Поваренная книга волшебной академии - Лариса Петровичева Страница 22

Возможно, надо было как-то ей подыграть. Что там требует этикет в таких случаях? Не вводить даму в затруднительное положение?

Ну и сто дьяволов и с этикетом, и с Анжелиной. Пусть больше думает о работе, а не о том, как повыше забраться на работодателя.

Я надел перчатки, выставил сверкающие кувезы и принялся осторожно вынимать артефакты из розового масла. Коллекция ректора Сомерсета — а это была именно она, только мирр Сомерсет выбивал на артефактах руну Хонь, похожую на птичью лапку — по-настоящему впечатляла. Чего здесь только не было! Артефакты мгновенной почты, исцеления, перемещения в пространстве, трансформации — жаль, что почти все они успели прийти в негодность и превратились в простые серебряные пластинки. Можно отнести в банк, можно отдать на переплавку и сделать украшение — ладно, министерство разберется, что с этим можно сделать.

Но Майя Морави… Я прекрасно знал своих студентов: ни Тао, ни Авенхви, ни Кетти не смогли бы открыть тайник. Они могли бы прочитать там все заклинания мира — ларец остался бы на своем месте, его защита среагировала именно на Майю. Я вспомнил, с каким видом Анжелина выслушала вчера мое распоряжение о начале индивидуальных занятий — да, выглядела она так, словно съела несколько лимонов. Но девчонку надо учить — она должна уметь справляться с тем, что ее наполняет.

Стоило мне подумать о Майе, как в лабораторию вкатился домовой и, уставившись на меня черными бусинками глаз, сообщил:

— Мирр ректор, там к вам приехали. Человек из министерства магии.

Я вопросительно поднял левую бровь — это и правда было удивительно. Важные мирры из министерства не работают в выходные: в воскресенье они спят до обеда, потом пьют, а потом играют в карты и общаются с прелестницами — так во всяком случае уверял Огастас при жизни, а я не думал, что он врет. Я вздохнул, убрал артефакты ректора Сомерсета под защитное заклинание и, сняв перчатки, пошел в свой кабинет.

Кому, интересно, я мог понадобиться? У ректоров академий магии тесные и сложные отношения с министерством, но я умудрился не завести там ни врагов, ни конкурентов. Все просто: академия учит студентов, а я организую этот процесс, не участвую в интригах и не пытаюсь занять чужое высокое кресло.

Войдя в кабинет, я на мгновение остановился — лишь на мгновение, нельзя было показывать того, насколько я удивлен. В кресле для посетителей вольготно расположился тот самый господин, которого я вчера вечером извлек из памяти миррин Ханифут. Дорогое пальто нараспашку, костюм, пошитый столичным портным, тяжелое золото перстней и давящий взгляд человека, который осознает свою силу и готов пустить ее в ход — мне показалось, что в кресле сидит такая же грозовая туча, которую я увидел на месте Майи в пятницу вечером.

— Чем обязан? — осведомился я. Незнакомец улыбнулся, правда, тепла в его улыбке было примерно столько же, сколько в зимней ночи, и, запустив пальцы в карман, извлек серебряный жетон. От пластинки повеяло настолько сильной магией, что у меня шевельнулись волосы на голове.

— Министерство магии, особый отдел, — объяснил незнакомец. Я прошел за свой стол, сел и с тем же видом, с которым вчера допрашивал Веру, принялся разбирать стопку бумаг. Не показывать ему ни интереса, ни волнения. Ничего не показывать. Просто вздохнуть с облегчением, потому что мы ошиблись, и незваный гость не имел никакого отношения к чистильщикам. — Меня зовут Арно Винтеркорн, я приехал сюда в связи с делом Майи Морави.

Я бросил в его сторону тот взгляд, который обычно заставлял менее стойких духом бежать и сушить портки, но Винтеркорн и бровью не повел.

— Каким именно делом? — уточнил я и принялся перечислять, не дожидаясь ответа: — Покушение на убийство? Воздействие на мою студентку и ее соучастие в преступлении? Появление харваруна в центре города? Ваша работа, я правильно понимаю?

Винтеркорн улыбнулся еще шире. Мне почему-то подумалось, что так на меня могла бы смотреть моя смерть — улыбаться, фиксировать взгляд и перерезать горло так, что я бы не понял, что умираю. От Винтеркорна веяло холодом: сейчас я готов был поклясться, что он в своем щегольском наряде выбрался из могилы.

— Моя, не буду отрицать очевидное, — кивнул незваный гость. — Пожалуй, начну с самого начала, чтобы все прояснить. Министерство узнало о Майе Морави несколько месяцев назад, когда наши приборы зафиксировали существование могущественного некроманта. Я отправился на поиски, нашел ее с коробом доставки за спиной и надо же, ее силы были скованы! Крепко, надежно, но я увидел, что в оковах уже намечаются слабые места.

Он задумчиво смахнул пылинку с изумруда в одном из своих перстней и продолжал:

— Министерство дало мне разрешение на полевую оценку ее сил и возможностей. Я выпустил харваруна, которого она успешно одолела. Не отрицаю: я повлиял на миррин Ханифут, чтобы она отравила свою подругу, но яд, который я ей передал, не подействовал.

Я угрюмо кивнул. Улыбка Винтеркорна сделалась тоньше и острее.

— Итак, у нас в наличии магический феномен, — сказал он, и я невольно отметил это «у нас». — Неуязвимая некромантка с особой силой, которая скована, но прорывается в те моменты, когда ей угрожает опасность. Я отправил рапорт в министерство, и мне приказали приехать в академию, поговорить с вами и продолжать наблюдения. Вы привезли миррин Морави сюда, под защитный купол академии — правильно сделали.

— Боитесь, что рванет? — не выдержал я. Винтеркорн серьезно кивнул.

— Боюсь. Я не понимаю до конца, кто она такая, и это мне не нравится, — он снова нырнул в карман пальто и, вынув лист бумаги с доброй дюжиной министерских печатей, протянул мне. — Я останусь в академии, мирр Холланд. Считайте, что я ваша система безопасности на тот случай, если она все-таки сбросит свои оковы.

— И что вы собираетесь делать? — я развернул письмо: так, подписано лично министром, приказывает мне выполнять все распоряжения Винтеркорна, так как он действует для защиты государства, и предоставить ему все необходимое для работы.

Во мне так и зазвенело желание сопротивляться. Академия была моим домом, и я не любил незваных гостей, которые собирались стать здесь хозяевами. Винтеркорн словно прочел мои мысли, потому что произнес уже намного мягче:

— Поверьте, Джон, я вам не враг. У