Нет, нет и ещё раз... да! - Ольга Обская Страница 23

Она удивлённо обвела комнату взглядом, чтобы понять, кто доставил газету, да ещё и прямо в постель, и обнаружила на подоконнике крупного сизого голубя. Тот взирал на Карину с лёгким осуждением: мол, чего было так орать-то?

Она заметила на шее у пернатого ярко-жёлтую ленточку. Откуда-то Карина знала, что почтовых голубей здесь помечают именно такими лентами. Они разносят периодику и письма. Видимо, Матильда была подписана на "Утренние новости", вот доставочка и подоспела.

— Спасибо, — улыбнулась Карина доставщику, а также мысленная благодарность была послана и Матильде.

Свежая пресса будет очень кстати — поможет побыстрее влиться в местную жизнь.

Голубь на "спасибо" прореагировал своеобразно — издал недовольный воркующий звук. У него и в целом вид был довольно-таки нагловатый: мол, "спасибо" в карман не положишь. И до Карины дошло, что он ждёт чаевые.

К счастью, вчера, когда она хозяйничала на кухне, ей попался на глаза мешочек с орешками. Пришлось спуститься на первый этаж за лакомством для пернатого. Получив фундучину, голубь сделался довольным и выпорхнул в форточку.

Карина отправилась умываться и приводить себя в порядок с мыслью, что пернатого почтальона стоило бы поблагодарить не только за доставку прессы, но и за то, что вовремя разбудил. Она имела способность вставать без будильника, когда на утро намечено что-то важное, но сегодня могла и проспать — уж больно сон был крепким.

До ухода на работу нужно было успеть покормить "милых крошек", поэтому сразу после водных процедур, Карина отправилась варить нектар. И пока он кипел, она с удовольствием пробежалась по газетным новостям.

Выпуск был полностью посвящен городской жизни и в основном состоял из светских хроник. Рассказывалось, кто из важных господ к кому посватался, кто разбогател, кто разорился. Карина запоминала информацию и имена — пригодится, если кто-то из упомянутых господ решит наведаться в ателье. Но больше всего её заинтересовала статья об открывшейся в городе ярмарке, которая продлится три дня. Закрытие ярмарки должно будет ознаменоваться неким спортивным событием — турниром городов. В статье упоминалось, что в этом году ожидается ещё больше зрителей, чем в прошлом.

Не успела Карина дочитать статью, как ей в голову пришла бизнес-идея. Настолько смелая и привлекательно сумасшедшая, что она обдумывала её беспрерывно: и пока кормила крылатых питомцев, и пока собиралась на работу и по дороге до ателье. Если только удастся заинтересовать сестёр Бринхилд и они согласятся помочь в этом смелом проекте, то возможно получится заработать солидную сумму и тогда не нужно будет тянуть с выкупом кулона у ростовщика.

Для неё это было очень важно. Время от времени она вспоминала о Торбьоне и его травмах и её мучила совесть, что будь кулон у него, то канцлер не поранился бы. И тревожилась она не только о его здоровье. Он ведь направлялся в Храм Четырёх Стихий не из праздного любопытства, а чтобы провести ритуал, который восстанавливает природную гармонию и не даёт стихии обрушиться на его владения. Корнелиус не сказал, когда с Торбьоном приключилась беда: по дороге туда или обратно? Успел ли канцлер провести ритуал и, если не успел, какие будут последствия?

.

.

Торбьон несколько раз приходил в себя и снова погружался в забытье. Крепко он ушибся. Ещё и старый друг Бартлен, магистр и врачеватель, отпаивал тяжёлыми зельями, от которых мгновенно слипались глаза. Счёт времени был потерян окончательно.

— Так надо, мой канцлер, — каждый раз ворчал Бартлен, если Торбьон пытался воспротивиться новой порции зелья. — Это не самая приятная микстура, но зато она поспособствует, чтобы раны затянулись быстро.

Приходилось повиноваться. Уж если кто и может излечить любую напасть, так это магистр.

В полузабытье мысли текли медленно, смешивались в смутные образы и неожиданно обрывались. Но всё же кое-какие выводы Торбьону удалось сделать. Он ведь уже посещал Храм Четырёх Стихий без своего родового камня, но ничего плохо по дороге не происходило, а в этот раз произошло. Объяснение тут могло быть только одно — родовой артефакт защищал Торбьона, даже несмотря на то, что его носил не он, а она — та, кого он не мог забыть. Но теперь камень не у неё — потерян или отдан какому-то совершенно чужому человеку, из-за этого и утратил способность обеспечивать защиту.

Невесёлое предположение сильно тревожило. Всё это время она носила подарок. Пусть сбежала от Торбьона, но всё же помнила о нём и не расставалась с кулоном. Но что-то произошло, и она избавилась от украшения.

Он называл её Лилия. Не потому, что это её настоящее имя, а потому что она была похожа на нежный речной экзотический цветок. Так почему же его нежная Лилия решила, что пришла пора окончательно забыть о тех сладких минутах, о той грозе…

Зелье Бартлена никак не хотело отпускать. Оно отключало от реальности, погружая в странные грёзы. Торбьону являлись картины прошлого: непогода, ливень, промокшая до нитки Лилия в белом платье без рукавов, оставляющем открытыми плечи. Но образ её был нечётким и в какой-то момент Торбьон понял, что это уже не Лилия, а другая девушка — Каролайн…

— Нет, Бартлен, нет, я уже достаточно выпил твоей отравы, — возмутился Торбьон, когда магистр вернул его из забытья, чтобы влить очередную порцию микстуры.

— Это другая, — успокоил его друг. — У неё нет снотворного эффекта.

И действительно, вкус у лекарства был совершенно иной. Голова понемногу начала просветляться. Теперь мысли приобретали привычную чёткую форму. Торбьон даже смог понять, почему под действием зелья в его воображении два женских образа смешались в один. Потому, что обе девушки поступили одинаково — сбежали от него. Но с Каролайн у Торбьона проблем не будет. Философ должен был проследить за девчонкой и выведет на её след. Как только магистр поставит Торбьона на ноги, он сразу же займётся поисками. А ещё лучше уже сейчас послать надёжного человека присмотреть за ней.

— Бартлен, позови ко мне Корнелиуса, — распорядился Торбьон.

Глава 25. Каков будет вердикт?

Разговор с Корнелиусом вышел дивным. Садовник догадался, о чём пойдет речь. Он приподнял подушки, чтобы Торбьону было удобнее сидеть в кровати, и заговорил первым.

— Я уже навещал её, мой канцлер. Не тревожьтесь, с её светлостью всё в порядке.

Торбьону нравилось, что в последнее время Корнелиус стал предусмотрительным