Что предназначено тебе… Книга вторая - Нэйса Соот'Хэссе Страница 25

— Побудь со мной, — попросил Доминико.

— Я всегда с тобой, — Стефано запечатлел на его виске ещё один поцелуй, но затем добавил, — только не здесь, Доминико. Сходим куда-нибудь?

Доминико устало посмотрел на него.

— Что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты тоже был со мной. Вот и всё.

12

В Мидлтауне кинозалы были открыты с тринадцати до двадцати трёх часов, и Стефано рассчитывал провести время в одном из них. Доминико молча следовал за ним — ему, похоже, было всё равно.

Фильмы в прокате менялись часто — два или три раза в неделю. Каждый второй житель Манахаты ходил в кино, и киномагнаты были заинтересованы в том, чтобы поддерживать интерес. Не посещали кино разве что те, кто хотел сэкономить — или те, кто вынужден был сидеть с маленькими детьми.

Владельцы кафетериев, профсоюзные организации и спортивные клубы не переставали выражать недовольство, но ничего не смогли изменить: с тех пор как кинотеатры появились на станции, они настолько завоевали интерес её обитателей, что ради просмотра фильмов те готовы были отказаться от многих других занятий.

Как только посещаемость кинозалов падала, реклама торопилась простимулировать зрителей настойчивыми и неплохо продуманными аргументами: «Идите в кино — вас ждёт небывалое зрелище. Вы достойны этого удовольствия».

Стефано встречал такие лозунги на каждом шагу, но сам испробовать модное местное развлечение не успел.

Добравшись до кинотеатра, он усомнился однако, что пришёл сюда не зря: зрителям на выбор предлагалось два фильма.

Один из них назывался «Пансион», и аннотация на рекламном буклете гласила: блестящие мужчины, потрясающие красотки, море шампанского! Ночные балы, флирты на рассвете, всё это заканчивается чудесным и наводящим ужас финалом, останавливающим дыхание».

Второй фильм назывался «Мужчины и флирты». «Флиртуете ли вы? — обращался к нему неизвестный кинокритик: — А что насчёт вашей жены?»

Стефано покосился на Доминико и не заметил ни грамма радости на его лице.

— Плохая была идея, да? — спросил Стефано, откладывая буклет. — Хочешь вернуться домой?

— Он тоже любил кино.

Стефано вздохнул. Поймал его за локоть и потянул прочь.

— Можно сходить в порт, — сказал он, когда оба выбрались на мостовую, и платформы снова засвистели мимо них. — Говорят, Матерь изгнанников на закате смотрится особенно хорошо.

Доминико покачал головой.

— Его там нашли, — сказал он.

— Вот чёрт… Есть какое-то место, которое не напоминало бы тебе о нём?

— Идём к водохранилищу. Там, по крайней мере, тихо и светло.

Стефано кивнул, и они пешком направились в ту сторону, где в обрамлении деревьев раскинулся громадный прямоугольный водоём, обеспечивавший станцию водой.

Молчание, воцарившееся между ними, казалось незыблемым и тяжёлым, и потому, силясь разрушить его, Стефано спросил:

— Что с ним произошло?

Доминико долго молчал. Заговорил он, только когда оба выбрались к воде. Остановился и, глядя на голубоватую гладь, произнёс:

— Он влюбился в шлюху.

Стефано помолчал.

— Но ведь от этого не умирают, — уточнил он.

— Я даже сомневаюсь, что это любовь, — продолжил Доминико, не обращая внимания на его слова. — Он просто хотел, чтобы этот дерьмовый мальчишка отдался ему. Не знаю, что это было… Настоящее желание или идиотский каприз. Когда Пьетро чего-то хотел — его было не остановить.

Стефано молчал, понимая, что, в сущности, не имеет значения, что он скажет сейчас. Доминико был погружён в воспоминания о человеке, которого потерял.

Он отломил веточку от дерева, стоявшего рядом, и скомкал в руках.

— Этот мальчишка… Из-за него мог начаться конфликт. Аргайл… Эван Аргайл, тогдашний долбанный князь, требовал, чтобы я выдал ему Пьетро — кажется, он тоже на эту шлюху запал.

Доминико вздохнул и, помолчав, продолжил.

— Знаешь, что самое паршивое?

Стефано качнул головой.

— Он верил в меня. До последнего верил, что я его спасу. А я не смог. Я сказал ему: «Пьетро, оставь в покое этого мальчишку, их миллион». И ещё сказал: «Если ты влезешь в дерьмо в этот раз, я не стану тебе помогать». А он рассмеялся, понимаешь? Рассмеялся и ответил: «Ты не бросишь меня».

Стефано на секунду стиснул зубы.

— Это был наш последний разговор. Потом — только звонок… О том, что его нашли. Выбросили на обочину, как мешок с барахлом. И я не верил, что это происходит со мной.

Доминико помолчал и повернулся к Стефано, но смотрел куда-то ему за плечо.

— У меня было два брата и сестра. И сын. И племянница. И маленький дом, в котором из еды часто был только чай. А теперь у меня ничего нет, Стефано. Понимаешь? Ничего! Только этот грёбаный особняк, такой пустой, что хочется кричать.

— У тебя есть Кэси.

— Да, — Доминико по-прежнему не смотрел на него.

«И у тебя есть я», — хотел сказать Стефано, но так и не смог.

— Если ты меня предашь — я сойду с ума, — сказал Доминико вдруг, и Стефано дёрнулся. Ему показалось, что тот услышал, что творится в его собственной голове. Стефано молчал.

— Я не собираюсь тебя предавать, — сказал он, но его собственный голос дрогнул — он не знал. Стефано был уверен — или почти уверен — что не сможет причинить Доминико зла, но вокруг него были десятки людей, которые не заслужили по отношению к себе такого тепла.

Доминико отвернулся, сделав вид, что не расслышал ни слов, ни интонации, прозвучавшей в них.

— Когда я узнал, — повторил он, — я решил, что убью его. Во что бы то ни стало убью — и Аргайла, и его маленькую шлюшку. Но я не успел. Прошло всего полгода, и он умер сам — так говорили все. А ещё через несколько месяцев ромейский иммигрант предложил мне купить информацию о том, что на самом деле произошло с Эваном Аргайлом. Я отправился на Корсику и почти что успел — если бы не ты.

Стефано кашлянул. Ему стало неуютно при воспоминании о том, что произошло между ними в первую ночь.

— Нико… — осторожно сказал он и замолк.

— Ты уже извинялся, — Доминико дёрнул плечом. — Правда, это не объясняет какого чёрта ты решил сделать то, что сделал.

Стефано обнял его со спины и положил голову на плечо.

—