Надежда Башлакова - Мгновение длиною в бездну. Рождение Топаз. Книга 1 Страница 20

После этих её слов, губы старика тронула тёплая улыбка.

— Ты права, обитель богов несколько отличается от нашего скромного храма. Да и мы не в коем случае не претендуем на роль богов, вполне довольствуясь ролью их преданных служителей. — Тихо, но твёрдо ответствовал он.

— Храм? Как я здесь оказалась?

— А ты вообще хоть что–нибудь помнишь?

— Хоть что–нибудь помню.

— Так вот, мы выловили тебя в реке близ нашего храма две недели назад. Насколько смогли, мы излечили твои раны, душевные и телесные.

Девочка прислушалась к себе, а ведь мысль о том унижение, что она перенесла, действительно больше не была столь губительна, как прежде. По крайней мере, ей больше не казалось, что жизнь закончилась, и нет смысла продолжать жить дальше.

Она притронулась к припухшей губе и разбитой скуле, но они больше не болели. Боль прошла, вернётся ли она или нет впоследствии, но в любом случае сейчас она её не чувствовала.

— Спа… спасибо.

— Не за что. — Ответил один молодой жрец. И Девочка сразу узнала его голос, ведь именно он посылал кого–то за незрячим стариком. — Как зовут–то тебя, хоть помнишь, бедная?

— Помнить–то помню, а знать не знаю. Мать звала Котёнком, хозяева Девочкой, а разбойники и насильники Маленькой Шлюшкою. Так что выбирай, почтенный, какое имя моё тебе лучше на язык ляжет. — С душевной болью в голосе, проговорила она. При этом Девочка сама поражалась своей наглости и неуважительности. Продолжать полулежать в присутствие свободных людей! Да такая наглость для любой рабыни закончилась бы смертной казнью, а точнее поркой до смерти. Но при этом же она невозмутимо продолжала полулежать, мучимая лишь лёгкими угрызениями совести. Какое–то время назад она обещала самой себе, что если выживет, то не будет более не чьей рабой, и теперь открещиваться от собственного обещания она не собиралась, хотя и чувствовала из–за этого обстоятельства лёгкое душевное неудобство.

— Топаз, её зовут Топаз. — Высоким, даже каким–то торжественным голосом, произнёс слепой старец, выдвинувшись вперёд остальных своих соратников, хотя при этом, он так и так стоял впереди. Но Девочка могла поклясться, что вперёд он всё же необъяснимым образом выдвинулся, при этом, не сдвинувшись с места и ни на шаг, не отодвинувшись от товарищей. — Это имя подходит ей по глазам и по душевным качествам, что в данном случае одно и тоже.

«А ты по чём знаешь, почтенный, со своею–то калечностью, да хотя бы цвет моих глаз?» — Чуть не сорвались с её губ неправедные слова, но она вовремя остановилась. Видно Матерь Земля удержала, не позволила совершить страшного греха против человека, чью милость и гостеприимство она сейчас испытывала.

— Так если исходить из цвета моих глаз, то имён мне можно придумать целую уйму. — Вместо того, что собиралась сказать, только и произнесла Девочка. — Какая–нибудь Фиалочка или Анютины глазки бы подошли лучше.

— А при чём тут Анютины глазки, если глаза у тебя мутно–жёлтые, подёрнутые к тому же лёгкой зеленцой? — Поинтересовался старик.

— Да с чего вы это взяли, Почтеннейший, глаза у меня отродясь были голубые. — Мягко пояснила Девочка.

— Голубые говоришь? А, по–моему, всё–таки не очень. Принесите–ка девочке её зеркало.

Девочка с удивлением рассматривала в зеркало своё лицо, такое знакомое и одновременно такое чужое. Вроде бы всё было как обычно, но глаза очень изменились. Они стали будто более умудрённые опытом что ли, и действительно поменяли свой цвет с голубого… на мутно–жёлтый, с некоторой зеленцой. Как это странно и не объяснимо!

Девочка провела рукой по своему лицу, на котором ещё оставались следы прошлых ударов судьбы, но при этом они были всего лишь остаточными явлениями полузабытого прошлого.

