Константин Аврилов - Я, ангел Страница 2

Ступая как по вспаханному полю, пришедший старался не угодить ногой в подушку или неясные предметы одежды, рассыпанные на пушистом ковре. Счастливо обойдя препятствия, приблизился к необъятной кровати с кованым изголовьем, как нарочно скопированным с сексодромов безжалостных порнух, и опасливо наклонился. Спящее тело не шелохнулось. Для чего-то поведя ладошкой над всклокоченным затылком, словно там бывает дыхание, гость вынул пакетик, в котором болтался наполненный шприц, и дрогнувшей рукой спустил бесцветную инъекцию в стакан на прикроватной тумбочке. Еще потребовалось высыпать горку таблеток, похожих на жевательные конфетки, и засунуть в карман скомканных джинсов обрывок чека.

После несложных дел сердце его настоятельно билось в горле, так что обратный путь он осилил, не свалившись со ступенек, не налетев на мебель и не пройдя насквозь стекло дверей. Когда же выбрался во двор, посреди которого голубым озерцом светился бассейн, обнаружил, что потребовалось куда больше времени, чем планировал.

Налетел порыв внезапно ледяного ветра.

Прокравшись из калитки, оглядев улочку и торопливо поднявшись на пригорок, он выкатил из засохшего куста мускулистый мотоцикл, чтобы одолеть петляющую дорогу, влившуюся в большое шоссе. Когда городок остался внизу и уже не мог встревожиться внезапным ревом, ночной гость застегнул до ворота комбинезон из воловьей кожи, нацепил шлем из закаленного стекла, прыгнул в седло и до упора отжал рукоятку газа.

Четыре цилиндра взревели, и двести лошадиных сил рванули его в ночь. Хищный клюв мотоцикла рвал ветер, свет фар пронзал тьму. В этот час извилистое шоссе пустынно, только черный асфальт улетал под колеса. Впереди призывал огоньками ночной ресторанчик. Внезапно заныло сердце, захотелось промочить горло стаканом ледяного мохито, развалиться в плетеном кресле и под тягучую музыку сбросить напряжение последних часов. Но это значило отказаться от Плана и потерять минимум час. Такая поблажка была непозволительна.

Отогнав смутную тревогу, одинокий ездок отпустил зверя. Стальное тело вздохнуло и стремительно преодолело ограничения скорости. Человек с мотоциклом летели единым среди беспредельной свободы дороги, упиваясь наркотиком счастья. Неприятное, зудящее, тоскливое, досадное осталось позади, он справился как нельзя лучше и теперь мчался к заветному.

План состоял вот в чем: по нескончаемому полотну «Медитерэниэн» к семи часам оказаться в Картахене, около десяти проскочить мимо Валенсии, без отдыха и только с заправкой часам к четырем прорваться до Барселоны, не жалея сил, одолеть границу с Францией, чтобы к восьми вечера быть в Перпиньяке и встать на сон к полуночи в каком-нибудь отеле Марселя. А рано утром – последний бросок к Ницце. А там... Там должна сбыться мечта. Ради нее безумный маршрут в две с половиной тысячи километров в седле казался незаметной помехой.

Счастливчик на новеньком мотоцикле верил в удачу потому, что хранил в кармане рядом с паспортом, украшенным шенгенской визой, толстую пачку евро, стянутую оборотами канцелярской резинки. Ему было чем гордиться: еще позавчера кое-как наскреб мелочь, чтобы расплатиться за приют в ночлежке. Казалось, сияющие надежды потухли.

В Испании оказался он к началу сезона, чтобы серьезно подправить служебную карьеру. Ремесло не требовало разрешения на работу или подписания контракта и почти не интересовало полицию. Но трудиться на пляжном побережье предполагалось усиленно. Трудовой день начинался ближе к вечеру, когда изнывающие от жары и одиночества дамы страстно искали, с кем бы скоротать вечерок, а при большой удаче – и утро. В такой момент неторопливо дефилировал в распахнутой рубашке Armani грубоватый самец, сражавший мужественной простотой и правильным торсом. Чуть очаровательных улыбок – и дама угощала коктейлем обворожительно загадочного русского, который не походил на медведя, а говорил с приятным акцентом. Дальнейшее случалось в зависимости от силы ее кредитки.

Себя он называл ласково: романистом.

Сорвать большой куш не удалось до сих пор потому, что деньги, заработанные на пожилых дамах, беззастенчиво тратились на финансовые авантюры. Карусель вертелась последние лет пять. Но этой весной годы начали брать свое, забрели мысли о покое и заслуженном отдыхе, для чего требовалось сделать рывок карьеры, поднакопить капиталец, чтобы потом...

Иллюзии разлетелись в прах. Он сделал ошибку: одарил счастьем местную даму, приближаться к которой стоило не ближе чем на милю. Ночью его подкараулили и отделали: не больно, но по лицу, так, чтобы потеряло товарный вид. Окончательный удар ждал на квартире: шкафы и чемоданы очистили от «рабочей» одежды и наличной заначки.

Надо было искать новый источник средств. И тут суровая правда жизни повернулась прыщавой рожей. Испании требовались крепкие спины для работы на стройках, складах или виноградных плантациях, а свободных мест спасателей на пляжах или жиголо на танцполах почему-то не предлагалось.

Вскоре, дойдя до придела безденежья, он попробовал рисовать на улицах, одолжив у соседа мольберт, но даже милосердные туристы отказывались платить за то, что видели. Назревала мысль идти на панель или протянуть руку за милостыней.

В тот четверг к нему постучалось отчаяние. Третий час он потягивал бесплатный стакан воды в уличном кафе, листая чужую газету. Пресса утешала историями о тех, кому еще хуже: летчик частного самолета врезался в гору, погубив выводок туристов, капитан прогулочной яхты налетел на риф и уволок на дно семью финансиста. Сегодня чужое горе как-то не радовало. Он стал искать причину, по которой должен терпеть этот кошмар, а не разделаться с ним одним махом. И обнаружил, что даже месть жизни требует денег: яд, оружие или веревку на худой конец купить не на что, а прыгать с ближних скал – неэстетично. Будет лежать весь в крови, а птицы и крабы пожрут плоть. Мысли нехорошо сгущались. Как вдруг появился незнакомец, оказавшийся соотечественником. И все изменилось по мановению волшебной палочки. Ему предложили непыльную работенку: дел на десять минут, на подготовку – сутки, а гонорар смахивал на неприлично большой джекпот. Причем аванс – немедленно.

Удержавшись, чтобы не обнять спасителя, он дал согласие и первым делом отправился отвести душу в бутиках. Но жажда шмоток согласилась потерпеть до Ниццы. Зато из байк-шопа выкатил мечту детства и прочей жизни: блестящее черными крыльями и отливающее зеленым лаком гениальное творением инженеров «Kawasaki», легенду треков – великого «Ниндзя». Гоночный красавец покорил сердце и стал лучшим другом. За что получил гордое имя Мусик. Бесподобные шлем и комбинезон, на которые облизывался, достались за какую-то мелочь.