Татьяна Кашпур - Аленький цветочек Страница 25

Настя вспомнила, что давно не была на развалинах, которые почему-то навевали на нее состояние покоя и умиротворенности. Она часто, срезав охапку роз, навещала старые могилы, пока Сулейман не запретил ей эти поездки.

«Наверное, на сегодня хватит занятий! Нужно уговорить Ибрагима или Исмаила и прокатиться туда и обратно! Конечно лучше бы самой… Тем более Сулейман куда-то уехал на рассвете! Но, она должна держать слово!» Настя спустилась в холл. Оба брата на пару с отцом усердно молились, стоя на коленях и согнув спины. «О-О! Это надолго! А потом, вдруг никто не согласится?» Она тихо поднялась к себе, надела костюм для верховой езды, тщательно обмоталась ненавистным платком, по широкой лестнице, ведущей в сад прямо с ее террасы, спустилась вниз. Тихо пробралась за территорию и помчалась к конюшне, прижимая к себе закрученные в шелковую скатерть алые розы. Тихо проскользнув мимо спящего в деннике конюха, она, ласково потрепав по морде черного Хана и такого же черного только с белой звездочкой между ушами Акбара — сына Хана и Жасмин, подошла к своей белоснежной красавице, которая от нетерпения перебирала копытами и тихо призывно ржала. Настя быстро оседлала кобылу и, выведя ее из конюшни, ловко вскочила в седло. Поправляя съехавший тюрбан, выбежал конюх:

— Ханум! Госпожа! Вам нельзя! Господин не велел вам выезжать самой!

— А ты не говори! Я только часик покатаюсь! Сулеймана нет! Я быстро, — галопом умчалась в пустыню. Расстроенный конюх сокрушенно покачал головой.

— Гурия! О, Аллах!

Еще один человек постарался незаметно покинуть дворец. Бахтияр не мог допустить, чтобы его столь долгие и терпеливые обхаживания этой сладкой и лакомой девки окончились таким невинным поцелуем. Он, скрипя зубами, затаился, но тщательно следил за девушкой. Он ждал, ждал момента. Он знал, что возврата ему не будет, но знал также, что и обретет долгожданную свободу! Проклятый, наивный старик! На что он надеется! А ему так хочется испить свежей молодой крови, утолить свою звериную плоть, опустив ее в растерзанное юное, трепещущее тело! И взреветь в конвульсиях зверского оргазма! А потом — потом он умчится в пески, навсегда покинет это затхлое место! Он умен, он знает то, чего не знает ни один зверь! Старик — вот за это спасибо ему — учил его, как человека! И он употребит знания там, где много невинной крови! И он дождался, выследил свою «дичь»! И как удачно! Старика нет! Трое придурков по видимому и не представляют себе, что девка-то сбежала! Ох, ты моя умненькая! Только не торопиться, чтобы никто не заметил! Он поведет свой джип тихо-тихо, чтобы не спугнуть.

Настя, опустив поводья, сняв платок, ехала медленно, с удовольствием вдыхая знойный воздух пустыни. Выросшая среди берез и елей, отчаянно мерзшая зимой, вечно мокнущая под весенне-осенними непрерывными дождями, искусанная, изнывающая от жары в короткие летние месяцы, девушка полюбила пустыню с ее постоянным сухим и жарким климатом, бесконечные охряные, постоянно меняющие свои очертания барханы, которые, будто волны волшебного моря в порыве безумного шторма, неслись вдаль за горизонт. Какие тайны хранят глубины их?

Какую информацию несет бесконечное множество их песчинок? Есть она, Настя, сейчас была, будет, или ее не станет в этот момент или через много лет — а эти пески будут нести свои тяжелые волны, они будут и были тысячи лет и они есть сейчас. Их не может поглотить пучина, ибо они сами и есть пучина и могут в миг поглотить все, что не подчиняется их Закону — Закону пустыни, Закону песка. Как-то зябко стало от этих мыслей. Настя поторопила Жасмин. И вообще, что она себе думает? Вдруг вернется Сулейман? Или, чего доброго, обнаружат, что ее нет в комнате? Наверное, все же не нужно было ездить так далеко одной и вообще никуда! Но ничего, она быстро положит цветы к могилам и домой! Во весь опор! Самое грустное и печальное, что ей скоро придется покинуть эти места! А может быть Сулейман все же оставит ее у себя? Но, сегодняшний ее поступок! Дура! Ох, дура ты, Настя!

