Филис Каст - Богиня света Страница 23

«Не будь дурочкой», — сказала она себе.

До знакомства с Дуэйном у нее никогда не возникало трудностей со свиданиями. И она осталась все той же Памелой, только постарше и поумнее. По крайней мере, теоретически. Памела остановилась перед ювелирным магазином Фреда Лейтона, где в витрине красовались изумительные длинные серьги с бриллиантами; их обрамляли треугольные зеркала. Памела увидела там отражение своих глаз.

Необходимо взять себя в руки и проанализировать ситуацию. Она просто воспринимает все серьезнее, чем нужно. В зеркале ее взгляд встретился с твердым взглядом Фебуса, и снова она почувствовала это: невыразимую словами связь, что внезапно возникла между ними. Памела глубоко вздохнула, стараясь расслабиться.

— Когда вы сказали, что клянетесь в том, что я буду с вами в полной безопасности, на каком языке вы говорили? — спросила она.

— На греческом, — ответил ее спутник.

— Это единственный иностранный язык, который вы знаете?

Он покачал головой и ненадолго замялся, прежде чем ответить.

— А я вообще ни одного не знаю, — призналась Памела. — Ну, не считая того, что могу заказать по-испански сыр, еще одну горячую сальсу и пиво. К тому же это скорее испинглиш.

В ответ на его вопросительный взгляд Памела усмехнулась и пояснила:

— Испинглиш — это дурная смесь испанского и английского. У меня нет способностей к языкам, и я просто завидую полиглотам.

От ее слов Аполлону стало немножко неловко. Его «дар» к языкам не представлял собой ничего особенного — во всяком случае, для бога света. Он ведь из двенадцати главных бессмертных; а им известны все человеческие языки.

— Ну, лучше всего мне знакомы греческий и латынь, — уточнил он.

— А что вы сказали перед тем, как пошли в магазин Армани? Это тоже было по-гречески?

Аполлон с удовольствием наблюдал, как рыжевато-карие глаза Памелы отражали дробящийся свет бриллиантов.

— Да, это тоже был греческий. Я сказал: «Пока, сладкая Памела». Вы знаете, что на греческом ваше имя как раз это и означает — «все сладкое»? «Пам» — это «все, целиком», «мели» — «сладость». Так можно сказать о меде или о цветочном нектаре.

— Я и не представляла. Мне всегда казалось, что имя у меня скучное, заурядное.

— Все, что угодно, кроме этого, Памела!

Когда он произнес ее имя, из-за странного акцента оно прозвучало загадочно и прекрасно. Конечно, подумала Памела, он сумел бы, наверное, и слово «дерьмо» произнести так, что оно показалось бы чистым соблазном. Но, призналась она себе, ей было приятно думать, что ее имя, всю жизнь казавшееся совершенно обыденным, скрывало в себе нечто гораздо большее.

— А ваше имя? Что означает «Фебус»?

— Это значит «свет», — ответил он.

Памела оглядела его блестящие светлые волосы, глаза, что были синее летнего неба…

— Свет, — повторила она. — Это вам подходит.

— А теперь у меня вопрос к вам, — сказал он, мягко переходя на другую тему. — Что значит слово «грандозный»?

Памела рассмеялась, и ее губы стали еще более привлекательными.

— «Грандозный» — это словечко моей подруги, Вернель, и я частенько им пользуюсь, хотя не думаю, что оно найдется в словаре. Это «огромный» и «грандиозный» вместе. Так же как «огролинский» — это «огромный» и «исполинский».

— Так же как из испанского и английского получается испинглиш, — улыбнулся Аполлон.

Памела кивнула.

— Точно.

— Значит, «грандозный» — это больше, чем большой, — сказал он, и они оба вспомнили, что именно это слово употребила Памела, характеризуя нового знакомого.

— Именно так, — согласилась Памела, нахально улыбаясь.

Что ж, в нем действительно было нечто кроме высокого роста… Он действительно был грандозным.

Привратник распахнул перед ними стеклянные двери, и они вышли наконец из «Дворца Цезаря». Конечно, уже совершенно стемнело, однако ночь кипела огнями, и звуками, и волнением. Аполлон и Памела застыли на месте, охваченные благоговейным страхом. Вся площадь перед «Дворцом Цезаря» была застроена хвастливыми, извергающими воду фонтанами, сияющими, словно маяки, указующие путь в рай. Длиннющие лимузины высаживали у дверей казино отлично одетые пары, а гостиничные работники в униформах шныряли вокруг, как мыши в ливреях.

— Гαριώτο! — выругался по-гречески Аполлон.

Он был потрясен, впервые увидев автомобили.

Конечно, Зевс настоял, чтобы до того, как бессмертные пройдут через портал, Бахус подробно рассказал им о современных средствах передвижения, о средствах оплаты, электричестве и необычной системе связи, называемой Интернет, так что Аполлон имел представление о сути того безумия, что творилось перед ним; но чудовищные экипажи, казавшиеся живыми, резкий электрический свет в теплой весенней ночи — все это оглушило его. Он сосредоточился на знакомой части дикой картины — фонтанах — и напомнил себе, что он олимпийский бог, один из изначальных двенадцати бессмертных. Он мог уничтожить все вокруг простым мысленным приказом.

Одна из черных блестящих штуковин на колесах взревела и заскользила в сторону, и тут же другое чудовище ударилось о нее. Аполлон быстро шагнул вперед, чтобы встать между Памелой и железными тварями, и аккуратно передвинул девушку так, чтобы она очутилось у его правой руки вместо левой.

— Я прекрасно понимаю, что именно вы думаете, — негромко произнесла Памела.

Аполлон встревоженно посмотрел в ее глаза. Умом он понимал, что девушка не может прочесть его мысли, но даже легкий намек на то, что она может знать, что происходит в его голове, был слишком пугающим.

— Можете даже и не говорить, — плутовским тоном сказала она. — Вы думаете, что вон тот фонтан просто грандозный.

Аполлон понадеялся, что охватившее его облегчение было не слишком заметным.

— К несчастью, вы ошибаетесь, — передразнил он Памелу, повторив ее тон. — Я думаю, что он огролинский.

— Ну, это просто потому, что вы неправильно используете слово. Огролинский не так велик, как грандозный; следовательно, «грандозный» — более точное слово для описания вот этого… — Памела изобразила сомнение, измеряя взглядом размеры площади перед «Дворцом Цезаря». — Этого фонтана.

Аполлон кивнул, с достоинством принимая поражение.

— Согласен с вами. Это сооружение определенно грандозно.

— Значит, я действительно не ошиблась.

Когда дело касалось женщин, Аполлон вовсе не был дураком в любом из миров. Он улыбнулся.

— Могу ли я вызвать такси для вас и вашей милой леди? — спросил посыльный, подойдя к ним.

Аполлон бросил «нет!» с куда большей резкостью, чем намеревался, — и вдруг обрадовался, что ночь в этом мире настолько полна огней и звуков, что даже молния, сверкнувшая в небе в ответ на восклицание бога света, осталась незамеченной. И все же он постарался совладать с собой.