближе, потому что между ними все еще оставалось какое-то расстояние и оно было слишком большим.

Рука Доусона скользнула на ее затылок, направляя ее вниз, так что она оказалась под ним, и его руки образовали совершенную клетку. И он продолжал целовать ее, изменив угол, заставляя пульс барабанить по всему ее телу, вдоль ее нервных окончаний. Потом он прижался к ней от коленей до плеч, и она дрейфовала в чувственных эмоциях и жаре.

В очень сильном жаре, который бился в ней, окружая ее волнами.

Было что-то волшебное, в том, как он целовался, потому что она могла поклясться, что видела звезды под своими веками. Это лишало ее легкие воздуха. Легкое, пьянящее тепло кралось по ее венам. Что-то гудело в ушах, словно таймер, но ей было все равно. Не тогда, когда Доусон целовал ее. Не тогда, когда рука упала на ее плечо, скользнула по предплечью, по изгибу ее талии к бедру.