Дурная кровь (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна Страница 19

      В общем, не самые веселые размышления.... Ничего не поделаешь. Даже изучение дневника моего предка уже не казалось таким уж увлекательным. В конце концов, чем может помочь то, что я буду знать тайны далекого прошлого?

      Обед в «Белой розе» прошел в поистине гробовом молчании. Бабушка не произнесла и двух слов, хотя обычно как хозяйка дома она всегда поддерживала светскую беседу. Тетя Лотта пыталась хоть как-то завязать разговор, но это плохо удавалось, учитывая, что дядя Рене был полностью погружен в свои мысли, Кройц оказался паршивым собеседником, а я постоянно мямлила.

      Отвратительная атмосфера.

      В итоге я сбежала из-за стола куда быстрее, чем обычно, пробормотав извинения. Пес поднялся вслед за мной.

      - Да уж, - прокомментировал он, догнав меня уже на лестнице. - Какие все... позитивные.

      Я согласно хмыкнула.

      -  И не говори... Но я могу понять недовольство бабушки... Мне бы тоже не понравилось, если бы от меня скрывали правду.

      Парень расхохотался.

      - Дюпон, от тебя скрывали правду целых семнадцать лет. И неизвестно еще, не завалялось ли в этом сумасшедшем доме еще пары тайн, которые имеют к тебе отношение.

      - Наверняка завалялось, - пожала плечами я.

      Я ни капли не сомневалась в том, что в «Белой розе» еще прорва секретов... И я даже успела с этим смириться.

      - Черт, почему ты такая спокойная?! - возмутился пес, ускоряя шаг. - Как вообще можно быть настолько спокойной?!

      - Ну не всем же быть такими агрессивными параноиками, как ты, - все-таки не удержалась я от того, чтобы не сказать гадость.

      В конце концов, я же тоже не святая...

      Правда, кажется, Кройц так и не понял, что это была гадость. Ну и ладно... Может, оно и к лучшему.

      Когда мы оказались в моей комнате, я робко заметила, что неплохо было бы сделать домашнее задание... Но мне резко ответили, что черт с ней, с учебой, куда важнее то, что произошло с Франсуа Дюпоном более трехсот лет назад... Жалко только, эта отмазка не пройдет у учителей...

      Но в итоге я, разумеется, достала дневник предка, и мы начали просматривать записи за нужный 1714 год. На этот раз процесс шел куда веселей, потому что было понятно, что же следует искать. Пес просматривал записи по диагонали, и перелистывал страницу, как только становилось понятно, что это очередное бытописание. К счастью, Франсуа не отличался особой словоохотливостью, и обычно ограничивался одним-двумя абзацами за день. Иначе бы мы точно рехнулись.

      Через полтора часа Кройц издал боевой клич «Есть!», и я, наконец, могла с облегчением выдохнуть. Это была одна из мартовских записей.

      - Ну, что там? - пристала я к парню.

      Тот отмахнулся.

      - Отстань, Дюпон, дай я переведу это хотя бы относительно нормально. Потерпишь еще минут пятнадцать.

      Ну почему только мне не пришло в голову учить французский?!

      Пришлось сжать зубы и терпеть, чтобы в итоге Кройц прочел мне:

      - «Сегодняшний день был для меня скорбным. Моего дорогого младшего брата, коего я поклялся беречь лежащему на смертном одре отцу, нашли вечером слуги недалеко от нашего дома. Брат мой был бледен и едва дышал. Он отдал Богу душу еще до восхода солнца.

      Ему не сравнялось и восемнадцати лет.

      При свете дня, я увидел, что единственными ранами на теле его были два прокола на шее, будто бы от звериных зубов...

      В душе моей зародились страшные подозрения...»

      Тут я растерялась. Возникло чувство дежавю... Я уже слышала что-то подобное раньше. Точно слышала! Но от кого и когда?

      - Дюпон, мне кажется, или этого самого брата просто заел вампир? - протянул пес. - Да, это вам не Новый свет... Вот так запросто убить колдуна — это сильно. Хотя, младший братишка, конечно, мог быть и выродком без способностей... Но тогда вряд ли бы Франсуа с ним так носился.

      Я кивнула, соглашаясь с парнем. Все-таки колдун может за себя постоять. Или же его родственники могут отомстить за гибель близкого.

      - А еще, кажется, Франсуа совершенно не сомневается, что вампиры существуют, - добавила я.

      Намек в записи показался мне достаточно прозрачным.

      - Верно... - вздохнул Кройц. - Интересно, что же Франсуа сделал с братиком в конечном итоге? Когда он встал из гроба.

      Вряд ли мой далекий предок мог обрадоваться тому, что его любимый брат стал нежитью. Я уже знала, что из себя представляют вампиры из рассказов Ди и Бридж, поэтому даже не сомневалась в том, что «воскрешению» родственника Франсуа Дюпон просто не мог обрадоваться.

      - А ты так уверен, что он в конечном итоге встал? - недоверчиво протянула я.

      - Да. Спорим? - слишком уж уверенно предложил мой товарищ по расследованию тайн прошлого. - На пятьдесят баксов.

      - Иди к черту, ты наверняка уже подсмотрел в следующую запись! - возмутилась я.

      - Ну... Да, - неохотно признался пес.

      Значит, бедный парень все-таки стал вампиром... Мерзко.

      - Переводи дальше! - потребовала я.

      Кройц лукаво посмотрел на меня:

      - А как же домашка?

      Вот же зараза.

      - Плевать на нее, переводи, - расставила я приоритеты.

      - Ясно, - торжествовал пес.

      Дальнейшая история действительно оказалась невеселой.

      На следующий день Франсуа Дюпон записал следующее:

      «О смерти брата я сообщил нашим родственникам, однако же после захода солнца случилось странное. Покойный поднялся. Он вошел ко мне в кабинет, когда я писал письма, и держался как и всегда, будто бы не было ужаса прошлой ночи. Однако глаза его были дикими, будто у волка... Он сказал, что хорошо себя чувствует, хотя и голоден...

      Когда брат подошел ко мне, я явственно увидел, что его зубы... Мой Бог, его клыки...

      Мой младший родич, моя кровь и плоть, он более не был человеком...»

      Я могла представить шок мужчины. Как по мне, легче было бы принять смерь своего брата, чем узнать, что теперь он стал... другим. Что родной человек превратился в жуткое чудовище.

      - Вот же кретин... - прокомментировал произошедшее много лет назад пес. - Он по идее должен был сразу же проткнуть сердце брата осиновым колом, а не дожидаться, когда тот сам придет поздороваться. Такое ощущение, что именно перерождения братца он и дожидался, разве что не решился в этом признаться даже самому себе.