Карен Монинг - Лихорадка теней Страница 26

Он обхватил руками мою голову и сжал в ладонях лицо. Его губы ласкают мое ухо. Он резко и часто дышит, я чувствую, как его напряженная плоть сквозь одежду касается моего бедра. Мое собственное дыхание учащается.

Я снова притворяюсь, что он — Бэрронс, и внезапно он словно становится Бэрронсом, но я изо всех сил пытаюсь сохранять сознание ясным. В моей голове проносятся образы — те долгие, невероятные часы, проведенные в пропитанной сексом постели.

Я чувствую запах Бэрронса на своей коже, ощущаю его вкус на губах. Я помню. Я никогда не забуду. Эти воспоминания такие живые, что мне начинает казаться, что я могу протянуть руку и коснуться тех темно-красных шелковых простыней.

Он лежит на кровати, закинув руки за голову, целая гора татуировок и мускулов, и наблюдает за тем, как я танцую голышом.

Манфред Манн поет ремейк на старую песню Брюса Спрингистина в моем айподе: «Я пришел за тобой, за тобой, я пришел за тобой…»

Он пришел. А я убила его.

Я отдала бы свою правую руку, только чтобы вернуться туда снова хотя бы на один день. Я хочу снова все это пережить. Еще раз дотронуться до него. Слышать звуки, которые он издает. Улыбаться ему. Быть нежной и не бояться проявлять свою нежность. Жизнь такая хрупкая, чудесная и такая короткая. Почему же я поняла это только тогда, когда уже слишком поздно?

Метка на моем затылке горит огнем, но я не могу точно сказать — то ли это метка Дэррока прожигает мне череп, то ли это жжет клеймо Бэрронса, потому что Дэррок касается его.

— Оставь свои клятвы ослабить и уничтожить меня, МакКайла, — снова шепчет он мне в ухо. — О да, я вижу это в твоих глазах каждый раз, когда ты смотришь на меня. Нужно быть слепым, чтобы не замечать этого. Я прожил сотни тысяч лет в Царстве Великих Иллюзий. Ты не можешь обмануть меня. Умерь свою бессмысленную жажду мщения, в конце концов, она уничтожит тебя, а не меня. Позволь мне возвысить тебя, научить летать. Я дам тебе все. И тебя я не потеряю. Эту ошибку я больше никогда не совершу. Если ты сама придешь ко мне, зная, кто я такой, между нами не должно быть ни страха, ни подозрений. Прими мой поцелуй, МакКайла. Прими мое предложение. Будь со мной. Вечно.

Его губы прокладывают дорожку из поцелуев на моей щеке по направлению к губам. Но затем Дэррок останавливается и ждет, когда я поверну голову и сама преодолею последний дюйм, разделяющий нас. Когда сделаю выбор.

Меня тошнит от отвращения к нему. Он заявлял о чувствах к моей сестре, и в то же время пытается соблазнить меня! Как можно так легко предать все то, что он якобы чувствовал к Алине? Я ненавижу его за то, что он соблазнил ее. И за то, что он не был предан памяти о ней.

Ни одну эмоцию, которая сейчас бушует во мне, Бэрронс не назвал бы «полезной». У меня была память, чтобы было на что равняться. Были два призрака, которые возвращали к жизни.

Я концентрирую внимание на том, что происходит здесь и сейчас. Что может быть полезным, а что — нет.

Посмотрев за его плечо, я разглядываю место, где мы находимся. Если бы я еще могла что-то чувствовать, то ощутила бы, как стальной кулак тараном ударил меня в живот.

Умный, умный экс-эльф. Ублюдок.

Мы находились на аллее, примыкающей к «Книгам и сувенирам Бэрронса». Он спрятал Зеркало в кирпичной стене самого первого здания, расположенного в Темной Зоне прямо за моим книжным магазином.

Все это время оно находилось здесь, в моем заднем дворе. Он всегда следил за мной. За нами.

Когда я в последний раз была здесь, даже зная, что направляюсь прямиком в ловушку, я ощущала какую-то легкость. Бэрронс только что сказал мне, что если я вернусь со своими родителями, прикончив Дэррока, он подарит мне «КиСБ», документы и все прочее.

У меня не было сомнений, что именно так все и будет. Я была так дерзка и так самоуверенна.

И Дэррок наверняка тогда пристально за мной наблюдал.

Это игра чертовски сложная. Впрочем, как всегда. Только я никогда еще не понимала происходящее так ясно, как сейчас.

Он уличил меня в ненависти к нему и сделал то, что по всей вероятности, мог сделать только бывший эльф, пусть даже он и планировал снова вернуться к своей расе, — принял это и предложил полное прощение. Он предложил нечто большее, чем простая деловая договоренность, и сейчас ждал моего ответа. Я понимала его игру. Он изучил мою расу своим холодным эльфийским аналитическим умом и хорошо знал нас.

Соглашаясь на близость с ним, я подвергаюсь двойной опасности. Я могу пострадать физически, так как буду находиться рядом с ним, и он сможет причинить мне вред. А могла пострадать и эмоционально, подобно любой женщине, вступающей в интимные отношения с мужчиной, ведь следом за телом попытается следовать и крошечная частичка сердца.

К счастью, сердца у меня больше не было. В этом отношении я в безопасности. И у меня теперь достаточно жесткости, чтобы самой причинить кому-нибудь вред.

Мои призраки перешептываются за моей спиной, но я не слышу их. Есть только один способ, который поможет мне услышать их снова.

Я поворачиваю голову, чтобы принять поцелуй Дэррока.

Когда его губы накрывают мои, двойственность угрожает разорвать меня пополам, и если это ей удастся, то я могу потерять свой последний шанс выполнить мою миссию.

Я страдаю.

Я нуждаюсь в наказании за мои грехи.

Я погружаю руки в его волосы, вкладываю все свои эмоции в страсть, изливаю их в прикосновения, целую его жестко и грубо, выплескивая чувства. Я разворачиваю нас обоих и толкаю Дэррока к стене, целуя его так, словно он — единственное, что когда-либо существовало, целуя со всей человеческой страстью. Это как раз то, чего эльфам никогда не почувствовать, даже если они находятся в человеческой оболочке. Именно поэтому они так страстно жаждут увидеть нас в своих постелях.

На какое-то мгновение он заколебался и отодвинулся назад, в замешательстве уставившись на меня.

Мои глаза горели диким огнем. Внутри себя я чувствовала нечто, вселяющее ужас, но отчаянно надеялась, что смогу удержаться на краю обрыва, по которому сейчас шла.

Я рычу от нетерпения, затем облизываю губы и снова впиваюсь в него поцелуем.

— Еще, — требую я.

Когда он снова меня целует, последняя частичка, которая могла оставаться мною, умирает.

Глава 8

Мне потребовался целый гребаный месяц, чтобы вернуться.

Я уже трижды умирал.

Это было хуже, чем в девятнадцатом веке, когда мне пришлось купить билет на пароход и пересечь проклятый океан.

Обрывки реальности Фэйри были повсюду, разрушая этот мир, который я пытался сохранить.

Я опасался, что к тому времени, как я вернусь, он сумеет найти ее и стереть мою метку, и тогда ее будет невозможно выследить.