Аромагия. Книга 1 - Анна Орлова Страница 25

– Это барышня Асия! – сжалившись, солгала я и была вознаграждена волной сладкого лимонадно-грушевого аромата – облегчения и благодарности – от господина Холлдора.

Не стоит омрачать их семейную идиллию. В конце концов, меньше знаешь – крепче спишь…

Глава 3

Хель

Чем пахнет дом? Копчеными ребрышками? Корицей и ванилью? Свежим кофе? Яблочной шарлоткой? Запахи как уютный плед в кресле у камина. Стоит почувствовать знакомый аромат, и перед глазами встают милые сердцу воспоминания…

Однако сегодня мой дом «благоухал» совсем иначе: гарью, мокрым пеплом и сбежавшим супом. Из открытого кухонного окна вырывались клубы дыма, входная дверь была распахнута настежь, а на пороге, кашляя, стояла Уннер.

– Что случилось? – встревоженно спросила я, выходя из «Уртехюса».

– Сигурд с Сольвейг поругались! – с трудом объяснила Уннер, продолжая кашлять. – Подождите минутку, я открыла окна. Сейчас выветрится.

Оставалось только махнуть рукой. Подобные стычки случались нередко, как минимум раза два в месяц. Безалаберный Сигурд, который искренне считал, что его маникюр куда важнее порядка в доме, и Сольвейг, недовольная решительно всем, а особенно качеством уборки (которой она сама не занималась, но упоенно критиковала сделанное другими), представляли собой ту еще парочку. Самое интересное, что мой драгоценный свекор неведомым образом умудрялся держать их в руках и, фигурально выражаясь, вовремя гасить пожар. Но господин Бранд не был затворником, изредка выбираясь из дому на партию в бридж или бильярд. Пользуясь его отлучками, неугомонные слуги непременно устраивали какое-нибудь безобразие, что давало свекру право с видимым наслаждением ворчать, что без его присмотра все шло наперекосяк. Разумеется, заодно доставалось и мне за неумение вести хозяйство…

Оставалось дождаться, пока густой дым развеется, и войти в дом. Прямо посреди прихожей, уперев руки в бока, стояла Сольвейг, являя собой эдакого рыцаря с копьем в руке и поверженным врагом у ног. Правда, вместо копья в руках у нее была скалка, роль доспеха играл накрахмаленный передник, а противником был всего лишь Сигурд с кастрюлей на голове.

На кухне что-то чадило. Кажется, Сольвейг дым ничуть не мешал, только глаза покраснели.

Мне стоило немалых усилий не рассмеяться. Лощеный красавчик Сигурд считал себя достойным по меньшей мере роскошного особняка и огромного состояния (раз уж в Хельхейме нет аристократии), но неумолимая судьба в лице пропойцы-отца и гулящей матери заставила бедняжку марать руки и склонять гордую голову перед хозяевами… Понятно, что с таким отношением Сигурд едва ли был исполнительным и верным слугой, но господин Бранд ценил его за исключительную пронырливость и умение втираться в доверие.

– Сигурд, вы возомнили себя своим тезкой и решили вызвать дракона на бой? – поинтересовалась я при виде этой героической сцены. Хотя в данном молодом человеке героическим было разве что прославленное имя – «Победа». – И какое сокровище подвигло вас на этот беспримерный подвиг?

На язык просились исключительно высокопарные фразы старинных преданий.

Сольвейг смерила меня уничижительным взглядом и пробурчала, нехотя опуская скалку:

– Этот нахал повадился таскать тесто с кухни! Как ребенок!

– Вижу, он добился своей цели…

Из-под импровизированного головного убора Сигурда – медной кастрюли – стекали струйки опары, украшая тонкое лицо роскошными бакенбардами.

Виновных стоило бы отчитать за очередную свару, но они были столь комичны, что губы невольно разъезжались в улыбке.

