Юлия Фирсанова - Божественная охота Страница 27

Внешность элегантного, утонченного, аристократичного принца Лоуленда, так гордившегося своей красотой, претерпела ужасающие метаморфозы. Тонкие нервные пальцы стали столь пухлыми, что на них уже не налез бы ни один перстень из богатой коллекции, утонченные контуры лица оплыли, появился второй подбородок, а поджарый живот превратился в настоящую жировую подушку, которую не мог скрыть даже просторный шелковый халат, в который закутался Мелиор. Шокированный Энтиор даже забыл, о чем собирался поговорить с братом. Он лишь озадаченно покачал головой и промолвил, осторожно подбирая слова:

– Возможно, критика неуместна, но, Мелиор, твоя прежняя комплекция более соответствовала моим эстетическим предпочтениям.

– Моим тоже, – расстроенно процедил принц, отправляя в рот маленькое пирожное в шоколадно-ореховой глазури. – И когда я вычислю мерзавцев, сбивших мне метаболизм, им придется заплатить с лихвой за все причиненные мне неудобства, – задумчиво, с уверенностью в своих силах констатировал Мелиор. Смакуя пирожное, бог одновременно продумывал все этапы мести нечестивцам, осмелившимся надругаться над его совершенной красотой.

Почему-то принцу казалось, что без родственников здесь не обошлось. А кто еще осмелился бы так напакостить Лоулендскому Пауку, зная его мстительность и любовь к ядам? Но месть пока была лишь отдаленной перспективой, для начала богу следовало разобраться с наложенным на него заклятием и вернуть былую форму. Пакостники подошли к проблеме надругательства над Мелиором творчески, выбрали период его уединенного пребывания в мире с иным, более быстрым течением времени. Они не только сбили ему настройку метаболизма, которая способствовала сохранению фигуры бога гурманов, но и пустили в дело чары иллюзии, притупившие бдительность самолюбивого принца настолько, что он заметил изменения в своей внешности только тогда, когда стало уже непоправимо поздно.

– Элия сейчас в Лоуленде, – намекнул Энтиор, проверяя, насколько раскалились инструменты.

– Я приму к сведению, – кивком поблагодарил брата Мелиор, самоуверенно полагавший, что справится с заклятием своими силами, и поинтересовался:

– А что именно ты желал со мной обсудить?

– Малыш принес в Лоуленд новую моду, и Элия нашла его прическу оригинальной, – высказался вампир и коротко обрисовал фасон «выстрижки» Лейма.

– Мм, – задумался Мелиор, прекрасно понимая серьезную проблему, вставшую перед братом: признать или проигнорировать новое веяние. – Ты полагаешь, у сего нововведения есть будущее? Возможно, возможно… Если мы приложим к нему свои несомненные таланты… Имело ли выстриженное место на виске юноши какую-то определенную конфигурацию?

– Пожалуй, оно отдаленно напоминало стилизованное сердце, – поразмыслив, признал Энтиор, снимая тонкими щипчиками с углей ярко-красную малую иглу. – Мы намерены поиграть с разнообразием форм?

– Почему бы и нет, – тонко улыбнулся бог, скрещивая на груди пухлые руки. – Я думаю, тебе пошла бы капля или звезда.

– Стоит проверить, – самодовольно подтвердил Энтиор, неторопливо загоняя под ноготь большого пальца узника длинную раскаленную иглу, не только причиняющую боль, но и мгновенно запекающую кровь, чтобы жертва не теряла драгоценной влаги раньше отмеренного времени. Пленник задергался, но мучительный стон заглушил профессионально сделанный кляп. – А что, если их слегка оттенить цветом?

– Оригинальное предложение, – одобрил Мелиор, пока бог боли подбирал молоточек, чтобы раздробить пару суставов на пальцах преступника, и откладывал в сторону клещи, предназначенные для выдергивания ногтей.

