В самом тихом омуте (СИ) - "Артемида" Страница 20

Сломленная сталь

Аметистовый посох назван так в честь дерева, из которого его и выделывают. Каменный ствол темно-серого цвета с синевато-розовыми подтёками по всему древу. Камень напоминал чешую накладывающуюся друг на друга на вверх к кроне из полупрозрачных красноватых листьев, похожих на стекло. Его вырезанием могут заниматься только благословлённые к этому, ведь обычные инструменты ремесленников не оставят на нём даже царапины.

Такой посох и держал Мортрит, взяв его у старика. Резко началась головная боль, кровь заменила слезы и потекла из глаз, а тело начало мёрзнуть. Шёпот множества голосов, громом грохотал в голове, доносясь отовсюду. Мириады теней бушевали по округе: люди триумфально стояли на горах из тел себе подобных, похожие на тех пауков отгрызали головы людским теням, четырехлапые создания, усеянные шипами, набрасывались на людей, половина тела которых была змеиной. Только далеко на горах сидела фигура похожая на Зистру, которая не была тенью. Посыпался снег, для всех или только для Мортрита, державшего посох он не мог понять, когда сова на горе повернула свою голову в его сторону, то Мортрит выронил посох от страха, взявшегося из неоткуда.

Беззвучно посох упал в рыхлую землю, перед Мортритом оказалась всё та же деревня, ничего не изменилось и даже снега не было. Из того мира Мортрит принёс только кровь на глазах. Рядом стоял старик ожидающий, что будет дальше. Мортрит замотал посох в ткань и прикрепил на спину с помощью рогов.

Он не стал ждать пока прилетит Фира, сразу двинувшись в лес, даже без посоха Мортрит бы пошёл, ведь смола, за которой он изначально и вернулся в деревню, была у него.

Мёртвая тишина стояла в лесу, ни единого звука. Только легкая вибрация отдавалась в ноги и доносилась откуда-то из-под земли. Гнездовье хищников прямо перед ним, вход внутрь всё так же был открыт, но и мрачным. Сейчас был закат, приближалась ночь, Мортрит думал, что в это время они и будут выбираться изнутри. Пока он стоял, наблюдая меж деревьев, сверху на его плечо капнула липкая слюна. Заметив это, он замер в ужасе:

— Он надо мной! — В панике думал Мортрит.

Тело не двигалось, чувство что паук понемногу спускается, чтобы нанести удар, усиливалось. Второпях Мортрит начал вспоминать, где нет пластин, защищающих их тело. Брюхо было полностью защищено, но нижняя часть головы нет. Проворачиваясь вокруг себя, он нанёс вихревой дура вверх, звонкий стук отраженной стали. Удар Мортрита приняла лапа паука, уже подбирающаяся к его шее. В этот момент оба застыли и время будто вместе с ними встало. Мортрит смотрел в его глаза. Через секунду ленты на руках распутались, когда средняя лапа наносила колющий удар в бок Мортриту, тот провернулся в бок, обворачивая её. Попытка сломать лапу не увенчалась успехом, паук просто отдёрнул лапу вместе с Мортритом, паук пытался сбросить его, но лента была слишком крепкой.

Под основание лапы Мортрит заметил слабое, незащищенное место, замахнувшись для удара, он получил ответный в руку. Удар не пробил рога, защищающие руку, но выбил оружие и вывернул её. Мортрит сжался, крича от боли. Через силу он вонзил заостренную часть рогов под лапу, от чего паук свалился с деревьев, прижав Мортрита. Ветка прошла сквозь бок, но паук не заставил его долго висеть на ветке, занеся лапу себе за спину, он начала мотать им будто отбиваясь от мухи. Множество раз Мортрит бился об хитиновый панцирь, только благодаря уже своей броне не получил порезов вместе с порцией яда. В момент схватившись наверху за древо, он буквально впился в ствол, не давая пауку просто так двигаться. Всеми лапами паук начал искать его, одновременно отдирая от ствола древа. Тяжелое дыхание Мортрита, паром выходило наружу. Кровь и сопли смешались на шее и лице. Если бы не ленты, дополнительно обмотавшие дерево, он бы не удержался одной рукой. Мортрит не мог взять посох, слишком сложно в такой ситуации, так что он в последние мгновения бросил в глаза пауку бутыль со смолой, от чего тот зашипел и начал вертеться ещё сильнее. Отпустив лапу, которая держала лента, он начал падать на землю. Пока противник шатался во круг, разрушая всё что попадалось на пути, шипя и брызгая ядом, Мортрит рванул, спотыкаясь до клинка, упав на него животом, пока паук пробегал над ним. Одно из снесенных деревьев толстой веткой нанесло сильный удар ему в ногу. Стиснув зубы, он только сжался на мгновение, сразу после встав. Хромая он, не торопясь из-за усталости пошёл туда, где предполагал, что будет проноситься паук. Держать не той рукой оружие было непривычно, даже неудобно, но выбора и времени на что-то другое не было. Мортрит лёг в нужном месте ожидая тварь, через несколько секунд она как под его приказом находилось над ним и в этот момент Мортрит ударил снизу прямо в голову, сразу откатившись в бок, чтобы не быть прижатым тушей. Паук пал, а вместе с ним и упал Мортрит, потеряв сознание от усталости.