— Ну, чем тебе не Топаз? — Спросил старец после непродолжительного молчания, в течение которого она внимательно изучала своё лицо.

— Топаз.

— Топаз.

— Топаз. — Прошёлся неровный шёпот среди присутствующих.

Девочка отвернулась от созерцания собственного лика и, окинув взглядом собравшихся, безразлично пожала плечами.

— Ну, Топаз, так Топаз, почтенные. Как назовёте, на то и отзываться буду. Вы мои спасители и господа, вам и решать.

— Мы не господа тебе, Топаз. В нашей обители нет рабов и господ, здесь мы все в той или иной степени равны. Так что, с того самого момента, как ты попала к нам, ты свободна, и оттого вольна сама вершить свою судьбу.

— Вольна? Свободна? Вы так прямо говорите об этом, о том, что отпускаете меня? И вы не будете искать моего господина, чтобы вернуть ему беглую рабу? Хотя на самом деле я не беглая, меня отпустили, честное слово. Но вы то об этом не знаете, ведь так? — В благоговейном шёпоте спросила девушка. — Я ведь рождена рабыней, а мне говорили….

— Боги рождают нас свободными, а невольниками нас делают либо такие же, как мы сами люди, либо наши поступки и деяния. Так что твоя дальнейшая жизнь и судьба в твоих руках. Начни заново свою вторую жизнь, дитя, и пусть она будет продолжением первой, но не её повторением.

— Значит, вы прогоните меня? — Тихо спросила Топаз.

Одна в чужой стране, не зная природы, людей и обычаев, что может быть хуже.

— Ты вольна сама, уйти или остаться. Конечно, наша обитель мужская, но мы можем сделать одно маленькое исключение ради тебя. Ведь целью нашей жизни является, прежде всего, служение людям, добру и любви. Но прежде чем ты примешь какое либо решение, я бы хотел предупредить тебя о том, что если ты захочешь остаться, у нас к тебе будет одно условие.

— Какое? — Подозрительно, в страхе спросила Топаз.

— Ты должна быть равной среди нас. Твоя работа, учёба, одежда, твои помыслы, в конце концов, должны полностью совпадать с нашими.

— А где я вообще нахожусь? — Подозрительно спросила бывшая Девочка.

— В храме Отца Сварога. — Был ответ.

— В храме Отца Сварога. — Заворожено повторила она. — Но тогда где же находится этот храм?

— В Марионе.

— В Марионе? Но я ведь была не здесь. — Ещё больше удивилась она. — Как же я сюда попала?

— Я же уже сказал тебе, тебя принесли воды нашей реки, более мы ничего не знаем. И каково твоё решение? — Переспросил старик, утолив её любопытство.

— Тогда, если можно, то я остаюсь. — Твёрдо решила Топаз, так как даже в родной Марионе ей, бывшей рабыне, совсем некуда было податься.

— Тогда, если можно, — улыбнулся старик, — я хотел бы тебя кое с кем познакомить.

Жизнь Топаз протекала медленно, уверенно и спокойно. Она проводила дни в молельных бдениях, которые, однако, ей были не совсем по душе. Она верила в Мать Макошь, Отца Сварога и сыновей их, Сварожичей, и других Богов, что взошли на вершину мира, и с радостью поклонялась им, но проводить долгие часы, то стоя на коленях, то, поднимаясь, чтобы поприветствовать Отца Небесного, было ей в тягость. Она носила ту же одежду, что и благородные жрецы, шерстяные штаны, подпоясанную рубаху, да длинную, почти до земли, жилетку без рукавов, практически полностью скрывающую всё это «великолепие». Две её толстые жёлтые косы, целые и невредимые, были прикреплены сзади друг к другу. Она не в коем случае не претендовала на роль замужней женщины, но с, таким образом, заплетёнными волосами, не состригаемыми не разу в жизни, ей было гораздо удобнее. Слава богам, Топаз не пришлось их обрезать, так как здешние жрецы и сами носили длинные, пусть не настолько как у неё, и густые волосы и столь не потребного зверства от неё никто и не требовал. Новое же имя на редкость быстро и славно легло на язык, ей и самой очень даже нравилось само его звучание.