«Все-таки чего-то тут Творец недодумал в своем величии, – рассуждал Элегор, бесцеремонно выставленный принцессой из апартаментов и вынужденный под «страшной» угрозой ареста вернуться в свой замок (с леди Ведьмы сталось бы исполнить такое душевное обещание, а молодой бог ничего не ненавидел так сильно, как запреты, замки и клетки!). – Даже самые лучшие, такие трезвомыслящие парни, как Лейм, становятся такими бешеными, когда дело касается баб! Это ж надо, накинулся на меня, как ненормальный! – Герцог удивленно коснулся изрядно избитого лица, оглядел себя в широком зеркале ванной и поморщился, подсчитывая синяки и ссадины. – Да еще, кажется, пару ребер сломал! Вот уж воистину Нрэнова выучка!»

У герцога до сих пор в голове не укладывалось, что Лейм, такой умный, тактичный, предусмотрительный, уравновешенный Лейм, вечно удерживающий друга от опасных авантюр и вытаскивающий его за уши из самого пекла, вдруг сам кинулся в драку! И было бы из-за кого! Из-за леди Ведьмы! Только бы ей, стерве, удалось вправить кузену мозги. Уж теперь-то она сама увидела, как парень свихнулся. Должна помочь!

«Вот только, даже если поможет, – трезво признал дворянин, накладывая на ссадины мазь из очередной баночки (ими его регулярно снабжал все тот же принц) и задирая рубашку, чтобы густо намазать ребра, – Лейм все равно еще не скоро забудет, как я его сестрицу разлюбезную обложил и ему самому звезд навешал. Вечно эти бабы промеж мужчин встревают и настоящую дружбу разрушить норовят. Да, пожалуй, нам сейчас лучше не встречаться, чтобы окончательно не рассориться. Пускай отойдет немного, поостынет, а я пока куда-нибудь подальше смотаюсь. Вон к полосатому, что ли, заглянуть? А и правда, книги я ему давно уже обещал забросить, отложил даже, а все недосуг было выбраться. Заодно прогуляюсь, вытряхну из башки все эти виноградные дела, а то скоро, ей-ей, лоза из ушей полезет. Точно! Никакой телепортации, так поеду! Развеюсь!»

Одержимый новой идеей Элегор закрыл баночку с целебной мазью и понесся в библиотеку с такой скоростью, будто полагал, что стоит ему задержаться хоть на секундочку, и разгорится пожар, или, чего доброго, огонь успеют потушить или зажечь без него.

Глава 6

Благородное дело

Будь мрачные, гневные мысли Нрэна металлом, их эквивалентом стал бы расплавленный свинец, который льют на головы атакующих защитники осажденной крепости. Свинец этот прожигал бы не только плоть, но и кости, камень, сталь. Бог сам чувствовал, что переполняющие его гнев и страсть кислотой разъедают мятущуюся душу. О! Если бы он мог выбросить Элию из головы, навсегда забыть о прекрасной богине, поработившей его сердце! Явись в этот миг Нрэну Великий Творец, бог знал бы, чего пожелать. Но никакого чуда не было даровано ревнивому принцу, даже милость забвения, и та бежала от него, вероятно, испугавшись мрачного вида мужчины.

Он выбирал для своего пути самые безлюдные, унылые миры, чтобы хоть как-то уравновесить пейзажем лютый огонь и холод, поселившиеся в душе. Скалы, крутые, узкие тропы в горах, бесконечный дождь осени, метель, неистовая буря – через что только не вез всадника бедолага Грем, у которого сроду не имелось никаких душевных терзаний, но тем не менее конь был обречен на каторжный путь непутевым хозяином. Даже если живые существа попадались на дороге Нрэна, они чуяли исходившее от бога молчаливое предупреждение и обходили его далеко стороной. Принц и сам не знал, куда, собственно, направляется, единственной целью его было – умчаться как можно дальше от Лоуленда, от изменницы Элии, готовой предпочесть ему любого, даже опаснейшую тварь из Межуровнья.