Яна Розова - Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ Страница 21

Последствий совершенного преступления не было никаких. Геля, мечтавшая увидеть Михаила Тереньевича, мечущегося с заломленными руками, ничего такого не увидела. Тот ходил мрачный, но молчал как рыба. На вопросы о самочувствии отвечал туманно.

— Конечно, — разъяснил ситуацию Лис. — Вор у вора украл! В какой такой милиции он расскажет о своих сбережениях с трех тысяч рублей своей официальной зарплаты? То, что мы сделали с тобой — идеальное преступление!

— Да? А отчего же я так всего боюсь? — спросила Геля.

— Ну, не от большого ума! — ответил Лис и отвернулся от Гели. Он готовил партию бутылок с зажигательной смесью. Причем делал это в перчатках и укладывал готовые бутылки в небольшие картонные ящики, которые относил на балкон тоже в перчатках.

— Лис, — позвала она. — А когда ты познакомишь меня с твоими друзьями?

— Пятого июля, — назначил он и снова занялся своим делом.

Сегодня было третье. С этого числа Геля находилась в отпуске. Ей ужасно хотелось поехать куда-нибудь, к морю, например, но Лис сказал, что отдыхать еще рано. Впереди много дел, надо работать! Он и впрямь работал. Ему звонили люди, он постоянно разговаривал о чем-то непонятном обрывками фраз, видимо, скрывая от Гели истинный смысл своих бесед. К тому же, теперь он запретил ей вообще подходить к телефону.

— Понимаешь, у нас не принято жить с бабами. — оправдывался он, целуя Гелю. — Я же привязался к тебе, привык. Ты первая женщина в мире, от которой я ничего не скрываю в своей жизни. То есть, я имею в виду, конечно, свои собственные секреты. И, знаешь, — продолжал он, серьезно глядя ей в глаза, — возможно, скоро придется делать ноги отсюда. Все готово, на днях случится то, ради чего я здесь. Обустрой все так, чтобы тебя никто не искал! Ни семья, ни друзья. Не ссорься ни с кем, помни, для дела надо, чтобы все вокруг думали, что ты уехала, просто уехала надолго. Поняла, родная?

Геле были понятны эти слова, а их тон приятно грел душу.

Лис вообще стал ласковее. Он стал больше говорить с ней, теперь они вместе спали, он завел привычку сажать ее к себе на колени и гладить губами ее шелковистый висок. Геле казалось, что она приручила Лиса, новые отношения приятно волновали ее. Она — боевая подруга, любовница, единомышленница, соратница борца за идеи. Она сильная, умная, хитрая, ловкая. Она, как и ее друг и любовник, служит великому делу, посвящает себя чему-то, что выше понятий о счастье жирных лицемерных обывателей, самодовольных шлюх и прочей швали. Ее жизнь — чистый и высокий полет над копошащейся массой жалких людишек, думающих лишь об удовлетворении низменных инстинктов.

Где-то в это время в Геле произошли перемены, которые могли бы напугать кого угодно, но только не Лиса и не ее саму. Наблюдая за беспечным сообщником, ставившим выше любых условностей свой интерес и свою прихоть, она решила, что такое отношение к жизни годится и для нее самой. Все исчезло вокруг: семья, друзья, мораль, приличия, законы... Она воспарила над землей, ощутив удивительную, беспредельную свободу. И если раньше она ждала, что ее месть совершит кто-то другой за нее, то теперь Геля не отдала бы эту радость никому и ни за что на свете.

Бывший парень Гели, Антон, снова встретился ей на улице совсем недавно. Он даже имел наглость поздороваться с ней и Геля ответила ему сладкой улыбочкой, решив в тот самый момент, что он долго будет вспоминать свою брошенную подругу. А его плебейка — еще дольше!

Решение надо было претворять в жизнь и немедленно. Кто это говорил, что месть — такое блюдо, которое надо подавать горячим? Дома она выбрала пару бутылок с коктейлем Молотова, приготовленных ее другом накануне, сложила их в пакет, добавила две проверенные зажигалки, и опасную бритву Лиса. Потом пошла к дому Антона. День уже приближался к вечеру, солнце село, и вскоре тьма, сравнимая только с темными замыслами Гели, сгустилась над головой злоумышленницы. Частный сектор, как называли этот район в центре Гродина бюрократы, словно вымер. Народ наслаждался сериалами, отдыхая после трудного дня: для большинства здешних обитателей рабочий день не заканчивался в восемнадцать ноль-ноль, а продолжался до темноты поливкой огорода и сбором небогатого урожая.

Она шла вперед, веселая, бодрая, обладающая решимостью и силой, впитавшими в себя обиду, горечь, зависть, злобу и боль. Сейчас ее сердце было свободным и радостным, а после исполнения замысла оно будет еще и спокойным.

В окнах частного дома, где проживали молодые, горел свет и вопило «Русское радио». «Будем дохнуть под тра-ля-ля!» — усмехнулась Геля. Ей ничего не стоило перемахнуть через низенький и реденький заборчик. Да уж, хозяин из Антона вышел никудышный! Вблизи дом представлял еще более жалкое зрелище, чем снаружи: покосившаяся мазанка, которую побелить некому. В окно, которое никто не потрудился завесить, был виден кухонный стол, застеленный газетой. На грубых общепитовских тарелках лежали помидоры, колбаса и хлеб. Натюрморт дополняла открытая банка кильки в томате и бутылка дешевой водки. За столом собралась семья: Антон с красным от алкоголя лицом и уже клюющий носом над своей тарелкой, его благоверная в грязном халате, половина пуговиц на котором была выдрана с мясом, и теща, тоже пьяная, с грудничком на руках.

«Как мило! — подумала террористка. — Антон дорогим вином в моей компании брезговал, а здесь, смотри-ка, беленькая идет без сучка, без задоринки!»

И вдруг Геля взорвалась. Она не закричала и не заплакала, она не стала бить стекла и ругаться матом. Трясущимися от бешенства руками достала из сумки бутылку с зажигательной смесью, чиркнула зажигалкой, дождалась, пока разгорится пропитанный керосином фитиль, и швырнула бутыль в форточку. Она увидела, что бутылка упала позади сидевших за столом. Взрыв оказался сильным, громким и достаточно мощным. Сразу погас свет и вылетели стекла из окон всего дома, сработала сигнализация в машине, стоявшей в соседнем дворе. Залаяли псы, в доме кто-то истошно, надрывно завизжал, закричал ребенок. Во двор выскочили две тени: одна — громоздкая, неловкая, хромая, а другая, без признаков увечий, явно мужская. Геля достала опасную бритву и обнажила лезвие.

Желтого света уличного фонаря оказалось вполне достаточно, чтобы Геля разглядела некоторые подробности: женская фигура принадлежала теще Антона, ее лицо было залито кровью, в руках она несла орущий сверток. Сам Антон, видимо, был оглушен, потому что крови на нем видно не было, но он шатался, бессмысленно вращая глазами. Жены изменника видно не было.

Геля выступила из темноты.

— Гадина! — сказала она своему бывшему парню и полоснула бритвой по его лицу. Сначала она метила попасть по шее, но в последний момент передумала и решила резать по глазам. Однако промахнулась и попала только по подбородку. Антон закричал и схватился руками за лицо. А Геля сочла свою миссию выполненной и ретировалась в темноту.