Почти Баба-Яга (СИ) - "Капризная Бабайка" Страница 24

— Спасибо, что помог.

— Не женское это дело, молотом и киркой махать. Тут мужик нужен.

— Мужики приходят на пару дней и уходят. Ну, или когда в себя придут. Пока болеют, им не до помощи, а как выздовят — им надо по своим делам.

— Почему не наймешь работников?

— Зачем?

— Что б за тебя сделали тяжёлую работу.

— И кого нанять? Медведя или волка? Деда Петро? Леший не по горам. Он по растениям и зверью. Водой — это долго. Даже просить не буду. А больше и нет никого. Избушка тоже не сможет. Для неё ступени узковаты. Гора тут слишком крутая. Вот и выходит, что нет никого. Сама только.

— Колдовство?

— Для такого я ещё слишком мало знаю. Может, и научусь. Но когда? Ждать ещё лет десять? Нет уж. Муравьи работают. С них пример брать надо. Понемногу, а продвигается дело.

Добрались до дома, Гриша уже на стол накрыл.

— Есть во что переодеться?

— Сейчас, — порылась в сундуке. Дед у меня был, как и отец, высокий. Подходят их старые вещи. Нашла джинсы, футболку, белье нижнее. Папе готовила подарок. Не передам уже. Взгруснулось.

— Грязное где стирать?

— Грише отдай. В порядок приведёт.

— Что, и не стираешь? Что ж ты за женщина? По дому за тебя всё делают.

— У меня другая работа. По дому есть кому.

— Ну, да. Киркой махать.

— Чего ты пристал? Как хочу, так и живу.

— Неправильно это.

— Ой, тебя забыла спросить, как мне жить!

— Кто тебе ещё скажет, кроме меня?

— Держи свое мнение при себе. Меня оно мало интересует. Не хватало ещё по чужой указке жить.

Он свернул серыми глазами и вышел. Да и фиг с ним.

— Спасибо, Гриш, очень вкусно. Печечка, ты умница! Тебе тоже спасибо.

Меня ждёт новый урок по географии. Засели в оранжерее. Я там диван организовала. Зеркало сюда перенесли. И ему лучше, и нам удобнее. Машуня под боком слева, Мишаня справа. Перед нами столик, если писать что надо будет. Смотрим очередной рассказ об обитателях глубин. Интересно. Где совсем темно, Ари показывает в ночном видении. Рыбки страшненькие. Всё как на подбор. И очень разные.

— Эта рыбка размером с два дивана, на котором вы сидите, в длину. Обитает во впадине недалеко от нас. Таких мест в мире шесть. Питается более мелкими рыбами. Приманивает их плавниками. Они у неё похожи на водоросли, в которых прячутся рыбы от хищников. Видите? Поднимается выше и сливается с дном. Вот, сейчас она замерла и ждёт. Как только рыбка попадёт в плавники, они выдадут разряд, добыча будет порализована и её съедят.

— Машунь, ты чего плачешь? — смотрю на ребёнка с беспокойством.

— Рыбку жалко…

— Почему?

— Страшненькая… Её никто не любит.

Непостижимая детская логика. А до этого мы красавцев, конечно, наблюдали! Их не жалко. Оч странно.

— Машунь, её любят другие такие же рыбки, как она. Ведь как-то они до сих пор выжили.

— Правда?

— Конечно! Разве я хоть раз вас обманула?

— Нет, — ребёнок резко успокоился и заулыбался.

Заметила у входа в оранжерею нашего постояльца. С интересом слушает рассказ. И чего мы с ним цапаемся, как кошка с собакой? Выздоравливал бы спокойно и шёл куда ему надо. Так нет, комментатор хреновов. Покомандовать в чужом доме надо. То не так, это не этак. Бесит. Я раз сделала замечание и перестала реагировать. Собака лает, ветер носит. Раздражает только. Но помогает. Воду носит в бочки, ступени помогает делать в горе. Мелким отвечает на вопросы. Они его спокойно приняли. Живём потихоньку. Костя уже в порядке, жду, когда уйдёт. А он всё живёт у нас. Не моё дело. Пусть, если хочет. Может, надо спокойно подумать ему. Часто уходит в горы. Возвращается с добычей. Сдаёт Грише. Я после обеда делаю вылазки на рыбалку или в лес за травами. Идёт следом.

