Лучшая невеста некроманта - Ольга Олеговна Пашнина Страница 25

И это тоже проблема, потому что король подсунет ему очередную фрейлину. А он не уверен, что готов к формальному браку теперь, когда препятствий к настоящему нет.

Но об этом будет время подумать после того, как виновник окажется за решеткой или в сырой земле. Еще предстоит объяснить общественности смерть Барбары.

Бедняжка. В академии Шона учили: умертвия не обладают ни душой, ни памятью людей, которыми они были. Восставший мертвец – просто плоть, ведомая темной магией. Но порой он задавался вопросом: а так ли это на самом деле? Порой ему казалось, часть человека внутри еще жива, когда его тело на нетвердых ногах бредет сеять смерть. Шон старательно гнал от себя эти мысли. Ему не хотелось думать о том, что чувствует молодая девушка, погибшая в день своей свадьбы и восставшая из могилы на заднем дворе.

- Мяф!

Он остановился и прислушался. Ему показалось, или голос бесенка звучал из подвала?

- Ты там что, мешки жрешь?!

Живо представив реакцию Катрин на сожранные мешки, в которых хранятся продукты, Шон поспешил в хранилище с четким намерением изловить зверюгу и призвать к порядку.

В погребе было темно. Пахло хлебом и травами. Длинными рядами стояли высоченные стеллажи, на полках которых расположились мешки, сундуки, корзины и свертки. Управляющий ревностно относился к обязанностям: всюду виднелись деревянные таблички с подписями. «Полынь», «инжир сушеный», «сухари ржаные», «разнотравье противопростудное» - чего здесь только не было!

Постояв немного в дверях, прислушиваясь и привыкая к темноте, Шон дождался очередного (возмущенного, как ему показалось) «Мяф!» и направился вдоль рядов полок на звук.

Бесенок нашелся почти сразу, он и не пытался сбежать, лишь недовольно фыркнул, мол, не мешай хулиганить, раз пришел, веди себя тихо. А затем продолжил скрести лапами по крышке здорового и старого на вид сундука. На выцветшей табличке значилось ничего не говорящее Шону «Л. Симероль». Наверное, сундук принадлежал кому-то из персонала приюта и был забыт или оставлен здесь хозяином давным-давно.

Но чем-то привлек Мяфа.

А если сгусток темной энергии в таком беспокойстве, то стоит насторожиться и некроманту. При наличии многообразия вкусных мешочков, свертков и тряпочек в хранилище Мяф выбрал именно сундук.

- Ну-ка, посмотрим, что у нас тут, - сказал Шон, отпирая замок.

Бесенок послушно запрыгнул на соседнюю полку и во все глаза уставился на сундук. Стало даже интересно.

Замок сразу поддался. И это натолкнуло на определенные подозрения. Прятать что-то важное в старых ящиках, под грудой хлама - давно известный трюк. Он и сам так делал и даже научил Айвана.

Шон ожидал увидеть в сундуке что угодно: деньги, алкоголь, припрятанный воспитанниками, очередную загадку Блэкхевена. Но точно не кучу шприцов с темной густой… кровью?

Он даже зажег пару искр, чтобы убедиться.

Точно кровь.

Человеческая? Или нет?

Кровь используется в доброй сотне ритуалов, и это только те, которые он помнит. Начиная от безобидных, заканчивая темными, запрещенными во всех королевствах. Маловероятно, чтобы воспитанники приюта практиковали темную магию, а вот некоторые преподаватели… хотя крови слишком мало для настоящих ритуалов. Алтарь, свитки, ножи и свечи - понадобится пять таких сундуков, но других, принадлежащих Л. Симеролю не обнаружилось.

К тому же шприцы сюда положили явно недавно: даже кровь двухдневной давности выглядит иначе.

- Интересно. Что скажешь? - спросил он бесенка.

- Мяф!

- Согласен. Если бы кто-то хранил кровь для ритуалов, он бы хранил ее в банке. Если хранит в шприцах - значит, только что собрал… у кого? Для чего?

Он понюхал один шприц.

- Человеческая. Дело принимает интересный оборот. Что у них здесь происходит? Катрин, мать твою, что ты здесь устроила?

Послышался шорох. В темноте слух обострился. Шон различил осторожные шаги, словно кто-то босой крался по подвалу. Юркнув в ближайший проем между стеллажами, он затаился, прижав к себе притихшего Мяфа. То ли от страха, то ли чутко уловив настрой некроманта, бесенок послушно сидел под мышкой, не спеша выпускать иголки.

Наконец в проходе показалась хрупкая женская фигура в знакомом платье. Шон едва сдержался, чтобы не выругаться вслух. Ну почему эта девчонка постоянно влипает в неприятности? Связался на свою голову.

Часть него еще надеялась, что Ува пройдет мимо сундука и просто стырит пару яблочек, как и положено постоянно голодной сиротке. Но, разбив его надежды, Ува остановилась возле злополучного сундука и взялась за замок.

- МЯААААУФ!

Забыв о том, что держит Мяфа, Шон разжал руки и уронил бедолагу на пол. Ува дернулась и… зашипела.

Но Шон все же успел схватить ее за локоть и поинтересоваться:

- Сама расскажешь или устроим допрос с пристрастием…

А потом обомлел. Вместо Увы на него ощерилась жена.

- Ты опять…

- Еще раз закопаешь - яйца оторву! - пообещало умертвие.

Интересный поворот.

Восставшие мертвецы не разговаривают. И наряды не меняют. И тем более не обещают оторвать что-нибудь ценное собственным вдовцам.

Значит, либо это было не умертвие. Либо он что-то о них не знал. Второе маловероятно, а первое - интересно.

Мысли лихорадочно метались в голове. Демон? Диббук? Вампир?

Хм…

Прежде, чем Барбара успела опомниться, он разжал ей челюсти, как собаке, и заглянул в рот. Искомое тут же обнаружилось: два острых клыка определенно не шли вкачестве приданого и прявились уже после смерти фрейлины.

- Афпуфти меня уод! - возмутилась Барбара.

Шон не до конца понял, что именно она сказала, но решил не уточнять, справедливо рассудив, что вряд ли признание в любви. Обнаружить Барбару Веллер вампиром - то, чего Шон Баумгартнер ожидал меньше всего.

Ее точно не обратили, он бы заметил. А значит, фрейлина оказалась с наследством. И голодная. Если бы Шон ее не держал, она наверняка бы уже вцепилась ему в шею.

Взгляд вампирши метнулся к сундуку, но Шон успел первый. Подняв его так высоко, что Барбаре оставалось лишь беспомощно прыгать, он сказал:

- Хочешь вкусняшку? Рассказывай!

- В каком гробу я видела тебя и твои требования?

- Нет, в каком гробу ты откопала это платье и когда у нас на кладбище установили джакузи. Впервые вижу