Юлия Цыпленкова - Космическая одиссея Инессы Журавлевой Страница 27

— Мама, — выдохнула я.

— Страшно? — с надеждой спросил Рома.

— Нет! — воскликнула я и рванула в сторону дядьки в форменной одежде.

В этот раз я ни в чем не ошиблась. И дядька был правильный, и прозрачные тележки на четыре места имелись в наличии. Рома безоговорочно оплатил нам удовольствие. Корм я тоже потребовала. Черт, когда я говорила, что хочу кормить большую ревущую штуку и тыкала в сторону рева пальцем, я даже представить не могла, что нам выдадут.

— Ой, какой муси-пусичек, — запищала я, хватая в руки пушистый шарик с розовыми лапками, уморительными пятачками и наивными темно-карими глазками. — Ты же моя крохотулечка, ты же моя лапочка. А как зовут такое солнышко, как нас зовут, а?

Мы как раз уселись в таратайку, и двери начали закрываться.

— Его зовут — еда, — произнес до боли знакомый голос.

— Ардэн! — одновременно воскликнули мы с Ромой.

— Я, — он широко осклабился. — Будем кормить гордара? — И он показал второй умилительный шарик.

И тут до меня дошло, что вот эта лапуся пойдет в желудок какому-то гордару. Я выхватила шарик из рук командира «Гордости Аттарии», прижала обоих мякишей к себе и безапелляционно заявила:

— Не дам.

— На корабле этих тварей я не потерплю, — тут же попер на таран Ардэн.

— Мы тебя в нашем аквариуме тоже не терпим, — набычилась я.

— Какого баргана, Ардэн?! — попер в ответный таран мой инопланетянин.

— А что, простите, такое — барган? — полюбопытствовала я.

— Крот, — одновременно рявкнули мужчины.

— Фу, пошляки, — скривилась я с видом оскорбленной благородной барышни и отвернулась к разворачивающейся панораме.

За моей спиной тихо рычали друг на друга командир и его помощник, я рассматривала окрестности. Шарики пригрелись на моих руках и теперь уморительно сопели, мирно засыпая. Бедные, ласки им не хватает. Мой восторг перешел в стойкое умиление, и теперь отнять этих зверюшек у меня можно было только вместе с руками. А интересно, что за тварь кровожадная хочет сожрать моих Масю и Васю? Да, имена у них уже были. Хрен их знает, кто они по половой принадлежности, но оба имени подходят обоим полам.

Тележка неспешно катила по узким дорожкам заповедника. Я с любопытством вертела головой, разглядывая странноватые загогулины с красной корой, покрытые пышными яркими цветами лимонного цвета. Наверняка, пахнут обалденно. Значит, ядовитые. Это ж козе понятно. Если красивое, значит, зараза еще та, на меня посмотрите. Или, вон, на Диму, этот даже меня в ступор ставит, иногда. Рома, правда, у меня красивый и добрый. Затем вспомнила, как он меня с родной планеты уволок и в первую же ночь соблазнил, та еще сволочь.

И вот едем мы трое таких красивых сволочей, а над нами птицы невиданные порхают, подобие бабочек с ладонь величиной доедают какое-то животное, бе-е. Животина с хоботом хлещет тем самым хоботом по харе какого-то синюшного мелкого бегемота, хорошо-о-о. А где-то ревет озверелый гордар. Вот бы в глаза его бесстыжие взглянуть. Как можно жрать такую прелесть? Умиленно вздохнула, глядя на Масю и Васю. Мася начала похрапывать, по ходу, это Вася… Хотя у меня тетка храпит так, что дядька с берушами спит и плачет. Не, натурально. Спит, а из глаз слезы так и катятся, так и катятся. Жалость такая берет. Но тетку любит. Она же, когда не спит, милейший человек. Хозяйственная, добрая, красивая опять же… Тогда чему я удивляюсь?

В этот момент тележка выкатилась на полянку, где ревел тот самый гордар. Я голову подняла, чтобы разглядеть его получше, да так и застыла с открытой варежкой. На меня смотрела помесь тираннозавра с хомяком.

— Мать моя женщина, — протянула я, и он нас заметил.

Точней заметил Масю и Васю. Я только сейчас поняла, что Мася больше не храпит, Вася не сопит, зато оба трясутся, как осиновый лист, и я вместе с ними. Потому что эта морда гордаровская над тележкой низко-низко склонилась, язык высунула и телегу лизнула.

— Ма, — пискнула я.

Гордар склонил голову набок, с явным гастрономическим интересом изучая мою тушку. Вдруг он задрал голову, и из его пасти вырвалось:

— Кийа-а, — да тоненько так, будто не он только что луженую глотку драл, каратист хренов. — Кийа-а.

— Пошел вон, хомяк-переросток, — просипела я, голос вдруг куда-то пропал и не обещал вернуться.

Не внял. Опустил голову, разинул пасть и снова заревел. Я думала, сейчас стекло разлетится. Мама…

— Инна, тихо, — я вдруг оказалась прижата к Роме и поняла, что визжу во всю силу своих обновленных легких. — Он ридаров просит, — успокаивал он меня.

— Шиш ему на постном масле, а не пирожков с мясом, — воинственно потрясла я трясущимися Масей и Васей. — О-ой…

И мы все втроем спрятались на гостеприимной Роминой груди. За спиной что-то заворчал Ардэн. Я высунула нос, чтобы не пропустить какую-нибудь гадость и вовремя ответить, чтобы потом не было мучительно больно за упущенную возможность. Знаете, как это бывает? Тебе нахамили, ты растерялся, а потом такой шикарный ответ в голову пришел, а все, поезд уже на станции в Ромашково, аля-улю, пишите письма.

Дима действительно говорил гадости, только смотрел он на Рому. Говорил тихо, на том самом языке, который «моя твоя не понимает», даже глаза светлеть начали. Я ненароком испугалась, вдруг сглазит, черт языкастый, и все — крот не крот, а так… червь дождевой. Даже сплюнула три раза и Рому перекрестила, от греха подальше. Ардэн тут же на меня посмотрел, взгляд его потеплел, и он добро так сказал:

— Инночка, все будет хорошо, только ты ридаров отдай, он сам отстанет.

— Щаз-з, — взвилась я. — Вот так и отдала с разбега. Мася и Вася едут на «Гордость»!

— Нет… — он вдруг осекся. — Только клетку им купить надо, жрут же, что не приколочено.

О, моя фразочка…

— Без тебя разберемся, — тут же отозвался Рома и опять спрятал меня на груди.

Тележка снова покатилась. Должно быть, время кормления прошло, и она запрограммированно двинулась дальше. Тиранно-хомяк прифигел от такой наглости и двинулся следом, то пища, то завывая.

— Хоть одного отдай, — потребовал Дима. — Моего отдай, я тебя все равно раздражаю.

— Фиг вам, — пошла я в отказ. — А то, что раздражаешь, так сам виноват. Добрей надо быть.

— А лучше держаться подальше, — вновь ввернул тайлар Грейн.

— Тебя забыл спросить, — начал заводиться Ардэн.

— Забыл? Спроси сейчас, — не сдался Рома.

— Э-э-э, а вы всегда были врагами? — поинтересовалась я, забывая про гордара, топающего следом.

— Мы, вообще-то, друзья, — ядовито ответил Дима.

— Лучшие, еще с академии, — улыбнулся Рома.