Нора Робертс - Полночь в Смерти Страница 2

— Я выследила Дэвида Палмера, я поймала его, и я его арестовывала. И никто не знает как работают его мозги, лучше чем я.

— Палмер? — глубокие морщины прорезали широкий лоб Уитни. — Палмер в тюрьме.

— Уже нет. Он сбежал девятнадцатого числа. И он вернулся, коммандер. Можно сказать, что я узнала его подпись. И имена в списке, — продолжала она гнуть свою линию. — Они все связаны с ним. Уайнгер был судьей на слушании его дела. Стефани Ринг была на стороне обвинения. Сисели Тауерс представляла дело в суде, но она умерла; Ринг была её ассистенткой. Карл Нейссан был назначен судом общественным защитником, когда Палмер отказался нанять своего собственного адвоката. Жустин Полински была старшиной жюри присяжных. Доктор Мира делала медицинское освидетельствование и давала против него показания в суде. Я вела дело.

— Люди, из этого списка, должны быть оповещены.

— Уже сделано, сэр, и телохранители назначены. Я могу перетащить данные из картотеки в мой домашний модуль, чтобы освежить память, но всё это и так ещё довольно свежо. Никогда не забудешь кого-то вроде Девида Палмера. Другой следователь должен будет начать с самого начала, а это отнимет время которого у нас нет. Я знаю этого человека, как он работает, как он думает. Чего он хочет.

— И чего же он хочет, Лейтенант?

— Чего всегда хотел. Признание своей гениальности.

— Дело — Ваше, Даллас, — после долгого молчания произнёс Уитни. — Закройте его.

— Да, сэр.

Она проехала в ворота потрясающего поместья, которое Рорк сделал своим домом и заглушила двигатель.

Лед, образовавшийся после шторма предыдущей ночи, сверкал как серебряный шелк на голых ветвях. Декоративные кусты и вечнозеленые растения тоже блестели и искрились льдом. За ними, высился и простирался дом, изящная крепость, наследие прошлых веков из превосходного камня и с акрами стекла.

В мрачной полутьме утра великолепно украшенные деревья мерцали в нескольких окнах. Рорк, подумала она с лёгкой улыбкой, сильно проникся духом Рождества.

У них у обоих в жизни было не много симпатичных праздничных деревьев со сложенными под ними ярко обернутыми подарками. У обоих детство прошло в нищете, но они компенсировали это по-разному. Он достиг этого — став одним из самых богатых и самых могущественных людей в мире, и использовал для достижения своей цели любое доступное средство. Она же — взяв котроль в свои руки, став частью системы, которая подвела ее, когда она была ребенком.

Она живёт законом. Он живёт — ну или жил — закон обходя.

Почти год прошёл с того убийства, которое свело их вместе и теперь они одно целое. Ева задавалась вопросом, сможет ли она когда-либо понять, как им это удалось.

Она оставила свою машину перед входом, поднялась по ступенькам и, пройдя через дверь, попала в мир фантазий, создать который может только богатство. Старое отполированное дерево, сверкающий хрусталь, любовно сохраненные старинные ковры, произведения искусства, по которым плакали музеи.

Ева сняла с себя жакет, намереваясь бросить его на балясину, но затем, скрипнув зубами, она вернулась и повесила его. Она и Соммерсет, адъютант Рорка, объявили молчаливое перемирие в их осадной войне и она решила, что не стоит устраивать провокации на Рождество.

Если он мог, то и она сможет выдержать это.

Ева, отчасти обрадованная уже тем, что он не проскользнул в хол, шипя на неё, как он обычно делал, направилась в главную комнату.

Рорк был там, сидел у огня и читал экземпляр первого издания Ейтса,[1] который она подарила ему. Это был единственный подарок, который она была в состоянии придумать для человека, у которого не только было всё, но и которому принадлежало большинство предприятий, где это всё было произведено.

Он поднял голову, взглянул не неё и улыбнулся. И в животе у Евы, как это часто бывало, затрепетало. Просто взгляд, просто улыбка, и её бросало в дрожь. Он выглядел так … совершенно, подумала она. Он был одет в повседневную одежду, весь в черном; и его длинное, худое тело расслабленно расположилось на стуле, сделанном, вероятно, лет двести назад.

У него было лицо бога с выражением легкой порочности, ослепительно—голубые глаза настоящего ирландца и рот, созданный для того, чтобы сводить с ума женщин. Власть придавала ему еще больше привлекательности — такой же холености и сексуальности, думала Ева, как и черный водопад его волос, струящихся почти до плеч.

Он закрыл книгу, отложил ее, и протянул Еве руку.

— Мне так жаль, что я должна была уехать. — Она подошла к нему и вложила свои пальцы в его протянутую руку. — Ещё больше я сожалею, что буду вынуждена подняться наверх и работать, по крайней мере в течение нескольких часов.

— Ну хоть минутка у тебя есть?

— Да, возможно. Но только одна. — И она позволила ему усадить её к себе на колени. Позволила себе закрыть глаза и просто наслаждаться его теплом и ароматом. — Не совсем такой день, как ты запланировал.

— Это — то, что я получил потому, что женился на полицейском. — Ирландия тихо пела в его голосе переливами сексуального поэта. — Потому, что люблю одного из них, — добавил он и наклонился к её лицу, чтобы поцеловать.

— Довольно паршивой сделкой это выглядит в данный момент.

— Не с того места, где я сижу. — Он пропустил свои пальцы через её короткие каштановые волосы. — Ты — то, что я хочу, Ева: женщина, которая уезжает из дома, чтобы заняться мертвецом; и единственная, кто знал, что будет означать для меня томик Ейтса.

— Я лучше управляюсь с мертвецами, чем с покупкой подарков. Иначе я придумала бы больше чем один.

Она оглядела маленькую гору подарков под деревом, на открытие которых у неё ушло больше часа и содрогнулась. Рорк, заметив это, рассмеялся.

— Знаешь, одна из самых больших наград от преподношения тебе подарков, лейтенант, состоит в том, чтобы наблюдать озадаченное смущение, которое они у тебя вызывают.

— Надеюсь, ты удовлетворён на некоторое время.

— М-м-м, — был его единственный ответ. Она не привыкла получать подарки, подумал он, ведь будучи ребенком, она не получала ничего кроме боли. — Ты уже решила, что делать с последним?

Последняя коробка, которую он дал ей, была пуста, и он наслаждался видя её замешательство и хмурый взгляд. Так же, как он наслаждался, видя как она ухмыльнулась ему, когда он сказал ей, что это день. День, который она могла заполнить тем, что ей нравилось. Он повёз бы её везде, где она хотела побывать, и они сделали бы всё, что она хотела сделать. На планете или вне её. В реальности или через голографическую комнату.

Любое время, любое место, любой мир — всё, что она попросит.