Чужак в чужом краю - Роберт Хайнлайн Страница 2

— Капитан, ваше положение командира так называемой «научной экспедиции» дает вам право приказывать медицинской службе охранять человека, за которого вы в ответе. Но я не понимаю, на каком основании вы осмеливаетесь вмешиваться в дела моего министерства? Ведь Смит — это просто клад для науки!

— Да, сэр.

— В таком случае, — министр науки обернулся к Верховному министру по делам мира и безопасности, — Дэвид, распорядитесь, пожалуйста, чтобы к Смиту пропустили профессора Тиргартена, доктора Окадзиму и остальных.

Министр по делам мира взглянул на капитана Тромпа. Тот покачал головой.

— В чем дело? — спросил министр науки. — Вы ведь сказали, что он не болен!

— Выслушайте капитана, Пьер, — попросил министр по делам мира. — Говорите, капитан.

— Смит не болен, сэр, — терпеливо начал разъяснять ван Тромп, — но и здоровым его назвать нельзя. Он не адаптирован к земному тяготению. Здесь он весит в два с половиной раза больше, чем весил на Марсе, и его мышцам не справиться с такой нагрузкой. Смит не привык к атмосферному давлению, которое мы здесь считаем нормальным. Он не приспособлен ни к чему земному, для него здесь все — сплошные перегрузки. Черт возьми, господа, я сам устал, как собака, хоть и родился на этой планете!

Министр науки посмотрел на капитана с осуждением:

— Вполне естественно, капитан, идет адаптационный период. Я тоже побывал в космосе и все это испытал. И молодой человек по имени Смит…

Капитан ван Тромп решил, что больше не стоит сдерживаться. Потом можно будет оправдаться усталостью: он чувствовал себя так, как будто приземлился на Юпитере. И капитан перебил министра:

— О-о! «Молодой человек»! «Человек»! Да как вы не понимаете, что Смит — не человек?!!

— Что?!

— Смит — не человек.

— Вот как? Поясните свои слова, капитан.

— Смит — разумное существо земного происхождения, но он не человек, а марсианин. Мы — первые люди, которых он увидел. Смит думает и чувствует по-марсиански. Его воспитало племя, совершенно не похожее на нас. Смит не может отличить мужчину от женщины. Он — человек по рождению, но марсианин по воспитанию. Если вы спешите уничтожить этот, как вы выразились, клад, — зовите ваших дубинноголовых профессоров! Пусть Смит сойдет с ума раньше, чем привыкнет жить в сумасшедшем мире; я же умываю руки. Свою задачу я выполнил.

— И с честью выполнили, капитан, — вступил в разговор Генеральный Секретарь Дуглас. — Если вашему человекомарсианину нужен денек-другой, чтобы привыкнуть к Земле, я думаю, наука подождет. Пит, не обижайтесь на капитана: он устал.

— Есть дело, которое не может ждать! — возразил министр средств массовой информации.

— Да, Джок?

— Господин Секретарь, если мы в ближайшее время не покажем марсианина по стереовидению, начнутся беспорядки.

— Пожалуй, вы преувеличиваете, Джок. Мы включим в информационные выпуски марсианский материал. Завтра — награждение капитана и всего экипажа, а послезавтра, когда капитан отдохнет, — его рассказ о полете.

Министр покачал головой.

— Что не годится, Джок?

— Люди ждали, что им привезут настоящего марсианина. Раз его не привезли, нужен хотя бы Смит, причем немедленно.

— Вам нужен живой марсианин? — Генеральный Секретарь Дуглас обернулся к ван Тромпу.— Вы снимали марсиан?

— Мы перевели на них километры пленки.

— Чего же вам еще, Джок? Нет живых марсиан — показывайте фильмы. Да, капитан, марсиане не выступали против вас?

— Нет, сэр, но они нас и не приветствовали.

— Не понял?

Капитан ван Тромп подыскивал ответ.

— Видите ли, сэр, говорить с марсианином — все равно что кричать в лесу. Вы не получите ответа: ни да, ни нет.

— Вы привели с собой вашего лингвиста, как его там?..

— Доктора Махмуда, сэр? Доктор Махмуд нездоров. У него нервный срыв. («Читай: «мертвецки пьян», — подумал капитан ван Тромп.)

— Космическая эйфория?

— Да, пожалуй. («У-у, сухопутные крысы!»).

— Ну что ж, побеседуем с ним, когда ему станет лучше. А заодно пригласим нашего юного гостя Смита. Я думаю, это будет полезно.

— Возможно, — с сомнением произнес ван Тромп.

…А юный гость изо всех сил старался выжить. Невыносимое давление чужого мира стало ощущаться меньше, когда его поместили в мягкое гнездо. Сердце и легкие едва справлялись с усиленной гравитацией, приторно густой и невыносимо горячей атмосферой. Смит боролся. Он отвел все три уровня на управление дыханием и работой сердца. Через некоторое время, когда пульс и дыхание замедлились, Смит решил, что можно уделить внимание и другим проблемам. Он выделил часть второго уровня для наблюдения за своим организмом и окружающим пространством, а остальное использовал для осмысления последних событий. Нужно было не только приспособиться к новому миру, но и попытаться понять его.

С чего начать? С того, как он покинул Марс? Или с того, как очутился в этом гнетущем мире? Смит снова болезненно ощутил жар и грохот, которыми встретила его эта планета. Нет, он еще не готов все это осмыслить! Назад! Назад! К тому моменту, когда он впервые увидел чужаков, впоследствии оказавшихся соплеменниками. Нет, еще дальше, в то прошлое, когда он с ужасом осознал, что он — чужак. Назад, к самому началу!

Смит мыслил не так, как мыслят земляне. Его обучили основам английского языка, но английский был нужен ему, как он был бы нужен индусу для объяснения с турком. Английский был для Смита сложным кодом, с помощью которого можно лишь приблизительно выразить мысли. Образы и ассоциации, возникавшие в его мозгу, невозможно было привести к земным: они были порождены иной культурой.

В соседней комнате доктор Тадеуш играл в криббидж с Томом Мичемом, приставленным к Смиту в качестве сиделки. Одним глазом доктор смотрел в карты, а другим — на датчики. Увидев, что пульс у Смита упал до двадцати ударов в минуту, Тадеуш бросился в его комнату. Мичем вскочил следом.

Гидравлическая кровать тихо покачивалась. Смит казался мертвым.

— Позвать доктора Нельсона! — приказал Тадеуш.

— Есть, сэр! — мгновенно отозвался Мичем. — А, может, сделаем электрошок, док? — неуверенно добавил он.

— Позвать доктора Нельсона!!

Мичем выбежал. Тадеуш смотрел на пациента, не решаясь прикоснуться к нему. Вошел доктор Нельсон. Он двигался тяжело и неловко, как человек, долго пробывший в космосе и еще не привыкший к земному тяготению.

— Что случилось?

— Две минуты назад, сэр, пульс и температура пациента