(Не) Сокровище капитана - Наталья Шнейдер Страница 2

Мужчина подошел ближе, приподнял мне подбородок, вглядываясь в лицо серыми глазами.

— Как тебя зовут, сокровище мое?

Жаль, веера нет, стукнуть его по руке. Я дернулась, отстраняясь от бесцеремонного прикосновения.

— Мы не представлены, и я не могу с вами разговаривать.

— Ах, простите. — Его смешок словно бархатом прошелся по коже. Мужчина обернулся. — Господин капитан, представьте меня леди.

— Я не обязан знать всех головорезов Скайдорских морей — процедил капитан.

Он был без шпаги, с прорехой на рукаве, бледный и всклокоченный, но все же не выглядел жалким.

Стоявший по правую руку от него мужчина со шрамом через пол-лица грубо пихнул его в бок.

— Имей уважение к капитану!

Наш капитан скривился, но ничего не ответил. Мужчина в черном ухмыльнулся.

— Мое имя — Блад. Генри Блад.

Услышав имя пирата, Райт переменился в лице. Я сглотнула вставший в голе ком. Человек, покушавшийся на жизнь королевы, лишенный за это титула и земель и приговоренный к казни. Сбежавший их тюрьмы, из которой, как считалось, нельзя сбежать. Объявивший войну всему флоту королевства Наровль. Человек, за голову которого была назначена награда золотом по весу.

Я думала, он куда старше, суровый воитель с печатью рока на челе. А он выглядит ровесником моего старшего брата! Даже младше, наверное. Когда вот так ухмыляется — больше двадцати пяти и не дашь.

— Итак, представьте меня леди, — продолжал он.

Капитан Райт заколебался, но острие клинка, проткнувшее камзол под ребрами, перевесило гордость.

— Леди Эмма, разрешите вам представить господина Генри Блада, — выдавил капитан.

— Лорда капитана Генри Блада! — снова пихнул его в бок головорез со шрамом.

— Лорд Генри, — капитан снова скривился, ибо какой лорд из беглого преступника! — представляю вам леди Эмму Бонни, графиню Атрорскую.

Генри Блад снял шляпу, отвесил издевательски-изящный поклон. Прямо-таки идеальный поклон, словно стоял не на качающейся палубе, а посреди бального зала.

— Счастлив знакомству, миледи. Извольте проследовать на мой корабль.

Да неужели? Забыв обо всех правилах приличия, о том. что кругом орава незнакомых мужчин — да плевать, пусть думают что угодно, главное, что монастырь отменяется! — я бросилась ему на шею.

— Спаситель вы мой!

Если он и удивился, то совсем ненадолго, и времени даром терять не стал. Одной рукой обвил мою талию, притиснув к своему телу, второй подхватил под затылок, и шершавые губы накрыли мои. Задохнувшись от возмущения, я попыталась его отпихнуть — тщетно, мышцы под моими ладонями казались отлитыми из стали. Поцелуй длился и длился, язык проник мне в рот, дразня, и мои губы дрогнули, отвечая, подчиняясь его настойчивости. Целовался он умопомрачительно — в прямом смысле — словно затмение нашло, так что я и думать обо всем забыла, кроме пальцев, перебирающих мои волосы, мягкого касания усов, и бороды, и настойчивых губ.

Я не сразу поняла, когда он, наконец, меня выпустил — кружилась голова. Шум в ушах заглушал свист, улюлюкание и смех. Я хватанула ртом воздух.

— Да ты не промах, сокровище мое, — рассмеялся пират, не торопясь разжимать объятья.

А целуется он лучше Джека… при этой мысли перед глазами потемнело, корсет сдавил грудь[1], и если бы Блад до сих пор не обнимал меня, я бы свалилась в обморок прямо на палубу. Как я могла увлечься поцелуем другого мужчины, когда у меня есть любимый?

— Не твое и не сокровище! — огрызнулась я, вырываясь.

В конце концов, он первый начал мне «тыкать». И вообще, говорить «вы» человеку, который, который… Да после такого поцелуя он на мне жениться должен!

— И в самом деле! — подал голос тот, со шрамом, что стоял подле капитана нашего корабля. — По закону братства, добыча принадлежит всем поровну!

Так, кажется, предполагая, что хуже монастыря ничего быть не может, я кое-чего не учла. Но ведь этот Генри Блад — джентльмен, должен же он за меня вступиться? Или нет?

— Она не добыча, болван, — отрезал Блад. — Она — товар. Но выкуп за нее заплатят, только если ни волоска с головы не упадет.

Хорошо, что мне не разрешили взять с собой камеристку — слишком дорого оплачивать прислуге плавание туда-сюда. За нее-то точно выкуп бы не потребовали. Надо написать Мэри, чтобы молилась за моего батюшку. Я-то за него молиться точно не буду.

— Так нам не голова нужна, — гоготнул тип со шрамом.

Что-то свистнуло — я едва успела заметить, как колыхнулась магия — меченый, вскрикнув, схватился за ухо. Сквозь пальцы потекла кровь.

— Следующему, кто посмеет мне перечить, воздушное лезвие оттяпает не кусок уха, а самый важный орган. — Холодно произнес Блад[2], а я не к месту подумала, что его фамилия очень ему подходит.

Свободная рука меченого метнулась к низу живота, и Блад добавил:

— Голову. Тем более, что ты все равно ей не пользуешься.

Он обернулся ко мне, понизив голос.

— Не найдется ли у тебя кости, которую можно бросить псам? Колье-браслеты и прочие побрякушки?

Я развела руками.

— В монастыре все это не нужно. У меня есть немного денег на дорожные расходы, но и только. Если бы я знала, что по дороге попадется джентльмен, готовый избавить меня от пострига, непременно припрятала бы пару безделушек.

На самом деле я успела кое-что украсть. Хотя какая эта кража — когда-то батюшка сам подарил мне эти перстни и броши, и драгоценные украшения на корсаж. А потом запретил забирать их с собой и даже собственноручно обыскал мои вещи, и карманы. Правда, в корсаже пошарить не догадался. Так что у меня было с собой несколько перстней и еще кое-что на случай, если понадобится украсить золотом дорогу из монастыря.

— Жаль.

— Погодите! — вспомнила я. — Есть молитвенник в драгоценном окладе.

Глаза бы мои на него не глядели! Вручая мне, томик, окованный золотом и драгоценными камнями, отец полагал, что недели пути, как и месяц взаперти до того, я проведу в покаянии и молитве. Но если я в чем и раскаивалась, так только в неосторожности. Не заметила, что соседка по келье не спит, когда прокрадывалась на свидание. И влипла, естественно. После