Татьяна Корсакова - Ведьмин круг Страница 24

Сказала и исчезла. Значит, на речку идти придется одной…

К вечеру дождь немного стих, но легче на душе не стало. Марго и Блэк где-то бродили, а Арина, не находя себе места, пойманным зверем металась по дому. Ей бы сесть и хорошенько обо всем подумать, однако она не хотела. Потому что, если начать думать, придется вспоминать не только то, что она позволила себе запомнить, но и все остальное, а это невыносимо.

В одиннадцать вечера, перекрикивая сиплое кукование часов, зазвонил ее мобильный, и страх, который Арина так старательно, так искусно от себя гнала, вернулся обратно. А когда она увидела, кто звонит, страх усилился в разы.

– Ты сошла с ума? – спросила трубка голосом Волкова. Совсем не голливудским – разъяренным.

– И тебе добрый вечер! – Она не может совладать со страхом, но с Волковым как-нибудь справится. Он – меньшее из зол. Может быть, вообще не зло…

– Что ты творишь? – Вежливостью такого не проймешь. Настоящие профессионалы не попадаются на крючок этикета и условностей. – Зачем ты звонила в полицию?

– В полицию? – Получилось искренне: чуть удивленно, чуть насмешливо.

– Не делай из меня дурака. Шесть часов назад ты позвонила в полицию и сообщила о преступлении. Позвонила с телефона своей мертвой подружки, направила полицию по адресу, который я тебе дал.

– Они нашли ее? – Отпираться больше не было смысла. Главное, что полиция отреагировала на ее звонок.

– Кого? – В голосе Волкова послышалось что-то странное, что-то помимо бешенства.

– Флору, которую по паспорту звали Еленой Петровной Смирновой.

– Арина, – сказал Волков вкрадчиво, – никого там не нашли, ни флору, ни фауну. Дом заперт, в доме – порядок, никакого тела.

– А за домом? Тело там!

– И за домом.

– Это неправда! Она была там, за домом, лежала в клумбе, среди безвременников. Это такие цветы. Понимаешь? Фиолетовые, похожие на крокусы. Целая клумба цветов, и она в центре – мертвая. – Арине было очень важно, чтобы он поверил, чтобы не думал, что она – чокнутая истеричка.

– Там нет никакой клумбы с безвременниками, – сказал Волков, и в голосе его снова послышалось то странное, неуловимое. Может быть, жалость? – Там есть грядка. Свежая. Елена Петровна вскопала ее перед тем, как уехать по своим делам.

Нет клумбы, зато есть свежая грядка…

– Волков, – сказала Арина таким тоном, что проигнорировать ее он бы никак не смог, – это не грядка.

– А что?

– Это могила. Кто-то закопал ее там…

– Перестань, – Волков вздохнул. – Они проверили грядку тоже.

– И… что? – Сердце ухнуло вниз и теперь беспомощно трепыхалось на полу у Арининых ног.

– Ничего. Совсем, вот в чем дело. Послушай, – он спешил, не давая ей больше сказать ни слова, – послушай, в пруду в самом деле нашли тело, как ты и говорила, но в том доме ничего нет – совершенно. Может быть, тебе почудилось? Я же знаю, какие у тебя… – он запнулся, – способности.

– Я не сумасшедшая, Волков.

– Я этого и не говорил, но ты – авантюристка.

– Это неправда!

– Правда. Тебе скучно, и ты…

– Выдумываю, да? Ну, договаривай, что уж теперь!

– У тебя очень богатая фантазия, ты ведь поэтому стала писательницей.

– А еще я стала ведьмой! Это тоже из-за богатой фантазии? – С ним можно называть вещи своими именами. Только это и можно.

– Может, у тебя было всего лишь видение?

Точно – жалость! Он ее жалеет, уговаривает, успокаивает! Словно Арина сумасшедшая, очень настырная сумасшедшая, от которой просто так не отделаться, потому что когда-то в прошлой жизни, когда она была еще относительно вменяема, их что-то такое связывало. Не дружба, но общие обстоятельства. И теперь – вот незадача! – обстоятельства закончились, а отношения приходится как-то поддерживать.

– Да, возможно. – Нет смысла спорить! Сытый голодному не товарищ, рысь волку не подружка.

– Часто?

А это что – забота?

– Что – часто? – Ей вдруг стало неинтересно разговаривать, и сердце у ног больше не трепыхалось, успокоилось.

– Часто они приходят, эти видения?

– Нет, первый раз. Я просто устала. Прости, что отвлекаю.

– Арина, у тебя точно все в порядке?

А какой смысл спрашивать, если все равно не веришь, даже не пытаешься поверить?

– У меня все в полном порядке.

– И ты больше не будешь…

– И я больше не буду.

– Но если что…

– Если что, я тебе обязательно позвоню.

Я помню.

Это плохо, что она помнит, потому что спокойнее и безопаснее – забыть навсегда. Кому нужны весточки из сумасшедшего дома?

– И я тебя прошу, не впутывайся ни в какие истории.

Ах, Андрюша, ну сколько можно!..

– Не буду. У меня телефон разряжается, а зарядного рядом нет, прости. Всего хорошего!

Телефон она отключила. Для достоверности. И еще из-за опасения, что Волков может снова позвонить, а у Арины нет сил с ним разговаривать. Ей нужно подумать. Даже через «не могу», потому что не думать об этом нельзя. Она увязла. Кто-то или что-то хочет заставить ее сомневаться в собственной вменяемости. Или она в самом деле не совсем нормальная? Холод сковал ее от макушки до пяток, парализовал и почти убил.

А что, если так оно и есть? Где Марго? Где Блэк? Нет в ее жизни никаких призраков, а есть одна лишь иллюзия! Что, если из болотного тумана она вышла уже другим человеком, психически больным? А вот этот конкретный миг – редкий миг просветления, свет в оконце для одурманенного сознания!

Ледяной панцирь никак не таял, и Арине пришлось отрывать его от себя, доказывая не пойми кому, что она живая и ничего такого… жуткого в ее жизни не случилось и случиться не может. Врагам назло!

Без панциря было тяжело, почти невыносимо, словно с нее вместе с ним сняли и кожу. В Иркиной спасительной пачке оставались еще сигареты. Арина взяла одну, настежь распахнула окно, пристроилась на подоконнике, закурила. Сейчас она ни о чем не станет думать, не будет ставить себе диагнозы и искать оправданий. Она просто посидит у открытого окна, послушает дождь, который снова зарядил, и, кажется, надолго. А потом подбросит дров в камин, сварит кофе и позвонит Ирке. Подруга расскажет ей, нормальная она или не очень. Ирка врач и в диагнозах разбирается…

В темноте за окном, в сплетении ветвей, в косых струях дождя кто-то стоял. Черный силуэт на фоне фиолетовой сентябрьской ночи. Как она его увидела? И увидела ли? Может, это происки подсознания?