Дуэт с Герцогом Сиреной - Элис Кова Страница 26

— Ближе, пожалуйста. Мне нужны твои руки на его висках, под моими.

— Я думала, мне нельзя к нему прикасаться?

— Все будет хорошо. — Ее слова полны отчаяния. Я не уверен, что это «хорошо» или нет. Но мне кажется, что Лючию это сейчас не волнует. Не то чтобы я ее винила. Будь на ее месте Эм, я бы нарушила все правила — богов или нет, — чтобы спасти ее.

Несколькими неловкими движениями я опускаюсь настолько, что могу дотянуться до его висков. Руки Лючии освобождают место для моих, и я проникаю под ее руки. Я прикоснулась кончиками пальцев к коже герцога.

По моему телу пробегает покалывание, как и в прошлый раз, когда я прикасалась к нему. Я как угорь, наэлектризованный с ног до головы. На короткую секунду мир погружается в тишину, вдалеке звучит музыка.

Мои губы слегка приоткрываются. Сияние, охватывающее герцога, меняет цвет от мягкого серебристого до теплого золотого. Пузырьки появляются не только на его коже, но и на моей. Их становится все больше, они словно пытаются унести меня в своем шипении. Но я не могу оторвать от него своих рук. Мы словно приклеились друг к другу.

Эмоции воюют внутри меня — притяжение и отталкивание сцепились. Тяга к нему усиливается, и в то же время растет мое желание освободиться. Любопытство требует узнать, что будет дальше. Долг спасти его — ни один мужчина не останется позади — подстегивает мою решимость. Но в то же время тихий шепот в глубине души напоминает мне, что этот человек забрал меня и, возможно, проклял мою семью. Все истории, все моряцкие инстинкты подсказывают мне, что мой заклятый враг находится ниже меня, и я должна переместить руки и обхватить его за горло.

Нет. Я отказываюсь отвечать жестокостью на жестокость. Я сделала свой выбор, добровольно ввязалась в это дело — и я доведу его до конца.

Пауза. Как будто весь мир затаил дыхание. Никакого движения. Ни звука.

Затем тишина сменяется другой мелодией. Это не та, которую пели сирены, чтобы исцелить его, а что-то новое. Песня, диссонирующая с той, которую Илрит запечатлел в моей душе той давней ночью; эти две песни сталкиваются с третьей, которая почти воет.

Какофония нарастает вместе со светом. Я уже не чувствую ни пузырьков на своей коже, ни течений вокруг себя.

В одно мгновение меня ослепляет нефильтрованный солнечный свет.

Глава 8

Я стою на пляже, белом как кость. Песок настолько мелкий, что кажется, будто он переливается призматическим радужным светом. Волны разбиваются о корни, огромные, как корпуса кораблей, которые обвивают это песчаное место, напоминая птичье гнездо. Они соединяются вверху с огромным деревом, которое выглядит так, будто в него вплетена тысяча маленьких деревьев. Оно возвышается так высоко, что его верхние ветви пронзают небо и путаются с облаками.

Сам пляж утыкан кусками дерева. Некоторые из них имеют такой же золотисто-коричневый оттенок, как и дерево, обвивающее их. Другие так долго пролежали на солнце, что их текстура обесцветилась до бледно-пепельного цвета.

Должно быть, это и есть то самое Дерево Жизни и его пляж, о котором только что рассказывал Шеель. Но почему… как я здесь оказалась? Эти вопросы интригуют и волнуют меня. Здравый смысл подсказывает, что я должна бояться. Но я провел лучшие годы своей жизни, ступая в неизведанные места, о которых никто другой не осмелился бы даже мечтать.

Покрутив головой по сторонам, я замечаю, что мир покрыт слабой дымкой. По краям он размыт. Я не чувствую жара песка и не слышу шепота ветра. Все кажется далеким, тусклым.

И тут я замечаю, что на дальнем краю пляжа, ближе к стволу дерева, стоят пожилая женщина и молодой мужчина. С первого взгляда они похожи на людей, но при ближайшем рассмотрении у них видны слабые хрящевые тяжи, идущие по щекам и переходящие в похожие на плавники уши сирены. На их светлой коже видны отметины сирены. Однако есть одно заметное отличие их от известных мне сирен.

Они неуклюже ходят на двух ногах, медленно пробираясь к основному стволу. Я задерживаюсь на них, пытаясь осмыслить увиденное. Это другое существо, отличное от сирены? Или, может быть, превращение? Последнее кажется более вероятным.

В воде они могущественные, неостановимые властители морей… но на суше они похожи на детенышей оленей.

Я еще раз оглядываю себя и начинаю идти к ним. Времени на то, чтобы догнать их неторопливый шаг, не уходит, и, когда я уже на полпути к ним, замечаю, что у юноши вдоль позвоночника тянется узкая дорожка чешуи, исчезающая под обхватывающим его талию поясом слишком знакомого бирюзового оттенка.

— Уже не так далеко. — Женщина по-прежнему говорит, не шевеля губами. Интересно, смогут ли они говорить над сушей или нет? Интересно, как они вообще могут ходить на двух ногах?

— Мама, мне кажется, что я здесь высохну и рассыплюсь. — На вид молодому человеку не больше пятнадцати лет. Даже это, наверное, щедро.

— Ты можешь это сделать. Осталось совсем немного. Я не дам тебе ношу, которая тебе не по плечу. — Женщина тепло улыбается сыну. Семейное сходство несомненно. Несмотря на то, что у женщины длинные распущенные волосы, ниспадающие до пояса, а у юноши подстрижены близко к голове, у них похожий разрез челюсти и та же острота в глазах, выдающая умную и душевную натуру. — Скоро мы снова будем в воде.

Он идет вперед, с каждым решительным шагом возглавляя движение. Но он слишком амбициозен. Не удержав равновесия, он оступился и упал. Женщина мгновенно оказывается рядом с ним и помогает ему подняться. Она гораздо лучше управляет своим двуногим телом.

— Я смогу. Я смогу, — твердит он со всей юношеской самоуверенностью.

Она дает ему возможность подняться на ноги.

— Привет? — говорю я, но они не поворачиваются. Я подозревала, что так и будет, когда подошла, а они даже не взглянули в мою сторону. На этом пляже нет ни души, так что они никак не могли меня не заметить… если, конечно, видели.

Наконец они добрались до подножия дерева. Здесь в стволе дерева находится дверной проем. Ветви и лианы обросли им, как толстыми прутьями. Он забаррикадирован от всего мира. Единственные следы попыток проникновения — пять древесных лоз, у которых отрезаны и вырваны куски. Раны все еще сочатся темно-красным соком.

— Теперь, как мы тренировались, — инструктирует женщина.

Мальчик-юноша