Соловей и кукушка (СИ) - Разумовская Анастасия Страница 2

— Твой отец мне всё сказал. Это ужасно! Я пыталась отговорить его. Где ты, моя свободолюбивая девочка, а где чопорный, напыщенный двор?

Она в чёрном бархатном платье, которое, кажется, поглощает свет, но безумно подходит светлым льняным волосам Марселии. Красивая. Очень. Синие глаза цвета вечернего летнего неба, пухлые капризные губки… У меня девятнадцать её портретов. Ей далеко за тридцать, но выглядит она на десять лет моложе. Осиная талия, девственно-упругая грудь… Я люблю живые, не застывшие в скучном достоинстве лица.

— Так ты будешь со мной и не дашь мне замёрзнуть, Марсик, — рассмеялась я.

— Донья Марселия Изабелина Констанса, попрошу вас! — строго поправила матушка, подняв указательный палец и нахмурившись. А потом расхохоталась.

Чёрт с ней, с Никой. Ради её матушки я готова потерпеть присутствие несносной сестрицы.

— Не могу выбрать, — призналась со вздохом.

Марселия не стала переспрашивать, уточняя о чём я. Она меня всегда прекрасно понимала. Иногда даже лучше, чем я — сама себя.

— Томашека не бери, — посоветовала грустно. — Он прекрасен, но при дворе могут не так понять. Кстати, Ирэн, признайся, тебе ничего не грозит на проверке девственности?

Я отрицательно покачала головой. Марселия заметно расслабилась.

— Возьми свой автопортрет. Там, где у тебя красные волосы.

— Мареновые, — автоматически поправила я. — Не люблю эту вещь. Мне казалось, мареновый отображает моё внутреннее «я», но я ошиблась. Нужен был нефритовый…

Матушка хмыкнула. Это было вне области её понимания. Марселия не чувствовала цвета. Не понимала, как песочные волосы могут быть «красными», или «зелёными».

— Мне нравится твой взгляд на этом портрете. Мне кажется, он лучше отражает твою сущность, чем цвет волос. Грустный, серьёзный и одновременно залихватский, безбашенный.

Я неуверенно заглянула в аметистовые глаза портрета. Нахалка с него взирала на меня с вызовом. Не самый мой удачный рисунок. Мне было пятнадцать, я была жалкой и беспомощной. Пыталась заслужить любовь отца, вытаптывая его любимые розы. Рыдала ночами по матери, шипела днём на мачеху. Однажды вылила разведённую водой красную гуашь на волосы новобъявленной сестрички. Вот визгу было! Отец меня тогда впервые сурово наказал.

Неужели Марселия думает, что я до сих пор — та самая мятежная девочка?

— Нет. А вот умирающего Томашека возьму, — строптиво возразила ей. — Буду любоваться его смертью. Если Ролдао захочет, сможет полюбоваться со мной вместе.

— Ролдао?

Марселия удивлённо обернулась ко мне, зависла на минуту, словно пыталась понять, что я говорю, а потом снова расхохоталась:

— Дон Эстэбан не соблаговолил назвать тебе имя жениха? Нет, милая, наследные принцы не женятся на дочерях инженеров. Твой жених — младший принц, Криштиан.

Что⁈

Чёрт!

Нет!

Да и ладно.

Может и хорошо? Быть замужем за ледяным красавцем, надменным и чванливым — что может быть гаже?

А… кстати, кто этот Криштиан?

Я не следила за новостями двора. Мои уши впитывали сплетни окружающих, лишь когда те касались Ролдао, запавшего мне в душу. Младший принц никогда не интересовал меня. Он, конечно, тоже приезжал в тот день, десять лет назад. Я запомнила что-то толстенькое, угрюмое, бледнокожее и с волосами цвета соломы.

— Ты расстроена? — проницательно заметила Марселия, заглядывая мне в лицо.

— Нет. Я в бешенстве. Корона ускользает из моих рук, матушка! Придётся грохнуть старшего, чтобы второй стал наследником. Только тс-с-с, никому не сообщай о моих коварных замыслах.

Мачеха хрюкнула от неожиданности. Я тоже засмеялась.

— А, кстати, он вообще второй, или, может десятый? Мне интересно, скольких придётся устранять на пути к трону.

— Второй-второй, — успокоила Марселия. — Кровожадная ты моя девочка. Я правильно понимаю, что ты далека от политики и ничегошеньки не помнишь о своём женихе? Тогда быстро введу тебя в курс дела: его высочество Криштиан — второй сын короля, ему двадцать три года. Женат не был, но, поговаривают, не делила с ним постель только ленивая. Любит красивых женщин. Женщин, балы, театр, одним словом всё, что связано с развлечениями.