Холодная земля сменилась ледяным ветром снежных пустошей. Владения Зистры снова пригласили его к себе. Она не встречала своего гостя, как делает всегда. Осмотревшись вокруг далеко в пустоши Мортрит, заметил как паук, которого он убил бежит прямо на него, но расстояние между ними было гигантское.

— Ох, да как так! Не может же такого быть! — Мортрит застыл на месте уже смерившись со своей кончиной.

Внезапно Зистра обрушившись с небес схватила паука, будто полевую мышь на охоте и недолго летала с ним. Приземлившись у начала хвойного леса, постилку из деревьев, где она всегда сидит, доедая паука наконец начала говорить:

— Здравствуй, моё дитя. Вижу последний бой тебя потрепал…

— Что эта тварь здесь делает?!?

— Что? Всё, как и должно быть… Убив ты поглотил его, отправив ко мне. Уже на другую охоту, где учувствую я, чтобы выжить. — Удивленно ответил Зистра, смотря на него даже с жалостью. — Ты доволен своей работой? Та старая ведьма особенно сопротивлялась, когда я хотела её проглотить.

— Я сказал одной старухе и скажу сейчас, я не знал, что, убив одного несчастного оленя, уничтожу весь лес!

— Тебя никто не обвиняет. Не надо так злиться. — Если бы Зистра могла, она бы говорила это с улыбкой, даже можно сказать насмешкой. — Бой дался бы намного легче, не отправь ты Фиру далеко от себя, зачем помогать уже обреченному мальчишке?

— Я даже не знаю. Из жалости к нему и деду. — С тяжелым выдохом, сказал Мортрит.

— Может пытаешься что-то доказать? Как бы ты сильно не хотел, помочь Везрит ты не можешь и пытаешься так утвердиться, — Поглядев на него своими глубокими глазами, напоминающие тёмный колодец она решила не продолжать. — но неважно.

Мортрит еле стоял на ногах, думая, как ему пробираться дальше, но ответа сам себе дать не смог.

— Впереди бои ещё тяжелее? — Спросил Мортрит уже стоя на коленях.

— Если бы я могла подсказать, то обязательно бы это сделала, но на такой вопрос я не знаю ответа.

— А посох! Расскажи, что произойдёт если я воспользуюсь им или скажи как он работает!

— Мало кто пользовался посохами до тебя из тех, кто был со мной. Что будет твориться, когда ты его используешь невозможно контролировать. Они работают иначе, кристалл впитает твою силу, когда ты используешь её и изменит в угоду своим формам. Но предугадать, что произойдёт невозможно. — Зистра замолчала на минуту, обдумывая, что можно подсказать ему, только всё что она знала уже сказала.

Пар от дыхания понесло ветром в лицо, жмуря глаза он очнулся лежа на холодной земле рядом с поверженным пауком. В темноте его тело становилось почти невидным, но на улице хитин отражал лунный свет, только из-за этого его можно было обнаружить. Всё тело дрожало от слабости, истекало кровью. Руки с трудом подняли остальное тело, пока ноги в бессилии пытались держать равновесие. Под светом звёзд сияли панцири уже окруживших Мортрита пауков. Они перекрыли все пути для побега, кроме входа в их гнездо, куда ковыляя отходил Мортрит. Тихими шагами охотники приближались, боясь участи их собратьев. У входа он взял посох в руки, отбрасывая тряпки, в которые был обернут, и без того слабое тело подверглось испытанию. Тело стрелой пронзила боль, глаза за кровоточили, они будто менялись. Теперь Мортрит спокойно различал всё в темноте, даже теневые образы, устроившие смертельную схватку. Боль затупилась холодом и кровь, текшая из ран, застывала, превращаясь чуть-ли не в лёд.