Марина Комарова - Лесничая для чародея Страница 24

Выражение лица не изменилось, однако я чувствовала, что он вот-вот улыбнётся. Явно забавляется. Моим поведением, реакцией, осторожностью. Видно, что испытывает. Только виду не подаёт.

— Кто вы? — спросила я прямо, понимая, что остальные вопросы сейчас не так важны.

Колотушка вдруг взмыла в воздухе и забила в тунгур:

— Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха…

Звук получился настолько человеческим, что я вздрогнула. Шаман только покачал головой, немного осуждающе. Мол, нашла чего бояться. Но всё же произнёс:

— Земляной шаман. Сплю годами, слушаю лес. Каждый шаг, каждый скрип. Оберегаю лесничих…

Он говорил и говорил, а мне казалось, что трещит огонь, и длинные языки пламени стремятся обжечь мои руки и ноги. Терялось чувство реальности, кружа голову и делая тело лёгким, словно пёрышко.

— Вот нет больше души у леса, — хрипло шептал он. — А нельзя так…. Прежний лесничий спустился, теперь не вернётся.

— Что? — встрепенулась я и аж подалась к шаману. — Вы знаете, где дядька Сатор?

— Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха! — угрожающе запел тунгур.

Шаман улыбнулся уголками губ. Поднял руку, вспыхнули ярким огнём вороньи перья на рукаве. Перед глазами на миг появилось лицо дядьки Сатора: любимое и родное. В карих глазах отразилась тихая грусть.

— Будь сильной, Вийора, — зазвенел в ушах его голос. — Теперь я принадлежу лесу — не вернуться мне в человеческое тело. Теперь лес — за тобой. Я буду помогать, но много зависит от тебя, девочка.

— Но как же… — прошептала я, не осознавая, что по щекам текут слёзы. — Где ты? Что произошло?

— Лес позвал… — словно откуда-то очень издалека донёсся его голос. — Ему нужна наша сила. Я стар стал, сам бы не вытянул. А ты — держи. Лес не обидит, он нуждается в тебе.

Лицо дядьки Сатора исчезло, а я так сидела, глядя затуманенным взором перед собой, и не в силах пошевелиться.

— Почему? — спросила, ни к кому конкретно не обращаясь и даже не понимая, что произнесла это вслух.

— Всему своё время, — ровным голосом сказал шаман. — Сатор служил верно и долго, лес забрал его. Теперь бывший лесничий — один из духов-хранителей.

— Но… — моё горло перехватило. — Он же был не стар совсем.

Шаман посмотрел на меня, жёлтые глаза теперь сияли не так ярко. Мне показалось, что можно разглядеть маленький черный зрачок и медовую радужку.

— Да за семьдесят ему было. Так что…

За семьдесят? Не может быть! Ну, пятьдесят или чуть больше. Но точно не семьдесят!

Однако шаман был абсолютно серьёзен. И даже огненные ласки смотрели на меня внимательно и пытливо, словно чего-то ждали.

— Что… — горло пересохло, говорить не получилось.

Я потёрла лицо ладонями, пытаясь прийти в себя.

Шаман снова склонил голову набок, будто показывая, что ждёт моего вопроса. Одна из ласк подбежала ко мне и взобралась на колено. Посмотрела пылающими глазами. По телу тут же прошло приятное обжигающее тепло. В один миг стало легче дышать, а страх отошел на задний план.

Шаман издал какой-то щелкающий звук. Ласка обернулась, посмотрела на него, махнула хвостом и снова оказалась мордочкой ко мне. Неуверенно подняв ладонь, я погладила её по голове. Надо же, кожу не обжигает даже.

Ласка всем видом показывала, что довольна. Я набрала воздуха в грудь и выпалила:

— Что вам от меня нужно?

Шаман улыбнулся, приложил палец к губам, призывая к молчанию. И вдруг почудилось, что вовсе мы не под землёй, а сидим на одной из лесных тропинок. И над головой шелестят листвой вековые дубы, а птицы перекликаются звонкими трелями. И чувствовалось, что от земли идёт жар: густой и влажный, странный. И ветер трепал волосы, дурманя запахами хвои и мокрой травы.

— Лес ждёт, — выдохнул шаман.

В его руках оказались тунгур и колотушка. Плошка вспыхнула живым огнём, и фигура сидевшего напротив вдруг засветилась, словно шаман был божеством.

— Быть тебе теперь лесничей, быть душой и дыханием. Беречь лес от дурного глаза, находить покой от зла людского.

— Ят-ха, ят-ха, ятха… — звучал нечеловеческий голос тунгура.

По телу пробежала дрожь. Сердце пропустило удар. Голова пошла кругом, а перед глазами всё заплясало в каком-то безумном танце. И только в ушах звучало:

— Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха…

Старинный мотив, далёкий напев, заставляющий терять волю. Мне показалось, что в один миг я растеряла всё человеческое, став свободной, как ветер, бестелесной, чуждой всей этой суете.

Лес заговорил: протяжно, сладко, тихо. Протянул ко мне колючие еловые лапы, обнял ими мягко-мягко, словно показывая, что никому и не отдаст. Внизу живота появилась тянущая пустота, а в груди — предвкушение. Что-то сейчас обязательно произойдёт. Удары в тунгур уводили прочь из реальности, так и звали встать, сбросить одежду и кинуться в дикий первобытный танец времён, когда ещё не ступала сюда человеческая нога.

В какой-то момент я заметила, что шаман отпустил тунгур и колотушку, и те так и зависли в воздухе. Из его ладоней вновь потянулись дымные струйки, медленно оплетая мои руки и ноги.

— Что ушло, то придёт, — выдохнул он, и показалось, что шепчет в самое ухо. — Что осталось, то не исчезнет. Нет пустоты — есть гармония. Что предначертано, то свершится…

Шаман вдруг вскочил на ноги и закружился в каком-то безумном танце, то и дело выкрикивая резкие гортанные слова на незнакомом языке. Я смотрела, как завороженная, едва сдерживаясь, чтобы не подскочить самой.

Он вдруг мотнул головой, и повязка-корона с рогами слетела на землю, а по спине рассыпались иссиня-чёрные волосы, закрывая её почти до талии. Одежда с костяными нашивками упала на землю, и я вдруг поняла, что шаман вовсе не стар. Глаза из медовых превратились в черную бездну. В них были сразу дикость, стихия, свобода и что-то такое, от чего перехватывало горло. Нельзя так смотреть на эту бронзовую кожу, ладное тело и словно высеченные из камня черты лица. Нельзя…

Мне показалось, что я горю. Шаман вдруг оказался рядом… Обнял, сжал крепкими пальцами мои запястья и развёл руки в стороны.

— Смотри, — выдохнул на ухо.

И мы вдруг взмыли в чёрное небо, будто две огромных птицы.

«И когда только потемнело?» — где-то на краю сознания пронеслась шальная мысль.

Но тут же исчезла. Широко раскрыв глаза, я смотрела на проносившиеся внизу верхушки деревьев, на поблёскивающую серебром линию реки, на старую водяную мельницу Слепого Дого. Звёзды над головой светили ярко и холодно, зачаровывали своим неземным сиянием.

Горячее тело шамана прижималось к моему. Мысли немного путались, и порой сложно было смотреть только вниз. Пусть не понять: остались ли мы в человеческом облике или нет, но…