Поваренная книга волшебной академии - Лариса Петровичева Страница 25

Тао заулыбался. Было видно, что на душе у него потеплело.

— Конечно. Это цветы богини Сейнинь, которая отдала свое сердце людям.

Изюм замочили, масло растопили, добавили к нему сахар, и Арно взялся за венчик. Домовые косились в нашу сторону — им тоже было странно видеть солидного министерского чиновника на кухне. Потом в смесь добавили яйца, ваниль и немного разрыхлителя, и Арно продолжил орудовать венчиком.

— Как у вас хорошо получается, — сказала Кетти. Винтеркорн улыбнулся и ответил:

— У меня была хорошая практика. Однажды я застрял на зиму в поселке на Санавирском хребте, а там это традиционное лакомство.

— Вам приходилось много путешествовать, — заметила Кетти. В смесь добавили молоко и муку, Арно передал венчик, и Кетти взялась за смешивание настолько старательно, словно готовила не кекс, а зелье.

— А у вас хорошо поставлены руки, — одобрил Винтеркорн. — Много тренируетесь в лабораториях, готовя домашние задания по зельям.

Кетти даже разрумянилась от похвалы. Авенхви тем временем принес размягчившийся изюм, по указанию Арно измельчил цукаты, и я спросила:

— А для меня найдется задание?

Винтеркорн вновь одарил меня тем взглядом, который, кажется, проникал в самую глубину души, и ответил:

— Тебе — самое главное. Выстели формы пергаментом и вылей тесто с изюмом.

— Издеваетесь, — проронила я. — Это вообще не задание. Не понимаю…

— Я тоже не понимаю, кто пустил некромантку на кухню, — с прежней дружеской улыбкой ответил Арно. — Но ведь не спорю же. Вот и ты не спорь.

Я хотела было ответить как-нибудь хлестко, так, чтобы он больше никогда не поддевал меня, но потом поняла: Винтеркорн провоцирует. Хочет посмотреть, что случится, если я, например, разозлюсь по-настоящему.

Вот уж нет. Я не собиралась доставлять ему такое удовольствие. Перебьется.

— Хорошо, — согласилась я. — Времени у нас достаточно, мы все-таки приготовим пончики с вареньем. Миррин Анжелина их ждет.

— Миррин Анжелина это та воинственная богиня? — уточнил Арно, и Тао сразу же насупился, заподозрив конкурента. Судя по его взгляду, он прикидывал, когда вызвать Арно на дуэль, сейчас или попозже. Я кивнула.

— Именно она. Если пончиков не будет, то это ее расстроит.

— Ни в коем случае, — Арно прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся. — Кекс — в духовку. Займемся пончиками.

* * *

Джон

— Ты мог хотя бы подыграть мне?

Я хотел было выйти из тренировочного зала, но Анжелина удержала — взяла под локоть так цепко, что почти послышался хруст кости. В ее глазах сейчас плескались золотые искры — верный знак, что миррин Хольцбрунн в ярости.

— Не выставлять меня на посмешище перед всей академией! Просто. Сделать. Вид, — она смотрела мне в лицо так, что я на всякий случай усилил защиту. Проклянет ведь на нервной почве, приятного мало.

— Не понимаю, с чего ты вообще решила, что это я, — мой голос был угрюм. Третий день новые проблемы, и их ком делается все больше и больше. Теперь еще и этот министерский долгожитель мне на голову — и поди знай, чего он хочет на самом деле, и чем все закончится. — Я ведь никогда не дарил тебе цветов.

— А следовало бы!

Однажды я сумел одолеть дикого дракона, и это был настоящий подвиг. Но у меня даже мыслей не было о том, как можно справиться с Анжелиной.

— Ты мне нравишься, — признался я и сразу же добавил: — Исключительно как преподаватель. И…

Ее рука осторожно, словно боясь спугнуть, легла мне на грудь — тепло от пальцев проникло под кожу, заструилось лепестками огня: пока еще ласкающими, пока еще без боли. Все во мне потянулось к нему, позвало: возьми, присвой, вот оно, счастье, само идет в руки.

— Неужели тебе нравятся нежные барышни, которые боятся оторвать взгляд от туфелек и ждут, когда кто-то сорвет их цветок? — мягко осведомилась Анжелина.

— Я просто не смешиваю работу с личной жизнью, — ответил я тем тоном, который заставлял всех прятаться по углам. Ангелина скорчила гримаску и убрала руку — я вздохнул с облегчением.

— Какой ты скучный тип, Джон, — сообщила она и, не оборачиваясь, направилась к выходу. Угрюмо глядя ей вслед, я машинально провел ладонью по груди. Скучный тип? Возможно. Так намного проще и жить, и работать.

Ректор Сомерсет когда-то влюбился в свою студентку — забыл и о субординации, и о долге, и о разнице в возрасте. Ничем хорошим это не кончилось. У девушки обострилось хроническое заболевание, это привело к душевному расстройству и скорой смерти. Сомерсет этого не перенес: спрятал свои артефакты, сжег все документы академии за десять лет своего ректорства и пропал без вести. Ходили слухи, что в Мианонском проливе выловили тело мужчины с такими же татуировками, как и у бывшего ректора, но это были лишь слухи, не больше.

А мне хватало проблем и забот и без близких отношений с коллегами.

Я вернулся к себе и снова взялся за артефакты. Да, впечатляющая коллекция — жаль, что почти все можно отправить в переплавку. Ну да ничего, деньги всегда нужны, а тут почти два килограмма серебра. Я взял очередную пластинку — надо же, работает, и так, словно только что вышла из рук мастера. Исцеляющий артефакт: способен в случае надобности залатать пробитую артерию или вылечить запущенную пневмонию. Отличная находка — нет уж, никакому министерству я ее и понюхать не дам.

Я убрал его в отдельную емкость, залил сохраняющим средством и прикрыл крышкой. Представил, как Арно Винтеркорн в своем щегольском костюме сейчас стоит на кухне и стряпает обед — да ладно, никогда не поверю в то, что он способен готовить. Вынул очередную пластинку из ларца, и кончики пальцев обожгло.

Некоторое время я стоял, не шевелясь, словно боялся спугнуть то, что ректор Сомерсет спрятал здесь много лет назад. Артефакт лежал у меня в руке, и это была самая мощная разработка, какую я когда-либо встречал. Серебро сверкало, руны были четкими и яркими, и я прочел выбитую надпись: «Путы».

Редкий артефакт. Очень редкий. Возможно, Сомерсет создал его, когда пытался исцелить свою возлюбленную и сковать ее недуг. Я осторожно переместил пластинку в свободную емкость, торопливо залил сохраняющим средством и только тогда смог вздохнуть. Повезло. Невероятно повезло. Радость, которая окутала меня, была светлой, похожей на то воздушное чувство, что начинает кружить голову после первого бокала густого сабруйского вина.

Майя Морави теперь сможет спокойно жить дальше. Обработаю ее этим артефактом, он усилит те оковы, которые на нее наложили, и девчонку можно будет отправить из академии вместе со