Кейт Тирнан - Вечная жизнь Страница 26

— Внешнюю стену пробили, — скупо бросила мать, устремляясь в кабинет отца. — Разбойники с севера.

Мы с Эйдис испуганно уставились друг на друга. Снова раздался глухой удар, и Тинна схватила меня за руку.

— Стенобитный таран! — прошептала она.

Мы бросились бежать по коридору, а мама на бегу сбивала факелы с вбитых в стены железных колец. Тяжелые палки падали на пол, разбрызгивая искры, и за нашей спиной вырастала тьма.

Наконец мы добежали до отцовского кабинета. Очутившись внутри, мама повернула в замке здоровенный медный ключ, а потом они с Сигмундуром задвинули тяжелый деревянный засов, глубоко загнав его в скобы. Мы с сестрами и Хааконом съежились у огня, а мама подошла к высокому отцовскому шкафу и быстро отперла его дрожащими пальцами.

Как только дверцы открылись, Сигмундур шагнул вперед и взял из стойки самый большой меч. Этот меч был на несколько дюймов выше меня, прямой и обоюдоострый, с простой деревянной рукояткой, обмотанной тонкими полосками кожи.

Наша мать окинула взглядом оружие и выхватила меч для Тинны. Я увидела, как рука моей сестры непроизвольно склонилась под тяжестью оружия. Затем настала очередь Эйдис — ей было двенадцать, и она с шести лет занималась фехтованием, однако обычно на занятиях нам давали маленькие кинжалы вместо мечей. Мне было десять лет, и я молча протянула руки за оружием. После секундного раздумья мать дала мне короткий меч, не длиннее сорока сантиметров. Я схватила его обеими руками, не до конца понимая, что происходит. Даже Хаакону достался маленький кинжал, и он принял его, вытаращив I паза.

— Где отец? — спросил Сигмундур, бросаясь к окну и выглядывая в щелку.

— Внизу, вместе с воинами.

— Вы возьмете меч, матушка? — спросил Хаакон, не сводя восхищенных глаз со своего кинжала.

— У меня есть оружие посильнее.

С этими словами наша мать сунула руку за ворот своего ночного платья, и вытащила оттуда тяжелый амулет, который я так любила рассматривать.

Обычно я забиралась к маме на колени, брала амулет в руки и крутила во все стороны, но мама никогда не снимала его с шеи и не позволяла мне его примерить. Амулет был круглым, шириной примерно в мою ладонь и толщиной сантиметра в четыре, с плоским, полупрозрачным молочно-белым камнем посередине. Вокруг камня были вырезаны символы, среди которых были как знакомые мне руны, так и совершенно непонятные значки. Однажды я спросила маму, из чего сделан этот амулет, и она ответила просто: «Из золота. Из золота и силы».

Мама взяла амулет в обе руки, накрыв его ладонями. Когда новый удар сотряс замок, она закрыла глаза и запела.

Я проснулась, обливаясь холодным потом, судорожно хватая ртом воздух. Шея сзади горела огнем, поэтому я сорвала с себя тонкий шарф, в котором спала, и провела пальцами по сморщенной коже.

Мне уже очень давно не снился этот сон. Все еще слегка задыхаясь, я потрясла головой, потом встала и на подгибающихся ногах поплелась в ванную, где включила кран и плеснула холодной воды в лицо. Нет, конечно, это был не сон, а воспоминание. Воспоминание о том, как в ту ночь наша мать пыталась спасти нашу жизнь. Мама не знала, и никто не мог ей сказать, что, собирая нас всех в кабинете отца, она гнала нас навстречу смерти.

Всех, кроме меня.

Судорожно вздыхая, я плеснула немного холодной воды на шею, потом размотала шарф. Войдя в комнату, я раздвинула тяжелые гостиничные шторы и увидела, что солнце только-только взошло — выходит, я проспала не больше шести часов. Когда одышка прекратилась, я быстро оделась, спустилась к одному из стоявших в отеле компьютеров и стала искать площадки, где продаются подержанные автомобили.

Три часа спустя я сидела, зябко обхватив себя руками, и дрожала от прикосновения ледяных пальцев осени, забравшихся в обшарпанный хэтчбэк, купленный этим утром на анонимной площадке под Бостоном. Двигатель я выключила, поэтому печка не работала, и я вся окоченела, пытаясь справиться с крупной дрожью, поднимавшейся откуда-то со дна желудка. Несмотря на стоявшее высоко солнце и легкие облачка, снаружи было не больше четырех градусов.

Но я не хотела вылезать из машины.

Будь проклята Ким с ее дурацкой вчерашней магией. Как будто я не знаю, что магия всегда несет с собой смерть и боль! Заниматься магией означает вызывать силу, а если у тебя есть сила, то кто-нибудь непременно захочет ее у тебя забрать. Этот кто-то будет готов пойти на край света, лишь бы найти тебя.

Меня трясло при мысли о том, что Инки обзванивал тысячи людей, разыскивая меня, и просил всех кругом сообщить ему, если меня увидят. И это как раз в то время, когда я больше всего на свете хотела скрыться куда-нибудь подальше от него, от всех них.

А потом мне приснился этот сон. Всю свою долгую жизнь я пыталась забыть о той ночи, и большую часть времени у меня это неплохо получалось. Вот уже много десятилетий мне не снился этот страшный сон. Еще неделю тому назад все мои чувства и воспоминания были безопасно переложены несколькими слоями толстой ваты и надежно защищены от случайного взора. Теперь скорлупа треснула, и боль хлынула наружу.

Я сухо рассмеялась — наверное, именно так чувствовала себя Ева, когда попробовала яблоко? Когда увидела то, чего совершенно не хотела видеть?

Горло вдруг так сдавило, что я с трудом сглотнула. Ну, вот я и приехала. Больше мне все равно некуда идти. Встреча с себе подобными в Бостоне закончилась катастрофой. Мысль о возвращении в Англию вызывала отвращение. Нет, какое там отвращение! Она вызывала нечто похуже — страх. Ужас.

Какой у меня был выбор? Да никакого.

Я уперлась в стену. После почти пятисотлетнего фланирования по жизни, вдруг оказалось, что я понятия не имею о том, кто я такая и что мне с собой делать. Я тысячи раз меняла имена, и при этом каждый раз чувствовала себя той, кем притворялась. Но сейчас я вновь стала той, какой была когда-то давным-давно, и при одной мысли об этом на меня накатывала истерика.

Десять — нет, даже пять! — лет тому назад я бы дико позавидовала заклинанию Ким, пришла бы в полный восторг и даже захотела бы сама научиться чему-нибудь такому. Что же во мне изменилось? Кем я стала?

Я подскочила от неожиданности, когда Солис постучал в боковое стекло. Я готова была провалиться сквозь землю от стыда и унижения за то, что снова притащилась сюда, за то, что мне некуда больше идти, и я оказалась в таком дерьме, что остается только просить помощи у незнакомцев.

Судорожно сглотнув, я открыла дверь и, чувствуя себя древней старухой, выбралась из машины. Сейчас мне было намного хуже, чем в первый раз, когда я сюда приехала. Вы даже представить себене можете, как мне было стыдно вернуться сюда, да еще так быстро. Но я реально не могла придумать, куда мне еще деваться.