Элизабет Ричардс - Феникс Страница 2

Крошечная комната заставлена старой мебелью: стол, две кровати, две тумбочки и шкаф. Половина, занимаемая Дей — безупречна, в то время как сторона Натали завалена журналами, обувью и бельем для стирки. Её ночной столик усыпан косметикой, плюс маленький контейнер с лекарствами для сердца, которые я украл у Стражей, когда мы ворвались к ним за своими медикаментами. Я аккуратно пробираюсь сквозь беспорядок и склоняюсь над её кроватью. Из-под одеяла, сшитого в ручную, выглядывает только лицо Натали, её золотые кудри рассыпаны по подушке.

— С днем рождения, блондиночка, — шепчу я.

Солнечный свет попадает на её светлые ресницы, когда они сонно трепещут.

— Ты мне как раз снился, — говорит она.

— Надеюсь, только хорошее? — спрашиваю я, скидывая с себя куртку.

Она хватает меня за пояс и тянет к себе в кровать, заставляя деревянные рамы скрипеть под нами. Я переживаю, что Самрина (опекун Натали и её сестры Полли), может нас услышать, но эту мысль быстро оттесняет на задний план поцелуй Натали в губы. Все растворяется, нет никого и ничего, только мы и наши сердца, бьющиеся в унисон. Моя рука скользит вниз по ее телу, пробегая по мягкой хлопковой ночной рубашке, пока не находит шелковую гладкость её ног. Мои пальцы проводят по маленькой отметине на её икре, которую несколько месяцев назад оставил Дарклинг, укусив её. Натали неожиданно перестает целовать меня и резко поднимается. Её щеки пылают, она смотрит на кровать Дей. Она испускает долгий выдох, когда понимает, что там пусто.

— Могло получиться неловко, — говорит она.

Я усмехаюсь:

— Да уж, я не стал бы сдерживать себя, будь она здесь.

Натали, глядя на меня, приподнимает бровь.

— Ну ладно, может и стал бы.

— Ну, раз мы одни... — Она игриво пробегает пальчиками по моей рубашке, расстегивая пуговицы.

— Натали, не надо, — говорю я, хватая её за запястье.

Она чуть хмуриться.

— Я просто подумала, раз сегодня мой день рождения...

— Ты же знаешь, я не могу.

— Доктор сказал, что твои ожоги зажили. Разве мы не можем попытаться? Прошло столько времени, когда мы... — Она не закончила предложение. Прошло больше двух месяцев с нашей физической близости. — Эш, я люблю тебя. И мне плевать, как ты выглядишь.

— Тогда полагаю, нам повезло, что я такой жеребец, — дразню я её.

Она пытается улыбнуться, но по глазам видно, как она разочарована.

— Я очень хочу тебя, — говорю я, нежно проводя большим пальцем по её щеке.

— Правда? — шепчет она.

— Конечно. Только об этом и думаю, поверь мне.

— Тогда почему мы не можем....

Мое тело напрягается. Потому что я урод?

— Прости, Эш. Я не хотела давить, — говорит она, видя как мне неуютно. — Это все неважно, я могу подождать. Простишь меня?

Я снова целую её. На этот раз решительно, жадно, показывая ей, сколько она значит для меня. Я очень хочу её — Господи, да я хочу её так, что это просто не выразить словами. Она вздыхает, когда мои клыки нежно прикусывают её нижнюю губу.

К чертям.

Я стягиваю через голову рубашку и бросаю её на пол. Я ложусь и затаскиваю Натали на себя. Моё сердце бешено колотиться. Это впервые, когда Натали увидит мои шрамы, после того, как я был доставлен в больницу, после моей неудавшейся казни. Ее пальцы пытливо исследуют мою кожу. Её прикосновения легки, как перышко, когда она скользит по лоскутной обгорелой коже моего торса. Я слегка вздрагиваю, кожа на шрамах все еще очень нежная.

Ожогов на спине, шее и руках почти не осталось, и через несколько месяцев те, что на плечах и предплечьях не вызывали особого опасения. Хотелось бы мне, чтобы я полностью исцелился, ненавижу эти шрамы, как напоминание о том дне. Но этого не произойдет. Так что теперь, я просыпаюсь по ночам с криками, убежденный, что снова горю.

— Из-за чего ты так переживал, дурачок? — наконец шепчет Натали. — Ты всерьез считал, что меня могут испугать несколько шрамов.

— Я не совсем тот парень, в которого ты влюбилась, — говорю я.

— Это, правда, — говорит она, кладя руку мне на грудь, поверх сердца. — Ты стал лучше. Эш, ты пожертвовал собой, чтобы спасти меня. Поверь мне, ты заработал сто очков, как мой парень.

Я улыбаюсь.

— Может быть, я могу в будущем и цветов тебе тогда не покупать.

Она смеется.

Я нежно беру её лицо в свои ладони, и она перестает смеяться, её настроение меняется. Мои глаза впиваются в неё. Я любуюсь симпатичными ямочками на её щеках, васильковыми глазами и нежным изгибом губ.

У меня все холодеет внутри, когда, словно из ниоткуда, появляется чувство, будто я вот-вот потеряю её. Это же ощущение возникло у меня во время распятия. Пока Пуриан Роуз оставил нас в покое, но надолго ли? Я целую её, заставляя эти мрачные мысли отогнать подальше.

— Именинница, чем бы тебе хотелось сегодня заняться? — бормочу я рядом с её губами.

— Этим, — отвечает она.

— Мне это по душе.

Наши планы внезапно рушатся, когда раздается стук в дверь. Мы едва успеваем натянуть одеяло, чтобы прикрыться, когда в комнату входят Самрина, мой папа и Жук. Жук ухмыляется, когда видит меня, розовая кожа на его изуродованной щеке сморщивается — неприятное напоминание о взрыве части Пограничной Стены. Самрина не может скрыть шока при виде моих ожогов, бормоча «боже милосердный», в то время как мой папа смотрит на меня изможденными глазами и морщит лоб. Его волосы совсем седы, в тон сутаны, от чего он выглядит старше лет на десять. Стресс от потери мамы, за которой последовали суд и распятие, сказался на нем не лучшим образом.

— Я подумал, что ты можешь быть здесь. — Он протягивает мне мою рубашку.

— Мы с Натали просто разговариваем, — натягивая ее, спешно говорю я, в то время как Натали зарывается глубже в простыни.

Жук смеется, потом быстро маскирует смех под кашель, когда я бросаю на него хмурый взгляд.

— Предположу, что это не визит вежливости? — спрашиваю я его.

— Извини, братан. Но ты нужен Легиону. Там случился инцидент, — отвечает Жук, быстро добавляя, — все живы. Но лучше будет, если Роуч введет тебя в курс дела.

Я хмурюсь. Должно быть, действительно случилось что-то серьезное, если он оставил тетку Роуч (главу организации «Люди за Единство»), чтобы прийти и рассказать мне о произошедшем.

— Я тоже нужна? — спрашивает Натали.

Жук смотрит в пол:

— Нет, только Эш.

— О, — разочарованно говорит она.

Я потираю шею сзади, словно стряхивая взгляд Натали.

— Все нормально, Эш, — говорит она. — Тебе нужно идти; похоже, это важно. Увидимся вечером?

Я одариваю ее целомудренным поцелуем в щеку, не желая давать отцу причин, для скорейшего появления грыжи.