Бог смерти не любит яблоки - Алиса Чернышова Страница 24

я действительно постарше тебя. И нет, не так, как написано в досье. Реально намного старше. Во-вторых, давай сейчас честно: ты хороший солдат и капитан. Без дураков. Но это не то, чем ты должна была стать. Мне тошно, если хочешь, от того, сколько детей Гвады стали пушечным мясом для никому не нужной бойни, когда должны были… Вот ты кем была до войны? И кем можешь стать? Но ты здесь, собираешься "закончить игру", и видела бы ты свои глаза… Впрочем, можешь не отвечать. Я знаю этот взгляд. Я понимаю всё. И думаю, глядя на тебя, о тех проколах, которые мы допустили, о тех вещах, на которые смотрели сквозь пальцы. Мы это допустили. И вот мы здесь, верно? А платить вам.

— Звучит пафосно.

— Ну уж прости! Я в целом та ещё королева драмы, знаешь ли.

Ли покачала головой. Она не собиралась позволить ему сбить себя с мысли.

— Это моя игра, Джекс. Последний ход. Я сама начала и хочу сама её закончить. Я уже достаточно сделала, и…

— А вот и оно, да, кэп? — усмехнулся он. — Вот и оно. Тебе кажется, что ты это заслужила, так?

Чтоб его.

— Если изволишь, то да. Я натворила достатоно, и отдать жизнь за других будет закономерным итогом. И что?

— То, что это хрень собачья.

— Спасибо за уважение к моим чувствам. Как хорошо, что капитан здесь пока что я. Это всё?

Джекс поморщился и потёр переносицу.

— Слушай… я знаю, что ты испытываешь.

— Ты ведь в курсе, что это самая бесячая фраза из возможных, да?

— Ага. И всё же это правда. Я тоже это проходил, кэп. И знаешь что?

— И знать не хочу.

— Это нормально.

— О, я счастлива.

— Это нормально — ненавидеть себя. Наказывать себя. После всего, что с тобой тут случилось, это нормално. Не особенно здоровый подход, но тут уж ничего не поделаешь. И я хочу, чтобы ты знала: мне жаль, кэп. Чисто по-человечески мне жаль и тебя, и влюблённого "бога смерти", и вообще всех, кто оказался в этой бессмысленной, тупой мясорубке. Но что там было выбито на гербе основателей Гвады? “Время разбрасывать камни и время собирать камни…”

— Обнимать и уклоняться от объятий, — закончила Ли хрипло. — Насаждать и вырывать посаженное. Время любить и ненавидеть. Время войне и время миру… Екклесиаст не устареет, верно? Люди не так уж меняются, если разобраться.

— Вот-вот, — кивнул Джекс. — Ты получше меня разбираешься в этих мудрёностях. Я парень простой…

— Ну-ну.

— Ладно, может, и не очень. Но считай моей блажью: я хочу, чтобы ты дожила до времени собирать камни. Тяжёлые они будут, почти неподъёмные, но только на первый взгляд. Потом всегда становится легче. Чтобы не сразу, но ты увидела, как нормальная жизнь побеждает. Как непреодолимые противоречия решаются. А в этом парадокс: всё может быть решено, пока ты жив. Даже самое тёмное время пройдёт, и то, что кажется безнадёжным, обернётся светом надежды. Не сразу, но рано или поздно. Поверь мне. И ты того стоишь, кэп. Того, чтобы дожить до будущего, о котором яговорю, и строить его. Ты похожа на мою дочь, знаешь? Очень. Не внешне, но по сути.

— У тебя есть дочь?

— Была. На Гваде-1.

Ох, чтоб его.

— Мне жаль.

— Знаю. И про твою беременную сестру знаю тоже, кэп. Но не имею права вякать о том, как мне жаль. И меня в этом контесте жалеть неправильно, пожалуй. Гвада-1 — это было моё время собирать камни. Моё и всего моего поколения, всех, кто был и остался у власти; цена за несделанное, несказанное и незаконченное. На этом закроем вопрос. Но, если ты действительно хочешь выразить поддержку, согласись на моё условие.

Ли прижалась спиной к шершавому стволу генномодифицированной яблони и посмотрела в небо.

Она устала. Почти смертельно устала. Она буквально чувствовала, что это всё выжгло её до конца, что вместе с их вирт-планетой последнее, что было в ней живого, превратилось в выжженное пепелище. Ей отчаянно хотелось, чтобы всё это уже хоть как-нибудь закончилось. Она хотела, чтобы больше не было так больно, чтобы ответственность за чужие жизни и смерти больше не давила на плечи непосильным грузом, чтобы предательство не горчило на языке. И Джекс был прав: финальный аккорд, размен фигур казался ей приемлемым вариантом. Ли верила, что смерть сама по себе никогда не была и не будет выходом; но отдать жизнь за других — разве это не приемлемый этически расклад, не достойный финал?

“Да, — шепнуло что-то в глубине сознания голосом бога смерти. — Можно умереть за других. Но только после того, как ты сделал всё возможное, что мог и должен, будучи живым. Жертва ради других, не ради собственных девиаций или пафосных представлений; иначе она просто не имеет смысла. Делать свою работу и платить цену. Ничего другого.”

Она усмехнулась.

Всё так. И Джекс прав: она может сколько угодно носиться со своим самобичеванием, горем, самоуничижением, может сколько угодно считать, что заслуживает или не заслуживает смерти, но в конечном итоге всё это — только когнитивные искажения балансирующего на грани слома (или, если быть с собой честной, уже рухнувшего за эту грань) разума.

Но она не имеет на это дерьмо права.

Может, её и назначили капитаном только для того, чтобы не пустить за руль политически неудобного Джекса (или как там его зовут на самом деле). Может, даже скорее всего. Но она всё ещё капитан, и она не может позволить собственным девиациям одержать верх над холодным рассудком. Её самобичевание — только её проблема. И вести крыло в эту, последнюю атаку действительно должна она. Это её долг перед людьми, за жизни которых она в ответе.

Джекс прав, она летает лучше. Это объективный факт. И кибер-начинка её мозгов заточена под подрывную вирт-деятельность. Потому чисто логически она действительно подходит для этого лучше. Но при всём при этом…

— Джекс, это всё хорошо, но Танатос знает прекрасно, как я летаю.

— Это решаемо. Я уже скачал себе на вирт моделирование нескольких из твоих — ваших — совместных полётов. К слову, это шикарно, кэп. Но ладно, не о том речь… Сканеры считают наличие человека на борту, рисунок полёта будет построен соответственно. Я добавлю от себя несколько деталей, которые можно списать на дрожь в