Александра Айви - Бойся тьмы Страница 24

Фыркнув, Касси сосредоточилась на дороге.

— Продолжишь и я пну тебя под голый зад. Может Ингрид и ее жуткий брат-близнец заскочат и подхватят тебя.

Кейн издал звук отвращения, но, очевидно, понял, что не в том состоянии, чтобы спорить. Вместо этого он указал на поворот.

— Поверни налево.

Касси последовала его указанию, двигаясь медленно, но уверенно на окраину Сент-Луиса. Вскоре все признаки города остались позади, и она съехала на гравийную дорожку, окруженную кукурузными полями.

Спустя час Касси задумалась, а не откусила ли она больше, чем способна прожевать? Слава Богу, они не разбились, но у нее задеревенели мышцы от нервного напряжения, а пальцы болели от сильной хватки на руле.

— Еще далеко?

— Нет, — заверил Кейн. — За почтовым ящиком сверни направо.

Касси замедлила ход и повернула на узкую, заросшую, практически неиспользуемую дорожку.

— Куда мы едем?

Кейн выпрямился, по салону пронеслась волна его силы, заверяя, что он практически восстановился.

— Несколькими милями к северу у меня есть скрытое убежище.

— Сколько их у тебя?

Он, не задумываясь, что говорило о безоговорочном доверии Касси, ответил:

— С десяток, раскиданных по Северной Америке, и еще шесть в Мексике.

Она моргнула. Такое казалось… излишним.

— Зачем так много?

— Я всегда знал, что когда-нибудь Сальваторе нападет на мой след, — ответил Кейн, пожимая плечами. — Мне нужна была возможность исчезнуть, независимо от местоположения.

А это, конечно, умно. Охота Короля Оборотней — смертельная игра. Но Касси не могла сдержаться и не поддразнить Кейна.

— Всегда готов?

— Таков мой девиз. Прямо, как у бойскаутов.

Она фыркнула.

— Не могу представить, что ты когда-то был бойскаутом.

— Не был, — с готовностью произнес Кейн. — Но было время, когда я мечтал стать прислужником.

— Прислужником? — Касси не смогла сдержать изумление. — Ты?

— Ты ведь понимаешь, что до того, как стать псом у меня была жизнь? — сухо спросил он.

Касси не сводила взгляда с узкого пути, надеясь, что из густого подлеска, сменившего кукурузные поля, никто не кинется.

— Расскажи.

Кейн напрягся.

— Это было так давно, что я практически забыл.

Касси колебалась. Может она и не хороша в общении, но пропустить энергетику «не хочу об этом говорить» было сложно. И это, естественно, наполнило Касси большей решимостью узнать, что он скрывал.

— Где ты родился?

Она услышала тихий вдох.

— В канавах Парижа в 1787 году.

— В Париже? — она удивленно на него воззрилась. — Правда?

— Дорогая, смотри на дорогу, — отчитал он Касси и повернул ее голову к лобовому стеклу.

— Извини, — произнесла она. — Я просто удивлена.

— Чем?

— Не уверена. Ты выглядишь очень…

— Каким?

Касси перебирала в голове слова, пытаясь найти подходящее к его внешности: к белокурым волосам, намеку на пижонство и дьявольскому очарованию, которое блестело в сапфировых глубинах глаз.

— Американским, — наконец выдавила она.

— Не удивительно. — Она почувствовала, как Кейн пожал плечами. — Мне едва исполнилось тринадцать, когда я записался в матросы и сел на первый корабль, готовый меня взять в плавание. Я по-глупости думал, что нет ничего хуже, чем умирать на улицах от голода.

Касси много читала историю и знала, что мальчик на судне не лучшее приключение для ребенка, надеющегося на такое.

— Оказалось, есть?

Он тревожно барабанил пальцами по дверце.

— Мы месяц были в плавании, когда на нас напали пираты.

О… Господи. Она сбросила скорость и теперь они еле ползли.

— Они тебя ранили?

— Да.

«И это все, что он скажет», с сожалением признала Касси. Хотя, ей подробности были ни к чему. Маленький мальчик в руках жестоких, не признающих законов пиратов… все и без того очевидно.

— Мне жаль.

Кейн перестал барабанить и сделал медленный, глубокий вдох, явно стараясь вернуть в глубины памяти картины об этих мрачных годах страданий.

— Я выжил, а когда они проплывали близко к берегу, рискнул и бросился за борт. Так я оказался в Новом Орлеане.

— Сколько тогда тебе было лет?

— Я потерял счет времени, но думаю около семнадцати.

— Столь юный, — выдохнула она. — Как ты выжил?

— Просил милостыню или воровал. Иногда продавал тело, — говорил он пустым голосом. Слишком пустым. — Когда голоден, не можешь позволить себе думать о гордости или морали.

— Понимаю, — тихо проговорила она.

Он убрал локон волос с ее щеки.

— Понимаешь?

Касси кивнула. Ее никогда не били, не морили голодом и не насиловали. Но ее держало в плену одно из самых злых чудовищ из всех когда-либо бродивших по земле. Ей была очень хорошо знакомо ядовитое сочетание злости, расстройства и страха находится во власти кого-то другого. И странное чувство вины из-за бессилия самому управлять своей судьбой.

— Как долго ты пробыл в Новом Орлеане?

— Пять лет. — Он заправил локон ей за ухо. Касси все труднее становилось разобрать сквозь заросли дорогу. — Я мог бы застрять там и умереть, но однажды меня поймали с женой мэра. Придурок назначил за мою голову щедренькую сумму, и я подумал, что хорошо бы свалить из Луизианы.

Касси хихикнула. Не удивительно, что он сбежал из города после того, как сделал какого-то мужа рогатым. Какая женщина откажется затащить Кейна к себе в постель?

— И куда ты отправился?

— В Сент-Луис.

— И?

Он проследил пальцем линию ее ушка, плавно соскользнув к контуру лица. Касси задрожала в предвкушении. Она надеялась, что убежище близко, и как только Кейн хорошо отдохнет, она собиралась его совратить.

— И я едва ступил в город, как на меня напало странное животное. Тогда я думал, что вот и пришел конец моему жалкому существованию. — Он сделал паузу, положив руку Касси на затылок в чисто мужском жесте собственника. — Оказалось, это было только началом.

Кейн гладил Касси по затылку, скользнул вниз по изгибу шее, коснувшись местечка, где под кожей билась жилка. Какая-то часть Кейна противилась раскрытию прошлого, которое он на протяжении двухсот лет пытался стереть из памяти.

«Что, к слову, и не удалось», с оттенком сухой иронии признал он.

Не нужно иметь кандидатскую по психологии, чтобы понять, одержимый поиск способа стать чистокровным вером был порожден необходимостью подняться по эволюционной лестнице. Вся его жизнь была отдана во власть других, и тогда был полон решимости превратиться из раба в хозяина.

Но по-большей части Кейн был рад тому, что раскрыл темные тайны прошлого, словно вскрыл нарыв, который так долго его терзал.