Шарлин Харрис - Мёртвые и забытые Страница 19

Таня портила мне кровь из-за девушки по имени Сандра Пелт, которая пылала ко мне жгучей ненавистью. Когда Кэлвин узнал о «поднаготной» Тани, Амелия и Октавия немного поколдовали, чтобы освободить ее от влияния Сандры. Таня все еще была ершистой, но, кажется, теперь это было исключительно проявления ее личности.

— Как ты думаешь, может нам стоит сделать реконструкцию, чтобы найти убийцу Кристалл? — предложила Октавия.

Я подумала. Я попыталась представить постановку эктоплазменной реконструкции на стоянке возле Мерлота. Нам нужно было найти еще как минимум одну ведьму, потому что территория была велика, и я не была уверена, что Октавия и Амелия справятся с этим самостоятельно. Хотя, возможно, и справятся.

— Я боюсь того, что мы увидим, — сказала я, наконец. — И это может плохо кончиться для тебя и Амелии. Кроме того, мы не знаем, где на самом деле произошло убийство. Мы же должны быть именно там? На месте убийства?

— Да, если ее убили не на стоянке, то толку будет мало, — сказала Октавия, и в ее голосе прозвучало некоторое облегчение.

— Полагаю, пока не произведут вскрытие, мы не узнаем, умерла ли она там, или до того, как они уставили там крест.

В любом случае, я не думала, что смогу стать свидетелем еще одной эктоплазменной реконструкции. Я уже видела две. Видеть мертвеца — призрачного, но вполне узнаваемого, восстанавливать последние минуты его жизни, было неописуемо жуткое и угнетающе зрелище.

Октавия вернулась к своей гладежке, а я направилась на кухню и разогрела себе какого-то супчика из пачки. Я кое-что съела, но в открытой упаковке было больше, чем я могла использовать.

Тянувшиеся часы были абсолютно пусты. Сэм не звонил. Не было звонка от полиции, разрешающей открыть бар. Фэбээровцы не возвращались задавать свои вопросы. Наконец, я решила поехать в Шривпорт. Амелия вернулась с работы, и они с Октавией вместе готовили ужин, когда я уезжала. Это было так по-домашнему, но я была слишком напряжена, чтобы присоединиться к ним.

Второй раз за столь долгое время я была на пути в Фэнгтазию. Я не позволяла себе задумываться об этом. Всю дорогу я слушала негритянскую евангельскую радиостанцию, и проповедь помогла мне почувствовать себя лучше после ужасных событий дня.

К тому времени, как я приехала, уже полностью стемнело, но было еще слишком рано, чтобы бар заполнился. Эрик сидел за одним из столов в основном зале, спиной ко мне. Он попивал Trueblood и разговаривал с Клэнси, который, думаю, шел в иерархии сразу после Пэм. Клэнси сидел лицом ко мне, и он усмехнулся, когда заметил, что я направлялась к их столу. Клэнси не был фанатом Сьюки Стахкаус. Поскольку он был вампиром, я не могла узнать, почему, но думаю просто потому, что я ему не нравилась.

Эрик повернулся, заметив мое приближение, и его брови поднялись. Он что-то сказал Клэнси, тот поднялся и проследовал в свой кабинет. Эрик дождался, пока я сяду за его стол.

— Привет, Сьюки, — сказал он. — Ты здесь, чтобы поговорить, насколько ты зла на меня за нашу клятву? Или ты готова к тому долгому разговору, который нам рано или поздно предстоит?

— Нет, — ответила я.

Какое-то время мы сидели в тишине. Я чувствовала себя истощенной, но странно умиротворенной. Я могла бы устроить Эрику разгон за его своевольное обращение с просьбой Куинна и подношение ножа. Я могла бы задать ему целую кучу самых разных вопросов. Но я не могла вызвать в себе необходимый пыл.

Я просто хотела сидеть рядом с ним.

Играла какая-то музыка, кто-то включил всевампирскую радиостанцию, KDED. The Animals пели «The Night». Эрик допил Trueblood, и лишь красные потеки остались на стенках бутылки. Он положил свою прохладную руку поверх моей.

— Что сегодня случилось? — спросил он спокойным голосом.

Я начала ему рассказывать, начиная с визита ФБР. Он не прерывал восклицаниями или вопросами. Даже когда я закончила свою историю о теле Кристалл, он какое-то время молчал.

— Даже для тебя это был насыщенный день, — сказал он, наконец. — Что до Кристалл, то я не думаю, что встречал ее, но слышал, что она была ничтожеством.

Эрик никогда не заботился о том, чтобы казаться учтивым. Несмотря на то, что мне это нравилось, я была рада, что данная черта не слишком распространена.

— Я думаю, в любом можно найти что-то хорошее, — сказала я. — Но соглашусь, что, если бы я должна была кого-то взять на свою спасательную шлюпку, ее не было бы даже в самом длинном списке кандидатов.

Губы Эрика изогнулись в улыбке.

— Но, — добавила я. — Она была беременна, вот в чем дело. И это был ребенок моего брата.

— В мое время ценность беременной женщины была в два раза выше, — сказал Эрик.

Он никогда раньше не распространялся о своей жизни до обращения.

— Что ты имеешь в виду, говоря «ценность»?

— На войне или среди иноземцев, мы могли убивать, кого пожелаем. Но в ссорах между собой мы должны были платить серебром за каждого убитого, — он выглядел, словно напряженно копался среди воспоминаний. — Если убитой была женщина с ребенком, цена была двойной.

— Сколько тебе было лет, когда ты женился? У тебя были дети? — я знала, что Эрик был женат, но больше ничего о его жизни я не знала.

— Я считался мужчиной в двенадцать, — ответил он. — А женился в шестнадцать. Мою жену звали Од. У Од было… у нас было… шестеро детей.

Я задержала дыхание. Казалось, он смотрел свысока на бесконечную рябь времени, которая протянулась между его настоящим — баром в Шривпорте в штате Луизиана, и его прошлым — женщиной, умершей тысячу лет назад.

— Они все выжили? — спросила я очень тихо.

— Трое остались в живых, — сказал Эрик и улыбнулся. — Двое мальчиков и девочка. Двое детей умерли при рождении. Вместе с шестым ребенком я потерял Од.

— От чего? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Од и малыш подхватили лихорадку. Я думаю, это была какая-то инфекция. Тогда, если люди заболевали, то в большинстве своем умирали. Од пережила малыша не больше чем на час. Я похоронил их в красивой усыпальнице, — сказал он с гордостью. — На платье моей жены была ее самая лучшая брошь, и я положил ребенка ей на грудь.

Он никогда не выглядел настолько менее современным человеком, чем сейчас.

— Сколько тебе было?

Он подумал.

— Немного старше двадцати, — сказал он. — Может быть, двадцать три. Од была старше. Она была женой моего старшего брата, и когда его убили в битве, мне выпало жениться на ней, чтобы наша семья оставалась целой. Но она мне всегда нравилась, и я ей тоже. Она не была глупенькой девочкой, у нее оставались двое детей от моего брата, и она была рада иметь еще.