Саша Суздаль - Кот в красной шляпе Страница 25

В углу стоял сундук, в котором находились древние книги, которые написал его далёкий предок Гинейм Ерхадин Баруля. Артур Баруля открыл его и принялся перебирать книги, оправленные в телячью кожу с тиснением на обложках и корешках. «Нужно показать Хенку», — подумал он о сыне, собираясь уже закрывать сундук, но его взгляд остановился на прямоугольной шкатулке из потемневшего дерева, сиротливо лежащую в самом углу и придавленную толстым томом гербария.

Не поленившись, Артур Баруля наклонился и вытянул шкатулку из сундука. «Что-то я не помню её», — подумал он. Правда, последний раз, когда он открывал сундук, Баруля был не старше Хенка, и память спокойно могла ему изменить. Подойдя к окну, которое, как и во всех комнатах дворца, тянулось во всю стену, он положил шкатулку на широкий подоконник и присел на нем рядом.

Открыв шкатулку, он увидел там три яйца, размером больше гусиного, скорлупа которого напоминала кожу. «Змеиные яйца?» — в недоумении подумал Артур Баруля, вскользь припоминая, что когда-то читал о них в какой-то книге. Память, ограничившись намёком, не захотела открывать свои глубины, решив, что дело мелочное и того не стоит, заставив Артура Барулю бесполезно таращиться на яйцо.

Вверху, в кабинете, раздались шаги и Артур Баруля, оставив шкатулку на окне, быстро поднялся вверх.

— Вас ждет Манк Крион, — сообщил Увин Партер, увидев поднимающегося по ступенькам Артура Барулю.

— Проси, — сказал Главный Марг, усаживаясь за стол. Молодой коротко стриженый человек, вошедший в кабинет Артура Барули, невысокий и широкоплечий, склонил голову и сообщил:

— Вам письмо от вашего сына.

Вытащив из сумки, висящей через плечо, письмо, он вручил его Артуру Баруле, который с неожиданным трепетом взял его в руки, соображая, распечатать его тут же, или подождать, когда уйдёт дипкурьер.

— Я останусь на два дня в Магнуме и, если у вас будет ответ, я его передам, — сообщил понятливый дипломат, склонив голову. Артур Баруля кивнул и Манк Крион вышел из приемной.

Распечатав письмо, Артур Баруля не смог сразу разобрать почерк Хенка и невольно выругался: «Кто его учил?» Почерк сына, который Артур Баруля видел впервые, напомнил ему, как мало он принимал участие во взрослении сына и как много о нём не знает.

«Отец», — писал Хенк в своём письме: «Я тебе благодарен за твоё решение отправить меня в Страну Фрей и устроить мою личную жизнь. Должен тебе признаться, что здесь, в Стране Фрей, я нашёл девушку, с которой прямо сейчас готов соединить свою жизнь», — Артур Крайзер Мирх Баруля облизнул сухие губа, внезапно почувствовав жажду, и, прямо из кувшина с ручкой, стоящего на столе, хлебнул холодного настоя кислой ягоды, но жажды не утолил. Баруля поднял глаза на письмо и продолжил чтение: «Некоторые обстоятельства, о которых я говорить не могу, не дают мне возможности сделать девушке предложение, но, в ближайшее время, я на это надеюсь.

С уважением, твой сын, Хенк Артур Крайзер Баруля».

Баруля ещё раз перечитал письмо, а потом бережно положил его в конверт и придавил его своими большими раскрытыми ладонями. Он снова схватил кувшин, но тот оказался пуст и Баруля нетерпеливо забарабанил по столу. Увин Партер, зашедший в кабинет, поднял на него глаза.

— У нас что, нет воды? — спросил его Баруля, показывая на кувшин.

— Артур, ты, когда заведёшь себе секретаря? — осуждающе спросил его Увин Партер, понимая, что Главный Марг такого никогда не сделает: он панически боялся незнакомых людей, в особенности женщин. Выходя, Увин Партер покачал головой и бросил от дверей: — Сейчас распоряжусь.

Пока Артур Баруля ждал воды и думал о своем сыне, солнце Глаурии, называемое Горело, своими тёплыми лучиками ласкало яичко, оставленное на окне этажом ниже, в котором просвечивалось какое-то движение. Но Артур Баруля забыл о шкатулке, придерживая ладонями самое дорогое для него — письмо Хенка.

Летний дом, а вернее дворец, выстроенный Артуром Сайросом, имел главную особенность – отличался вместительностью, и потому всем гостям нашлось место, а фруктовый сад, посаженный вокруг, кроме приятной прохлады дразнил изысканными запахами. Хенк и Байли, приглашая с собой Элайни и Сергея, уходили на берег Вьюнки, откуда быстро смывались, оставляя Элайни и Сергея одних. Они не скучали вместе, так как их уже связывал совместно прожитый кусочек жизни, а взаимный интерес друг к другу позволял находить темы для разговоров.

Если бы такое знакомство случилось на Земле, то у них, вероятно, взаимная симпатия давно бы переросла в нечто большее, но здесь, на Глаурии, Сергей чувствовал отстранённость от всего, как будто события происходили не с ним, а с героем художественного фильма. Что же касается Элайни, то странная отчуждённость Сергея вызывала в ней обратное желание – приблизиться к нему. Такая молчаливая, но внутренняя борьба, вызывала и в нем, и в Элайни страдания – явный признак начинающейся влюблённости.

Иногда они посещали отца Элайни, доктора Джозефа Фроста, у которого, чаще всего, находился стратег Питер Вейн, и там Сергею приходилось выслушивать кучу вопросов о Земле, подробно рассказывать об одном, цепляясь за другое, рассказывая о котором, объяснять третье, так что к концу разговора Сергей иногда забывал, о чём говорил в начале.

Вначале доктора Фроста привезли во дворец, где его лечила Маргина, и он потихоньку пошёл на поправку, но быстро понял – лучше бы он умер. Фрея Маргина каждый день, методично, ехидно, в иносказательной форме напоминала выздоравливающему доктору о грехах его молодости, пока, наконец, Элайни не возмутилась и сказала Маргине:

— Мама! Сколько можно?

Фрея Маргина взглянула на неё и, вздёрнув нос, сказала:

— Вся в папочку! Обманщики! — и гордо ушла. Элайни, брызнув слезами, не удержалась и засмеялась. Она не понимала, почему до этого времени её мать не обращала никакого внимания на Фроста, а тут вспомнила. Если такая ревность, то может она его любит? Кто их разберет?!

С тех пор доктор Фрост перебрался в свой домик и от услуг Маргины отказался, предпочитая лечить себя сам.

О своём товарище, Перчике, Хенк полностью забыл, так как влюблённые люди – эгоисты и абсолютно не думают о других. Что же касается Перчика, то он особо не расстраивался, так как успел познакомиться с Розарией Дюмон, семья которой отдыхала в своём доме недалеко от дворца. Странным оказалось то, что мечтательность Перчика каким-то образом сочеталась с деловой практичностью Розарии. Вероятно, молодость требовала выхода нежных чувств, чтобы погасить гормональный взрыв, но в любом случае им вдвоём казалось не скучно.