Юджиния Райли - Страсть и судьба Страница 20

Она знала, что первый шаг в любом реставрационном процессе — хорошо изучить индивидуальный стиль художника и способ наложения мазков. Она взяла коробку с красками Винси и чистый холст и попыталась повторить его смелые, крупные мазки. Еще она попыталась смешать краски так, чтобы получить цвета для закрашивания царапин. Задача была труднейшая, поскольку, высыхая, краски изменяли цвет. Ей придется восстанавливать на некоторых полотнах большие куски, чтобы сохранить однородность красочного слоя.

Продолжая работу, Сара услышала, что снизу доносятся звуки фортепьяно. Наигрывали грустные, горестные мелодии Стефана Фостера[12]: «Прекрасная мечтательница», «Мой старый дом в Кентукки» и «Она уснула под ивой». Сара улыбнулась, поняв, что музыка, слышанная ею прежде, действительно существует.

Оторвавшись от работы и подойдя к окну, она опять ощутила вибрацию; и снова чутье подсказало ей остановиться. Она поняла, что инстинктивно боится мира, лежащего по ту сторону окон.

Поскольку опись работ была готова, Сара решила, что собственно реставрацию начнет завтра утром, когда освещение будет более подходящим; разумеется, если сама она еще будет здесь. Во всяком случае, она хочет в первую очередь восстановить автопортрет Винси; из всех картин он произвел на нее сильнейшее впечатление.

К вечеру в салон пришла Олимпия. Оглядевшись, она вскинула бровь и спросила:

— Полагаю, вы нашли все, что нужно для работы, мисс Дженнингс?

Сара сидела у мольберта, все еще созерцая автопортрет Винси и держа на коленях свои записи.

— Да, я нашла все, что нужно.

— Прекрасно. Я просто хочу сообщить вам, что сегодня мы не будем обедать в общепринятом значении этого слова. Дэмьен решил поработать и не хочет прерывать свои занятия.

— Поработать? — смущенно повторила Сара.

— Над воспоминаниями о Винси, разумеется.

— Ах, да.

— Во всяком случае, я послала Дэмьену поднос с едой. Не хотите ли вы, чтобы я велела Баптисте принести вам еду сюда?

— Да, это было бы очень славно, — согласилась Сара.

— Хорошо.

Когда Олимпия повернулась, чтобы идти, Сара окликнула ее:

— Мисс Фонтэн!

Та резко обернулась.

— Да?

— Это вы играли внизу на фортепьяно?

Впервые за все это время Олимпия улыбнулась.

— Да, конечно.

— Это было так хорошо.

— Благодарю вас. Игра на фортепьяно вносит разнообразие в мою жизнь. — И поскольку Сара продолжала смотреть на нее, Олимпия добавила: — Что-нибудь еще нужно, мисс Дженнингс?

Сара колебалась. Она хотела бы задать Олимпии тысячу вопросов — о доме, о Дэмьене, о странном времени, в котором она проснулась. Но, чувствуя, что вызывает у старой девы подозрения, решила пока не заводить с ней разговоров.

— Я просто хотела поблагодарить вас, — сказала она, наконец.

— Вы очень любезны, — чопорно отозвалась Олимпия.

Когда она ушла, Сара вздохнула. Вскоре после этого Баптиста внесла поднос, храня молчание также, как и во время ленча. Сидя за рабочим столом в гаснущем свете дня, Сара съела свой скромный обед из вареных устриц и бисквитов. Она пробыла в салоне допоздна, изучая, как выглядит живопись Винси при лунном свете. Она буквально ощущала исходящую от них энергию, его страдания, демонов, побуждавших его творить. И теперь поняла, что изучила эту живопись достаточно хорошо, чтобы утром приняться за реставрацию.

Ушла она из салона поздно вечером. Проходя по коридору, она заметила, что Баптиста стучит в дверь по другую сторону лестничной площадки. Тихий мужской голос сказала: «Войдите», Баптиста обернулась, кинула на Сару жгучий победоносный взгляд и шмыгнула в комнату.

У Сары перехватило дыхание. Вернувшись к себе, она прислонилась к двери, чтобы не упасть, в таком она была отчаянье. Значит, негритянка — любовница Дэмьена! Она думала, что это ей безразлично, но оказывается, это совсем не так! Ей небезразлично это в гораздо большей степени, чем она считает допустимым.

Внезапно Сара схватилась за дверную ручку — на нее набежала волна смертельной усталости. Конечно, она вымотана до предела, измучена, и ей не до разгадывания тайн. Ноги просто онемели — весь день они были засунуты в эти старомодные туфли, и тело изнемогает от бесконечного количества тяжелых шершавых одежд. Удивительно, как это женщины в прошлом умудрялись таскать на себе эти вороха тряпок!

Кажется, она начинает что-то понимать. Вот опять она подумала, не сошла ли с ума, но разве галлюцинации могут сочетаться с такой страшной болью в ногах?

Раздевшись, она обнаружила в комнате необходимую вещь — ночной горшок. Потом надела ночную рубашку из льняного полотна, тонкую, как носовой платок, которую нашла все в том же сундуке. Рубашка холодила и успокаивала ее горящую зудящую кожу.

Сара улеглась на великолепную кровать и утонула в пуховой перине. Она уснула, не ведая, когда и где ей предстоит проснуться.

В эту ночь ей опять приснился вещий сон и повторяющиеся слова: Три дара… Элисса — вот ответ.

Поздно ночью Олимпия Фонтэн сидела за письменным столом у себя в спальне. Керосиновая лампа отбрасывала зловещие отблески на ее лицо. Ей совершенно не нравится эта странная молодая особа, Сара Дженнингс, появившаяся сегодня в Белль Фонтэне.

Внезапность появления шокировала Олимпию, неприличная внешность Сары вызвала подозрение.

Олимпия никак не могла поверить, что м-р Рильо выбрал эту в высшей степени не подходящую особу для реставрации картин Винси. Но тогда кто она, эта женщина? Никого больше в Белль Фонтане не ожидали.

Нет, не нравится Олимпии выбор м-ра Рильо. Больше того, ей не нравится, как Дэмьен смотрел на эту мисс Дженнингс. Достаточно уже, что ее племянник утешается с Баптистой, но, по крайней мере, это связь чисто телесная. А если Дэмьен заведет роман с этой странной, малопристойной мисс Дженнингс, это очень рискованно с точки зрения его чувств. А он, бедный, столько вынес за последние годы!

И что хуже всего, Дэмьен даже не поинтересовался ни семьей, ни профессиональной пригодностью мисс Дженнингс. Кажется, ей придется взять бразды правления в свои руки и написать м-ру Рильо, чтобы выразить своё неудовольствие и опасения.

Решительно покивав головой в подтверждение своих мыслей, Олимпия вынула из ящика почтовую бумагу и обмакнула перо в чернильницу.

ГЛАВА 7

Проснулась Сара в этом же фантастическом мире. Она услышала, как кукарекает петух, потянулась, зевнула и увидела, что пребывает в той же постели, в той же комнате, в том же веке, что и накануне. Комната купалась в розовом отсвете, освещавшем высокий потолок и старинную мебель.