Внезапно слезы навернулись на глаза — она мало прожила на свете — но такого обращения, такого уважения к себе она не знала никогда в своей прошлой жизни!

Для отца она всего лишь была маленькой девочкой, ребенком, который при всей своей любви, не смог оградить ее от тягот повседневной жизни, не смог даже создать ей нормальные условия для занятий. А ей так всегда хотелось учиться! А мачеха? А сестры? Они ей просто житья не давали своими насмешками и придирками. Для них она была глупой, ни на что не способной, не современной. А дедушка? А Сулейман? С каким уважением он смотрит на то, как она учиться, одевается. Он готов в любую минуту прийти на помощь, объяснить, рассказать, показать. Он бывает, строг, беспрекословен в своих решениях, но… как ласковы и чутки его руки. А если разобраться, то она ему, по сути, совсем чужая! А он переживает за нее, волнуется… Конечно, если бы у папочки были бы те же возможности, то он, наверное, тоже смог бы ей так же обеспечить соответствующие условия, как знать, а может быть, до многого и не додумался бы? «А ведь Сулейман не так уж и стар, — вдруг подумала она, — как он элегантно и красиво выглядит в европейском костюме, чисто выбритый! Он, наверное, специально носит свои хламиды, платки, чалму и бороду, чтобы выглядеть старше, как заправский дедушка! Но… Как же она будет жить без него?! — слезы опять набежали на глаза Насти. — Теперь уже точно он ее отправит домой, нет! Ни за что! Не нужно ей никакой учебы, она упросит его, обязательно, хотя бы служанкой, но остаться здесь! Она в конце концов научиться носить правильно эти неудобные одежды, платки, скрывающие лицо, она… она даже примет Ислам, станет мусульманкой, будет соблюдать все обычая его народа! Хотя… он сам-то их не соблюдает и не верит в Аллаха! Ну и пусть! Она так и скажет ему! Только бы он не отправлял ее домой!» Приняв столь наивное, но твердое решение Анастасия улыбнулась внезапно возникшей мысли: «Вот если бы он полюбил меня, по-настоящему и мы бы поженились!»

Впереди показались развалины, и Настя поторопила, поехавшую было опять шагом лошадь: «Прости меня, Фатима, за столь грешную мысль, я не отберу у тебя твоего любимого, не нарушу святость вашей любви, это все, так, девичьи бредни!»

Очистив могилы от нанесенного песка, девушка аккуратно разложила чуть увядшие от жары прекрасные цветы. И в этот момент она услышала тревожное ржание, внезапно перешедшее в, леденящий душу, заливистый крик, а потом предсмертный хрип. Оцепенев на мгновение от ужаса, Настя с опустившей от страха головой, не разбирая дороги, бросилась на помощь Жасмин!

Бахтияр ехал, стиснув зубы, усилием воли выдерживая малую скорость. Глаза налились кровавым блеском. Он знал, что победил, что жертва не ускользнет от него! А потом, потом он станет Воином! Пару сотен миль — и там его место — Ирак, Израиль, Пакистан и Афганистан! Там война, а он рожден, чтобы быть Воином, пить кровь! Наслаждаться бушующей и беспощадной смертью. Долго, слишком долго он засиделся взаперти, но не зря! Он получил знание, знание не доступное простому Зверю, животному! Только нужно сдержать перевоплощение, еще не много, сдержать! Наивные, они все думали, что это происходит только в полнолуние, запирали его! Но он давно научился контролировать себя — это могло наступить в любой момент! Он, пряча в глазах злорадную усмешку, добровольно уходил в клетку, с удовольствием, ведь там его кормили живым мясом, правда, вонючим, козьим, там он пил горячую кровь, не такую густую и сладкую, как та, которую он часто пил в детстве и будучи подростком! Козье мясо и кровь не давали ему столько сил и энергии! Только бы сдержаться сейчас! Не спугнуть, что может усложнить задуманное! Ему часто снится сон, что он страшный Воин, слившись воедино со своим зверем скакуном, с такими же, как он беспощадными воинами скачет по пустыням, полям, каким-то невиданным землям. Из-под их копыт бьют фонтаны песка, земли, грязи, крови. Их черные, как смоль волосы перепутаны с гривами коней, под копытами которых трещат черепа, кости, летят в стороны клочья окровавленного мяса! Кругом огонь, пожарища, кровь, свист, стрел, лязг мечей! Он победитель! Он пьет, захлебываясь, кровь, впившись зубами в жилы младенцев, зубами рвет нежное мясо невинных девушек и женщин…