В плену у повелителя. Путь ангела (СИ) - Нема Полина Страница 21

— Это мой круг ада. Здесь находятся души тех, кто отдал свою жизнь гневу, кто не видел границ моей власти, кто окунался и тонул в пучине ярости, кто совершал поступки с гневом в сердце. Тебе, ангел, дается задание: узнать по поступкам какая из душ преклонялась мне при жизни. Здесь мучаются души, и наказание для них — раз за разом смотреть на свои поступки, совершенные при жизни. Узнаешь ли ты душу, отличишь ли от иллюзии?

Я кивнула — выбора не было, сама напросилась.

Обычный дом — не особо уставленный мебелью: пара стульев, стол и кровать на двоих, заправленная одеялом и подушкой. На полу сидела заплаканная женщина, худая и бледная, ее волосы спутаны, а на лице синяки. В дом ворвался мужчина. Его лицо искажено злобой. Он подскочил к женщине и начал ее избивать. Та закрывала лицо, живот. А тот бил ее с каким-то озверением.

Я уж было дернулась его остановить, но Ира схватил меня за руку.

— Ангел, это уже произошло.

Женщина кричала от боли, закрывала слегка выпирающий живот. Она же беременная! Но лицо мужчины искажалось не только злобой, но и болью. Не хотел причинять ей ее, но все равно не мог остановиться. Звуков не было, но и так было ясно, как всхлипывает женщина, как злится и ругается на нее мужчина.

Мне же хотелось накинуться и избить его самого. Она же носит дитя! А он такое себе позволяет! Нельзя бить тех, кто слабее! Нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах! Этот мужчина заслуживает быть в аду! Никогда не понимала, почему сильным надо отстаивать свое право быть сильными, избивая слабых. Ведь они доказывают лишь то, что сильнее физически, но никак не духовно и морально. Так легко ударить, но сложнее простить…

Разум застилала черная пелена. В ней было нечто знакомое. То, что я испытывала раньше, когда Либия вела меня по коридорам.

— Ангел, кто из них душа? — спросил Ира.

Я глянула на лежащую на полу женщину и склонившегося над ней мужчину. В его глазах отражался весь ужас содеянного. Он переводил взгляд от лица к животу женщины. Злость сменялась недоумением, а потом и вовсе страхом.

— Оба, — ответила. — Ребенок не от него.

— Уверена?

— Да.

— Что ж, ты права. Душа мужа находится на моем кругу, а душа жены на круге ада похоти. Но иногда они соприкасаются. Женщина совершала прелюбодеяние с другим мужчиной, от которого забеременела. Муж узнал, и результат — оба в аду.

Не смог мужчина простить измену. Не смог простить и себя, поддавшись гневу. А ведь они могли не один день прожить вместе, пройти испытания. Но измена жены подстегнула мужчину поддаться гневу. Этот грех разливается по крови, делая ее горячее. Еще пять минут назад я сама была готова оторвать ему голову, но сейчас я вижу, как он падает на колени перед женой, как дрожат его руки, когда он ощупывает ее тело. Что он чувствует? Любовь, что теплится в его сердце оставшимся маленьким комочком, или он чувствует раскаяние за убийство?

Я шагнула внутрь дома, глядя на застывшего мужчину. Ира не останавливал меня. Коснулась плеча несчастной души. Мужчина дернулся и уставился на меня. В его глазах виднелась боль.

— Я умер вслед за ней. Я не знал, что не смогу жить без нее. Хоть она и тварь лживая — променяла наше счастье на другого.

Нет боли сильнее измены, но еще хуже, когда она толкает на ужасные поступки.

— Вы бы могли ее простить? — спросила я.

— Не могу простить. Сука и тварь лживая, — чуть не заревел он.

— Но побои — не выход. От измены никто не может оправиться, это острая и бесконечная боль, но ее надо отпустить. Измена — это ужасно, но это ее грех, не ваш. Освободите душу от груза, и вам станет легче.

— Я не могу, — пробормотал он. — День изо дня я прихожу в дом, вижу эту лживую тварь и избиваю ее — и так каждый раз. Я же взял ее в жены, и она должна была быть только моей, а она... А я для нее все: и деньги, и одежду, и еду — все ради нее, а она не ценит! Оказалось, ей сосед важнее...

— Вы не в ответе за ее слабости, но в ответе за свои поступки. Она могла быть не счастлива с вами, и решила поддаться зову плоти. Разве ее измена стоит того, чтоб забивать до смерти и мучиться при жизни и даже после смерти? Примиритесь в душе с собой и обретете свободу. Как бы сильно не любили, найдите силы отпустить.