Я выразительно приподняла бровь. Надо же, родные братья, а такие разные!

— Да-да, Ирэна. Умом принц не блещет, за поведение ему можно было бы уверенно поставить нижний балл. Удивительно даже, как ты не слышала ничего о нём. Каждый второй скандал в Лузитании связан с принцем Криштианом. То дуэль, то какой-нибудь праведный муж застает жену в объятьях жизнерадостного мерзавца. А то вдруг газеты взрываются сенсацией, как принц с друзьями устраивает такой кутёж, о котором девицам нельзя даже рассказывать. Или о том, что Криштиан пропал из дворца неизвестно куда. А потом он оказывается где-то на дирижабле над Ингварией. Одним словом, я думаю, его величество решил остепенить сыночка и как-то приспособить к государственным делам. «Пусть хоть детей рожает, — наверное, подумал король, — всё лучше, чем ничего».

Да уж. Нечего сказать. Точный антипод моего героя. Ролдао, кажется, с детства был серьёзным и ответственным. В свои пятнадцать возглавил поход против диких андурийцев, причём самостоятельно разработал оригинальную стратегию ведения войны в горах. В семнадцать получил высшую воинскую награду — алмазную пуговицу. В восемнадцать стал золотым клинком королевства. Сейчас возглавляет королевскую армию и проводит какие-то сверхсекретные реформы. Поговаривают, внедряет в войска подводные лодки, но я плохо себе представляю лодку, которая может ходить под водой. Одним словом, человек, сразу рождённый взрослым. Настоящий наследник.

По-видимому, природа отняла все достоинства у Криштиана и с избытком наградила ими Ролдао. Страшно подумать, что было бы с Лузитанией, если бы братья родились в ином порядке.

Весёленькое замужество мне предстоит. Но есть и плюс: вряд ли безалаберный принц станет запрещать мне писать портреты. А ещё… Возможно, что в постели он меня порадует, а не разочарует? Ну, раз он настолько опытен? Хотя… Пухляш. Вряд ли. Наверное, дамы спят с ним только из-за его титула.

В целом всё складывалось как нельзя лучше. Мне действительно больше подходил королевский балбес, чем ледяной и суровый полководец. Вот только сердце ныло о серых глазах королевича. О моей детской влюблённости.

Ну не глупое ли?

Мне девятнадцать. Я хочу любви, поцелуев, объятий и приключений. Хочу, чтобы мной восхищались и лгали, как я прекрасна. В конце концов, всё в нашей жизни, так или иначе — ложь.

Вечером Томашек залез ко мне в окно. Сделать это было несложно: увитая виноградом лоджия вела в садик мраморными узкими ступеньками — мечта любого вора. Правда, садик был внутренним, это бы гипотетического преступника, думаю, расстроило. Но Томашек, как сын садовника, конечно, мог пройти везде.

Честно признаться, я забыла про наш план, погружённая в думы о предстоящем. Моя рука выводила на листе ватмана языки пламени. Очнулась я только, когда жадные руки парня накрыли мои груди, а горячие губы коснулись шеи. Дёрнулась.

— Как ты не вовремя! Разве не видишь, что я занята?

— То есть, я уже лишний, Ваше высочество? — угрюмо процедил тот, отстраняясь.

Уже знает. И всё равно пришёл?

Я обернулась, в упор взглянула в потемневшие от обиды глаза.

— Лишний, — кивнула. — Ты не понимаешь, что сделает с тобой и твоим отцом дон Эстэбан, если королевская проверка не подтвердит мою невинность?

Он гордо вскинул гладко выбритый волевой подбородок:

— Подтвердит. Я не буду нарушать твою девственность, Ирэн, — притянул к себе, уткнув носом в мышцы груди. — Иди ко мне, моя девочка.

Я фыркнула. Смешно. Какая я ему, к демонам, девочка? Пусть так посудомоек своих называет. Решительно отстранилась.

— Ты забываешься, Томашек, — прошипела кошкой. — Немедленно отпустил меня! Руки убери, я сказала.

Его лицо исказилось от ярости.

Гм. Почему, когда я просила его изобразить гнев отверженного андурийца, он так и не смог придать своему миловидному лицу агрессию? Моя, возможно, лучшая идея по композиции так и не состоялась тогда! А сейчас — нате, пожалуйста. Ярость, гнев, похоть, оскорблённая гордость — всё искреннее, яркое, подлинное.