Шарлотта Физерстоун - Похоть Страница 23

Мать Крома не замечала ничего вокруг. Она видела лишь желанную цель — уничтожение ненавистного двора, и это превратило ее в озлобленную женщину.

Ничто не доставляло Крому такое наслаждение, как мысль о том сладостном моменте, когда он сообщит матери: дни ее правления Благим Двором сочтены. И все же, будучи сыном королевы, Кром постиг одну очень важную вещь: в любом деле необходимо убедиться, что ты владеешь ситуацией, являешься хозяином положения — в полной мере. Пока он был не совсем еще уверен в своих силах. Значит, оставалось притворяться, будто его личная заинтересованность объясняется гораздо более благородными намерениями.

— Я хотел бы обрести жену, мама. Полагаю, у меня есть право претендовать на это, мечтать о создании семьи. И еще о детях. Разве ты не наслаждалась бы от души, играя роль безумно любящей бабушки прелестных детишек, рожденных от союза феи и добродетелей?

Королева махнула светлой рукой, решительно отвергая планы сына.

— Выбери себе жену из моих фрейлин или дочерей придворных.

— Я хочу добродетель, — упрямо ответил он, скрежеща зубами.

Мать изумленно вскинула бровь и, положив зеркало на стол, пристально посмотрела на Крома:

— И как бы ты ладил с добродетелью?

Мать ни за что не поверила бы, расскажи он все откровенно. Целых три года Кром грезил о Честити Леннокс. Ее невинность, ее чистота были бы идеальным символом его нового двора. Став королевой, Честити воплотила бы в себе все, чего Кром пытался достигнуть. А в постели… он чувствовал, как нарастает возбуждение, стоит вызвать перед мысленным взором образ чувственной Честити Леннокс. В постели он мог оказаться таким порочным, каким и жаждал быть рядом с этой восхитительной женщиной. Она принадлежала бы ему — только ему. О, Кром слишком хорошо скрывал от матери потребности, которые будоражила текшая по его венам кровь темных фей! Но зрелые, типично мужские желания порочных сил прочно сидели в нем, кипели глубоко внутри. Он жаждал овладеть добродетельной Честити, подчинить ее себе, спрятать в своей спальне, предаваясь с ней разврату ночью и очистительно возвышая ее днем.

— Мама?

— Полагаю, я могу поразмыслить над этим, — отозвалась королева, что означало: она не удостоит этот вопрос и одной-единственной мимолетной мыслью.

— После своей встречи с Ленноксом?

— Да-да, — рассеянно ответила она и, взяв графин, налила себе немного волшебного медового вина.

Кром поднялся из-за стола и разгладил камзол ладонью, потом повернулся и потянулся к своей шпаге, надежно спрятанной подальше в ножны.

— До свидания, мама.

Королева хранила молчание, и, лишь когда сын оказался у двери, его окликнул ее голос, обворожительный и мелодичный, который будто подслащивал зазвучавшее в словах грозное предупреждение:

— Даже не думай о том, чтобы свергнуть меня, Кром.

Я все равно возьму верх, и тогда мало тебе не покажется.

Закрыв за собой дверь, Кром прижался спиной к резному дереву. Что и говорить, придется нелегко, но он сделает это. Низвергнет свою мать с трона, и, в конечном счете, сам Кром и преданные ему мужчины завладеют добродетелями, что поможет им создать новый Благой Двор.

— Ну?

Кром увидел высокого светловолосого воина, показавшегося из полумрака.

— Как мы и подозревали. Она собирается удостоить добродетелями своих старых придворных.

— А темные феи, как они обнаружили женщин?

— Не знаю, но это представляет угрозу нам и нашим планам. Мы просто обязаны выяснить, как они узнали об этом, а заодно не допустить, чтобы добродетели попали в руки к темным силам. Неблагим нужны все семь женщин, чтобы разрушить проклятие, наложенное на их двор. Мы должны помешать любой из этих женщин оказаться у них.

— Что теперь, ваше высочество?

— Тебе удалось втереться в доверие к домочадцам Леннокса?

Воин, которого звали Араун, улыбнулся:

— Да. Я сказал ему, что меня направила королева Айна. Он мне поверил. Этот несчастный идиот до смерти боится гнева королевы и его последствий, так что он не будет возражать. Он считает, что королева послала меня, чтобы забрать его дочь в качестве части десятины, которую он должен.

— Выходит, все улажено?

Араун кивнул:

— Я добиваюсь расположения Пруденс, воплощающей добродетель умеренности и сдержанности.

Кром расплылся в улыбке, довольный успехами Арауна.

— Хорошо. Представь меня Честити, да поскорее!

— Кто-то блокировал городской дом, — в ярости бросил Тейн, чувствуя, как кровь закипает от гнева.

— На такое способен только этот ублюдок, мой брат Кром! Несомненно, он действует по приказу королевы, — пробормотал Ниалл, прислонившись к стволу древнего дуба в Гайд-парке.

— Тогда они знают, что мы пытаемся завладеть добродетелями, — сказал Киан, пристально глядя сквозь ветви дерева.

День клонился к вечеру, и солнце перемещалось на запад, сияющие лучи испещряли листья яркими пятнами. Парк наводнили многочисленные экипажи, так что Тейну и его друзьям пришлось позаботиться о том, чтобы выглядеть джентльменами, выбравшимися на верховую прогулку в этот излюбленный светской публикой час. Они гармонично слились с окружающей местностью, затерявшись среди зеленой листвы. В конце концов, они были волшебными созданиями, феями, и природа была их домом. Им было так комфортно здесь, в лесу, под звездами и луной. Ночь была больше по вкусу темным феям. С заходом солнца их силы — и их чары — начинали пробуждаться. Но вместе с их бурной неземной кровью просыпались и их грехи.

— Теперь, когда благие следуют за нами по пятам, — продолжил Киан, — нам будет очень непросто привести добродетелей к нашему двору, особенно учитывая то, что мы не можем просто похитить их.

— Воспользуйтесь своими чарами, — проворчал Ниалл, — но только для того, чтобы привлечь их внимание. Нам нужно действовать как можно быстрее, если мы действительно хотим заполучить их. Наши соперники без малейших угрызений совести прибегнут к своей магии, чтобы соблазнить этих женщин. Мы должны сделать все, что в нашей власти, чтобы помешать этому.

— Не много ли усилий ради этих благих? — со смехом возразил Эйвери. — Эти ханжеские паиньки-феи даже не знают, как близко подойти к надлежащему обольщению! К тому моменту, как они будут пытаться познакомиться с девицами, я уже очарую предназначенную мне добродетель и уложу ее в постель!

Ниалл бросил взгляд на Эйвери и сверкнул широкой усмешкой.

— Твое мастерство вошло в легенду, друг мой, но не забывай о проклятии. Добродетели должны прибыть к вам и нашему двору по доброй воле. Вы не можете пользоваться волшебством, чтобы убеждать их.