Безымянная Колючка - Айя Субботина Страница 20

триумф под аккомпанемент расчесок, дерущих мои несчастные всклокоченные волосы, и грубые тычки портних, которые подгоняют под мое тощее тело какое-то совершенно невообразимо огромное платье. Никто не считает нужным церемониться со мной, никто не видит ничего зазорного в том, чтобы лишний раз при мне обсудить, как постыдно орала моя мать, когда ее казнили, и что потом сделали с останками моего отца. Наивные мелочные людишки полагают, что дочь Старшей крови можно задеть такими шпильками. Кроме того, понимая, что кое-что у меня выгорело, я вся углубляюсь в обдумывание своих дальнейших шагов. Ведь оттого, насколько последовательна я буду, зависит процент допущенных ошибок. А я никогда не была наивной дурочкой, полагающей, что единичное везение – залог дальнейшего успеха. Напротив, книги по истории наглядно демонстрировали обратное: окрыленный какой-то случайной удачей стратег, как правило, в самое ближайшее время заканчивал свой век заколотым или отравленным.

Я думаю о том, с чего начнется брачная церемония. Никаких пафосных речей, цитирования заветов Взошедших, слез очарованных мгновением девиц и родительских напутствий.

Меня, как породистую кобылицу, приводят в стойло, лишив шанса даже увидеть своего жениха. На голову надевают бархатную маску без прорезей – хвала Взошедшим, хоть не мешок! – и суровый голос священника велит повторять за ним. Все, что я узнаю о своем муже, - лишь что голос у него какой-то подозрительно тонкий и слащавый, а рука мягкая, словно пончик. Можете считать меня больной извращенкой, но, чтобы сдержать разочарованный стон, я всю церемонию предаюсь мечтам о покойнике. Об Ашесе, разумеется, у которого – о, это я знаю совершенно точно! – ладони жесткие и мозолистые, а голос низкий и хриплый. Баллады, в отличие от своего младшего брата, Ашес не пел, зато ежегодно побеждал в Императорском турнире.

Когда служитель объявляет наш союз завершенным и скрепленным, меня усаживают за стол, суют в руку перо с костяным наконечником. Я прокалываю палец и кровью подписываюсь под согласием об отречении от имени и всего имущества в пользу мужа. С горечью приходится признать, что у меня отняли право даже прочесть договор, а сама я не рискую даже поинтересоваться. Боюсь, выкини я нечто подобное - меня ждет бы не Арнинг-Холл, а удавка в ближайшем темном углу.

После пустых формальностей мне снова нахлобучивают маску и, как овцу, ведут какими-то хитро запутанными закоулками. К счастью, судя по запаху, не в темницу. Через какое-то время грубо усаживают на скамью, маску снимают – и я оказываюсь в узкой комнатушке, где кроме меня находится Император, его зло зыркающие на меня советник и трое таумати.

— Ты сдержала слово, а я сдержу свое, - нарочито пафосно объявляет Император Ниберу. – Тебе даруется милость носить имя Йоэль Безымянная.

Он едва заметно кивает таумати за моей спиной, и прежде, чем я успеваю подумать о подвохе, мне ловко заламывают руки, вынуждая опуститься на колени. Третий, без расшаркиваний перед слабым полом, сапогом придавливает мою голову к полу.

— И с этого момента ты, Йоэль Безымянная, становишься собственностью императорской семьи.

Через секунду поганый Высший таумати что-то бормочет – и мою здоровую часть лица обдает сперва обжигающим холодом, а после – убивающим жаром. Надеюсь, хоть у кого-то мой вопль вызовет несварение желудка или заворот кишок, потому что ору я будь здоров. Тот, что вытирал о мое лицо сапоги, не церемонясь, вламывает носком мне в челюсть.

Мой крик снижается до стона.

— Ты лишаешься права самостоятельно распоряжаться своей жизнью, - продолжает Ниберу, - лишаешься права быть свободной, Безымянная. С этого момента – и пока не сдохнешь.

Вот так я, последняя из семьи Старшей крови, последняя эрд’Кемарри, превращаюсь в бесправную рабыню. Догадывалась ли я о чем-то подобном? В той или иной степени меня посещали мысли, что Император найдет способ напоследок надо мной поглумиться, но мне и в голову не приходило, насколько глубоким окажется мое падение.

Меня подхватывают под локти, ставят на ноги. Ниберу подходит почти вплотную, чтобы придирчиво оценить работу своего таумати. Я знаю, что меня пометили рабским клеймом. Неслыханная мерзость. В истории не было случаев клеймения отпрысков Старшей крови. По крайней мере, мне о таких неизвестно. Отчаянно хочется плюнуть самолюбивому гаду в лицо, но я знаю, что он только этого и ждет.

И назло всем – улыбнулась.

— Благодарю, мой Император.

«Не будет тебе, сволочь, счастья видеть меня на пыточном столе».

Судьба все-таки сжаливается надо мной, подарив мгновение триумфа, а именно – счастье лицезреть плохо скрываемое раздражение моего «хозяина». Он разворачивается на каблуках, приказывает убрать меня с глаз долой и, не оборачиваясь, обещает:

— Только дай мне повод тебя раздавить, Безымянная.

Я благоразумно помалкиваю.

Глава девятая

Глава девятая

Меня заталкивают в тесный, провонявший плесенью экипаж, куда кое-как втискиваются еще двое таумати. Один сует мне тощую дорожную сумку, другой выразительно хрустит пальцами. Нечего сказать - более «приятной компании», чтобы скоротать время до Арнинг-Холла, тяжело и представить.

Впрочем, едем мы не так уж долго. Утром я стала женой какого-то жирного урода, а уже вечером меня доставляют к подножию каменных врат: огромных, вырубленных прямо в скале и наполненных маслянистыми зелеными всполохами. Мои надзиратели молчаливо дожидаются, пока я перестану наслаждаться зрелищем и войду внутрь одного из пяти постоянных порталов, которым посчастливилось уцелеть в жерновах хаоса, порожденного Падением Взошедших. На всякий случай я осторожно поглядываю за спину. В последнее время случилось много чего, что окончательно убило во мне веру в честность и порядочность.

Короткая вспышка выжигающей мозг зелени – и я оказываюсь по ту сторону. Одна-одинешенька, в окружении дьявольского холода, посреди раскаленной добела заснеженной долины. И почти сразу коченею до адской зубной боли и ломоты в каждой кости. Почти ни на что не надеясь, открываю сумку, но нахожу там лишь свое рваное, ни на что не годное платье.

— Не дождешься, - сквозь зубы шиплю прямо в воображаемую физиономию Ниберу. – Меня можно согнуть, но не сломать. У тебя-то уж точно для этого руки слишком коротки, тщеславный ублюдок.

Я понятия не имею, сколько времени бреду навстречу пульсирующему желтому свету впереди. Но наверняка достаточно долго, потому что больше не чувствую ни рук, ни ног. Когда мне на пути встречается группа гротескно наряженных парней, моему счастью просто нет предела. На сгибе локтя одного из них висит дорогой подбитый мехом плащ, являя собой сосредоточение всех моих желаний и мечт. Мое появление сперва их удивляет, а