Несусь на Зевсе, наклоняюсь за зайцем, а он, гад такой, виляет от нас вправо, накинула лассо и тяну. Он рыпнулся и… Я полетела с коня. Здоровенный. Хорошо, шею не свернула. Чёрт, больно-то как. Сижу, ногу повернула, локтем ушиблась, аж слезы на глазах. Спеленала поганца. Подлетел Костя, молча взял на руки и понёс домой. Я прислонилась к нему. На руках перевязанный заяц дёргается. Я его так и не отпустила. Трофей. А дома…

11. Опять на те же грабли…

— Тебе никто не нужен. Ты всё делаешь сама. Никогда не попросишь. Так нельзя. Есть женские обязанности и мужские. Охотиться, рыбачить, защищать дом и семью, выполнять тяжёлую работу, принимать решения. Это делает мужчина. Ты упрямая, как овца. И не слышишь, что тебе говорят. Женщина сидит дома и смотрит за хозяйством, огородом и детьми. А ты носишься на коне за зайцами. И чем это кончилось? А если б меня там не было? — он почти кричал, нависая надо мной и размахивая руками.

Молчу. Опять. Я не люблю ссориться. Не люблю скандалы. Родители всегда спокойно обсуждали все проблемы, не орали, не обвиняли друг друга. У нас в доме вообще не поднимали голос. Я считаю, что это идеальные отношения. Именно такой должна быть семья. Они никогда не делили обязанности. Всё делали вместе. А я-то размечталась… Он казался мне почти идеальным. Ну… За исключением дурацких лекций. А оно вот как.

— Это женская работа, по дому…

Он говорит, а я уже не слышу. "Женская работа". До боли напомнило расставание с бывшим. И я не выдержала. Я всегда молчала…

— Знаешь, я ведь не просила мне помогать, — говорю спокойно, голос ровный и холодный, — То, что упала, так это случайность. Я с трёх лет на коне сижу. И неплохо. Ты сам вызвался помочь. Я не ждала помощи от тебя.

— Ты никогда не просишь!

— Попросила один раз. Что ты мне ответил, помнишь? — "Это же не тяжело. Сама сможешь". Что теперь? Выяснение отношений? Мы друг другу никто. Знакомые. И не так, что б хорошие знакомые. Ты меня не знаешь. Я тебя, — он попытался что-то сказать, но я остановила рукой, — Я тебя выслушала. Теперь, будь добр, выслушай меня. Я выросла в другой семье. И по-другому воспитана. Родители никогда не делили работу по дому. И вообще ничего не делили. Всё было общим. Горе, радость, успехи, трофеи, потери. Оба помогали в меру сил. И отец меня всегда брал, и на охоту, и на рыбалку, и в горы. И драться меня учил. И мама умеет. Отец хотел быть уверен, что её никто не обидит, если она одна. Не всегда же возможно рядом быть. Я живу в этой стране уже долго, и жива до сих пор. Как видишь, неплохо живу. И дома с восемнадцати лет самостоятельно. По дорогам одна здесь ездила, когда избушка сбежала. С разбойниками дралась не раз. У меня есть свой дом, хозяйство, сад, огород, поля, дети. И мужчина мне не помогал. И поля с Зевсом вспахали, засеяли, сады посадили, мельницу построили. И кормила всех. Никто мне ничего не дарил и не покупал. Сама сделала. Да, мне помогали. Леший, водяной, Гриша, избушка и печка. Но, это мое хозяйство. Сюда вложен мой труд. У меня на родине нет разделения, кто может заниматься добыванием пропитания в семью. Несут все. Кто что может. Да, папа всегда помогает носить тяжести, и дверь перед мамой открывает, показывая этим уважение, и место уступит. На охоту и рыбалку ходит папа, мама сама не любит. Но, если бы любила, ходили бы вместе. А меня он всегда брал с собой, потому что хотела. Мама тоже работает, как и отец, и я после учёбы работала. На двух работах. Потому что, так хотела. Отец может и посуду помыть, если мама устала, и постирать, и со мной мог посидеть, когда маленькая была. Он всё детство со мной возился. Даже на работу с собой брал, когда мама на работу вышла. Он никогда не упрекал, что сделал женскую работу. Просто помогал. Молча. И именно за это мама его полюбила. Именно такой человек смог бы стать моим спутником жизни. Но ты-то не претендуешь на это место. Откуда упрёки? Не делай. Разве, я тебя хоть раз упрекнула? Я не имею на это права. И голос не повышаю. Лекций по твоему неправильному поведению не читаю. Ты тут гость. Так и веди себя, как гость.

Он выслушал с каменным лицом, кивнул и ушёл. Ну и, скатертью дорога. Нашёлся тут воспитатель. Я побухтела ещё немного и успокоилась. Не судьба. Мой мужчина был бы терпимее к моим привычкам. Был бы поддержкой, а не перевоспитывал. Задолбал с лекциями о женской и мужской работе. С утра он не пошёл помогать на горе.