Укради мою любовь - Ольга Ярошинская Страница 2

— Чего же ты хочешь? — спросил мужчина.

— Украдите мою невинность, — попросила я.

* * *

Все шло по плану. Козел Доксвелл обвенчался с какой-то дурехой в часовне собственного поместья, отпраздновал внизу, в бальном зале, и к полуночи гости разъехались, а в доме погасли огни. Все должны были спать, утомленные торжеством, и Коста уверился, что дело на мази, когда вдруг из кресла появилась девчонка, а потом выдала такое, что он переспросил, надеясь ослышаться:

— Что ты сказала?

— Укради мою девственность, — потребовала она и замолчала.

Ее глаза лихорадочно блестели, на щеках горел румянец. Совсем молоденькая, хорошенькая и говорит, кажется, всерьез.

— Я бы хотел глубже войти, так сказать, в курс дела, — хмыкнул он.

— А я бы не хотела вдаваться в детали, — отрезала она. — Согласен? Нет? Может, кулон тебе не особо нужен?

— Откуда я знаю, что он у тебя? — спросил Коста, расставляя колени и окидывая девицу нарочито похабным взглядом. — Вдруг просто хочешь повеселиться, а? Раз уж брачная ночка не задалась.

— Я бы не стала врать, — ответила девушка с таким высокомерным достоинством, как будто это не она только что предложила ему переспать. — Честный обмен. Ты мне, я тебе.

Она вынула из халата кулон, и Коста, взвившись с места, выхватил его из ее руки. Девушка посмотрела на свою ладонь, потом на него, и ее губы обиженно задрожали.

— Прости, милая, у меня и так выдалась насыщенная ночь, — пробормотал Коста, пряча кулон в карман, но отчего-то не спеша уходить.

— Я буду кричать! — с отчаяньем пригрозила она, вскакивая с кресла. — Тебя поймают!

— Ну, знаешь, если бы мы все же сделали это, ты бы тоже кричала, — заметил он.

— Я умею терпеть боль, — скупо ответила она, и Коста чуть не поперхнулся очередной сальной шуткой.

— Я имел в виду — от удовольствия, — пояснил он, и вдовушка Доксвелла посмотрела на него с такой смесью насмешки, недоверия и удивления, что ему тут же захотелось задержаться на часок-другой и доказать, что он не врет. — Зачем тебе это? — спросил он совсем другим тоном.

— Потому что тогда я буду вдовой! — воскликнула она и, заломив руки, принялась ходить туда-сюда. — По-настоящему!

Ее халат распахнулся, и кружевной пеньюар окутал стройные ноги белой пеной.

— Гевин умер, не успев… Ну, ты понимаешь, — торопливо объясняла она. — Теперь наш брак признают недействительным. Все меня спрашивали — консумирован ли брак. Но я была в таком шоке, что и слова сказать не могла. А ведь они не отстанут! И когда поймут, что я так и осталась невинной, то отправят назад к дяде. А он опять выдаст меня замуж за какого-нибудь богатого старика!

Она остановилась и с мольбой посмотрела на Косту.

— Пожалуйста, — попросила она. — Ты ведь знаешь, что надо делать?

— Имею некоторое представление, — хмыкнул он. — Но…

— Это не займет у тебя много времени.

— Ну…

Встрепенувшись, девушка быстро вынула из ушей сережки.

— Вот, — протянула на ладони колечки, усыпанные сверкающими камешками. — Бери. Настоящие бриллианты. От мамы остались.

Коста рассмеялся. Дожил! Ему, наследнику великого рода, Вардену Лувию Косте эль Брао, потомку Эдры Первого, носителю искры, предлагают потрахаться за сережки. Наверняка еще и камни не самой чистой воды.

Губы девушки вновь обиженно задрожали, но она продолжала протягивать ему серьги, и Коста невольно почувствовал восхищение. Не сдается, несмотря ни на что. Смелая, решительная и, что скрывать, привлекательная. Она напоминала ему лисичку. Худую, затравленную, но еще способную огрызаться и не потерявшую надежду на спасение. Волосы с медным отливом, треугольное скуластое личико, нежные губы с загнутыми вверх уголками — она могла быть легкой, смешливой девчонкой, вызреть в настоящую роскошную красавицу, но ее отдали на потеху Доксвеллу, который похоронил уже трех жен. Фамильный кулон оттягивал карман и, по-хорошему, Коста должен был бежать домой, но почему бы не оказать даме маленькую любезность?

Устав ждать ответ и потеряв веру в успех своей аферы, она вернулась в кресло и теперь, отхлебнув из початой бутылки, хмуро смотрела в огонь. Сережки, впрочем, поблескивали на краешке стола. Вроде как — предложение в силе.

Осмотревшись, Коста подошел к двери и задвинул засов, затем снял плащ и постелил его на шкуру у камина. Девушка оторвала взгляд от огня, и когда Коста стал неспешно расстегивать пуговицы, быстро облизнула губы. Он снял рубашку, бросил ее на пустующее кресло, и глаза незнакомки расширились.

— Тебя как зовут? — спросил он.

— Элис, — тихо ответила она, не отводя от него взгляд. — А тебя?

— Коста, — назвал он зачем-то свое домашнее имя.

— Значит, ты согласен? Сделаешь это? Здесь? — неуверенно спросила Элис, кивнув на плащ у камина.

— Предлагаешь вернуться в супружескую спальню?

Она быстро помотала головой и, встав, медленно выпуталась из слишком большого для нее халата. Взялась за бретельки пеньюара, но так и не смогла его сбросить. Коста подошел к ней, остановился напротив, отвел ее руки вниз. По хрупкому плечику змеилась багровая полоса, и, заглянув за спину девушки, Коста едва сдержался, чтобы не выругаться: узкую спину полосовали свежие шрамы. Понятно, отчего она готова на такие отчаянные меры.

Элис покусала губы, решительно сдвинула бретельки, и пеньюар сполз к ее ногам. Ничего удивительного, что старика удар прихватил. Плавные линии, чистая нежная кожа, высокая грудь, довольно большая для худенького тела. Накрыв ее ладонью, Коста слегка сжал пальцы, и Элис вздрогнула и сглотнула. Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

Ее глаза оказались голубыми, с золотистыми крапинками у зрачков. Коста таких раньше не видел.

— Я не сделаю тебе больно, Лисичка, — пообещал он и поцеловал ее.

* * *

Теплое прикосновение упругих губ. Ласковые пальцы на моей шее. Чужое дыхание в моем рту. Это и правда происходит. Я разделась перед незнакомцем, я выторговала у него согласие. Но отчего же он не спешит?