Мужчина сглотнул, а в его глазах появились слезы.

Я отошла к Ире, стоявшему, будто статуя.

— Зря ты так. Ты сюда пришла ради испытания, а не для освобождения душ, — спокойно сказал он.

Ага, скажите ангелу, что ему нельзя спасать других. Ведь спасение себя от гнева порой кроется в прощении другого. Все люди носят гнев внутри себя, и позволяя ему господствовать, он приводит к гибели. Как и похоть чуть не убила меня, когда желание вело меня.

Пустили ангела к нагрешившим душам и думают, что она не попытается их спасти. Но я была довольна, что хоть одна душа прислушалась ко мне. Вот только Ира был недоволен. Наверное, лучше не освобождать души. Но я не знаю, как бы сложилась дальше жизнь этих людей. Муж мог выгнать изменившую жену на улицу или оставить ее дома. Главное, чтобы он не опустился до греха. Предыстория измены может быть любой, главное то, на что способен человек.

— Что ж ангел, идем к следующим душам, — процедил грех.

Мы оказались в просторной комнате, посреди которой двое — пожилой мужчина и молодой парень на коленях. Пожилой сильно ругался на молодого, распалялся все сильней, даже пощечину зарядил, пока тот отвечал. У молодого аж голова выкрутилась в другую сторону от еще одного удара. Его руки были заведены за спину и сжаты в кулаках, будто прячет что-то в рукаве. Он медленно поднял пылающее лицо. Они глядели друг на друга со злобой, но у пожилого еще виднелся страх в глазах. Молодой резко вскочил на ноги и всадил в сердце отца нож.

Я дернулась. А сын как ни в чем не бывало с кривой усмешкой на лице вышел из комнаты.

— Ну что, ангел? Чью душу спасать будешь? Отец ударил сына за то, что тот не пошел у него на поводу и женился на девушке, чей отец враг ему. Кто из них здесь из-за гнева?

Я промолчала. Глянула в спину уходящего сына и корчившегося на полу отца. Сын бросил его умирать в агонии. Гнев не всегда ведет к смерти. Иногда к ссорам и затаенным обидам. Они копятся и разъедают душу, прожигая сердце. Они оба таили обиду, оба расстраивались из-за случившегося, но в гневе не видишь ничего, кроме пелены перед глазами.

— Сын… — прошептала я. — Сын — душа.

Я видела, как он обернулся. Он не был застывшим, но в его глазах стоял страх, пронизывающий до глубины сознания.

Он будто сотканный из воздуха, подплыл ко мне.

— Ангел? — спросил юноша.

— Отойди, — рявкнул Ира, становясь рядом со мной.

— Ангел, спасите мою душу. Я не хотел убивать отца. Это моя любимая, она мне говорила, что хочет быть со мной, а родители нам мешали. Мой отец бил меня с самого детства. Но я сам не знаю, как так вышло. Спаси меня...

Он врал. Я видела, как все было. Когда гнев засел в сердце, его не вытравишь, если сам не захочешь. Он не хотел избавляться от гнева, он поддался ему, не думая о последствиях, которые оказались поистине ужасными — смерть родного человека.

— Я не в силах решать о спасении, — сказала ему. — Ваши слова не стоят ничего, пока вы сами не поймете вины.

Сын застыл на месте, а затем вернулся в комнату. И вновь он стоит на коленях, а отец заносит руку для удара...

***

- Что ж ангел, - протянул Ира. – не могу остановить тебя от желания освобождать души. Последнее испытание греха гнева – освободить душу.

Раз это уже последнее испытание, то почему бы и нет. Хоть еще мне хотелось узнать о том сердце города, что погиб здесь. Но это я спрошу у Владыки. Он же ведь вернется за мной?

Ира привел меня в огромный зал. Посреди него стоял человек – взрослый мужчина средних лет. На его голове блестела корона, бросая яркие блики на пол.

Его лицо было искажено гневом.

Мир пришел в движение. Мужчина стянул камзол, разорвал с остервенением рубаху, стянул штаны, оставаясь голым. В его глазах виднелось сплошное безумие. Он разбежался и со всей силы ударился головой о стену. Поднялся, и вновь разбежался. Он бил себя до тех пор, пока на стене не появилась кровь, а его волосы не сбились в окровавленный колтун. Он тяжело дышал и сделав еще один рывок вновь ударился. Еще сильней, чем прежде. И осел на пол, глядя стеклянным взглядом перед собой, но уже не чувствуя ничего.