За моей спиной хлопнула дверь… Мгновение молчания, а потом смущенный вопрос:

– Извините, госпожа Мирра, я не вовремя?

Обернувшись, я узрела Петтера, ординарца моего мужа, во всем блеске его нового обмундирования: фуражка, съехавшая на уши; шинель на три размера больше; великанские рукавицы…

Долго сдерживаемый смех наконец прорвался бурным потоком.

Я хохотала под негодующими взглядами слуг и никак не могла остановиться.

Отсмеявшись, взглянула на мальчишку, который стоял, опустив глаза и пламенея щеками.

– Извините, Петтер. Вижу, интендант вас за что-то невзлюбил. Не волнуйтесь, он сегодня же выдаст вам нормальную форму, так как Ингольв не допустит, чтобы его ординарец выглядел… ненадлежаще.

На язык просилось «как пугало», но я, щадя чувства юноши, выбрала обтекаемую формулировку.

– Благодарю! – отчеканил он неожиданно резко, вздергивая подбородок. На его лице отчетливо читалась смесь стыда и гнева, а колкий запах лимонной травы перебивал даже вонь гари. – Господин полковник приказал сообщить, что будет сегодня к обеду с тремя друзьями…

Замечательно! В доме разгром, слуги похожи на драчливых котов, а кушанья пали жертвой ссоры… Только гостей не хватало!

Думаю, взгляд мой был достаточно красноречив, поскольку Сигурд и Уннер тут же опрометью бросились наводить порядок, а Сольвейг, ворча, убралась на кухню.

– Спасибо за предупреждение! – улыбнулась я Петтеру, но тот лишь по-военному четко поклонился и отбыл, не ответив ни слова.

Надо думать, обиделся. Впрочем, на обиженных воду возят, как любит говорить инспектор Сольбранд. Так что я пожала плечами и первым делом написала записку интенданту, в которой мягко попеняла на неуместную шутку и намекнула, что полковник будет ею очень недоволен…

За обедом, за неимением роскошных яств, стол пришлось украшать мне самой. Эффектный туалет, ласковая улыбка и бездна внимания к каждому из гостей – и безыскусность угощения осталась незамеченной. Правда, Ингольв все больше хмурился, но управляться с его гневом мне было не впервой…

Разумеется, стоило последнему гостю выйти из нашего дома, как муж тут же принялся меня отчитывать.

Хорошо хоть слуги уже убрали посуду и оставили нас наедине.

– Ты заставляешь меня краснеть! Мало того, что обед ужасный, так еще и ведешь себя как… Ты заигрываешь с моими друзьями у меня на глазах! – резко говорил он, яростно разрубая воздух ладонью.

Настоящий полковник: подтянутый, в ладно сидящей форме, волевой подбородок выдвинут вперед, голубые глаза смотрят сурово и властно. Винно-красные с золотым тиснением стены гостиной, плюшевые диваны угрожающего темно-красного оттенка, золоченые рамы зеркал создавали для Ингольва превосходное обрамление. А вот я, должно быть, смотрелась здесь чужеродно, как дешевый кусочек янтаря в драгоценном рубиновом ожерелье.

– Мы с тобой это уже обсуждали, – возразила я, пытаясь сохранять спокойствие. Глоток вина – сладкого, густого, благоухающего спелыми вишнями и ежевикой, – пришелся кстати, смыв кислый привкус незаслуженной обиды. – Раз я не имею в доме никакой власти, глупо обвинять меня в том, как ведется хозяйство!

– Глупо? – переспросил Ингольв, все больше распаляясь. Шагнув ближе, произнес напористо: – Стоит отцу уйти, и ты тут же умудряешься все испортить!

От него исходила лимонная свежесть с легкой горчинкой апельсина – уверенность.

– Мне переехать в «Уртехюс»? – поинтересовалась я, с деланым интересом разглядывая за спиной мужа кованый подсвечник в виде вьюнка. Как-то разом забылось намерение не противоречить мужу и