Песнь Серебряного моря - Надежда Черпинская Страница 27

– Терро-аоро – чудовища, жаждущие крови, – тихо прошептала Экталана.

Испуганный взгляд бирюзовых глаз скользнул по лицу Эктавиана, и тот со вздохом опустил голову – они поняли друг друга.

– Наших сил не хватало для борьбы, – продолжала Лигерэль, ничего не замечая – она была уже далеко в кошмарах своих воспоминаний, – хотя к нам присоединялись всё новые воительницы. Так уж совпало, что ко мне чаще примыкали эльфийки. Нас было всегда не меньше десятка, а однажды набралось двадцать восемь. Но многие гибли в бою, ведь это были мирные женщины – бывшие крестьянки, не искусные во владении оружием. А кто-то уходил, понимая, что сеять смерть – не их стезя. Иногда мы уничтожали достаточно большие отряды борцов за свободу человечества – как они сами себя называют. Чаще приходилось драться с пьяными подонками, бросающими вызов горстке эльфийских бабёнок, – Сальяда зло усмехнулась. – Слава о нас быстро разлетелась по Дикому краю… Вскоре от эльфийских бабёнок стали держаться подальше, чтобы случайно не напороться на Соколицу и её амазонок. Впрочем, не мы одни старались спасти эльфов Запада, вот и Ильдэирин то же делал, свой отряд собрал… – она замолчала, предоставляя слово брату по оружию.

– Мне особо добавить нечего, – сказал Среброволосый.

Голос у него был глухой, с хрипотцой, непривычно неприятный для эльфа. Литей удивлённо поглядел на него, впервые услыхав его речь, и только теперь заметил широкий с рваными краями шрам на горле. Должно быть, оттого он и говорил так неохотно и с трудом.

– Мою деревню постигла та же участь. Пока мы, мужчины, охотились, эти твари истребили всех, кто оставался в поселении. Мою семью тоже. Даже сына не пожалели – совсем малыша. Он родился недавно. И все сочли это чудом, ведь нынче Элдинэ чэлдо[1] – такая редкость, – эльф, казалось, с трудом подбирал слова всеобщего лейндейльского наречия. – Мы сразу же бросились вслед за налётчиками. Ярость наша была велика. Большинство из них осталось лежать на лесной дороге. Да только наших близких это не вернуло, и облегчения не принесло. Месть не может исцелить от боли. Не для того Творец создал эльфов, чтобы их в убийц и палачей превращать. Наш отряд делал то же, что и Соколица – пытался спасти оставшихся в живых от беспощадной братии борцов за свободу человечества. Толька Лигерэль воевала на юге и возле Ласны, а мы на севере, на самом побережье и в степях Тайрана. А повстречались уже после гибели Малигели, когда Лигерэль направилась в Элтлантис, ища пути спасения. Мой отряд пережил несколько тяжёлых сражений, и всё, что от нас осталось – это пять потрёпанных эльфов. Мы решили, что вместе у нас больше шансов уцелеть.

– Мы не ошиблись, – кивнула черноволосая Сальяда. – Нам удалось пробиться через людские поселения земель Варко. Только вот зачем?

Эльфийка тяжело вздохнула.

– Я не поведала о том, что произошло в общине целителей. Жутко говорить об этом. Мы многих защищали, многим стремились помочь, но никому и в голову не приходило, что опасность может угрожать Малигель и её врачевателям. Эльфы почитали общину целителей как святыню, но и люди преклонялись пред её даром. Паломники стекались к ней отовсюду, даже из Лейндейла, Даргкара и с гор Остена. Она лечила людей от таких недугов… Я не могу понять – почему? – Лигерэль смолкла, невольно тронула кинжал на поясе, и продолжала: – Сердце моё чуяло, что-то случилось. Торопилась вернуться домой. Там было тоже, что и везде: море крови, земля, залитая эльфийской кровью, разорённые дома. Да только мы там нашли живую девочку-полукровку, одну единственную посреди мёртвой деревни. Она истекала кровью. От стонов её сердце замирало. Она не растаяла лишь потому, что грудь её была пробита стрелой с наконечником из караризского железа. Она рассказала нам, что произошло. Часть убийц явилась под видом раненых путников. И Малигель привечала их в своём доме, лечила, кормила, заботилась о них. И чем отплатили ей эти Динэ? Ночью они дали сигнал своим соучастникам. Они тоже были вооружены караризским железом, потому эльфы и не почувствовали, как те подкрались. Атаку начали с двух сторон. Общину целителей взяли в кольцо, и те, что были в ней гостями, убивали изнутри. Впрочем, эльфы особо и не сопротивлялись. Они совсем не умели сражаться, они умели только лечить. Большинство среди них были женщины. Так всегда поступают эти шайки трусливых крыс – они истребляют беззащитных мирных поселенцев, чаще всего женщин, не способных дать им отпор.

– О, духи, какая гнусность! Какая подлость… Так действовать могут только чудовища, у которых нет сердца, – прошептал Фангир, выражая общие мысли.

– Или люди… – с циничной ухмылкой вставила Сазарэль.

Эктавиан давно сидел, прикрыв ладонью глаза, он был очень бледен и молчалив, и горькая складка пролегла у рта.

Экталана беззвучно плакала – глазами Сальяды она видела всё, о чём шла речь, и вместе с ней вновь проходила через страдания, выпавшие на долю её западных собратьев.

И даже Гларистар, казалось, постарел, и всегда весёлое его лицо превратилось в трагично застывшую маску.

– Девочка рассказала, как они убивали, – продолжила Сальяда. – Они не просто уничтожали, они издевались, старались довести мучения своих жертв до нестерпимой боли. И ту бедняжку оставили в живых, чтобы она поведала своим остроухим уродцам, когда те придут, что вскоре все эльфийские отродья будут уничтожены, что проклятое племя вырежут, как зверьё, когда его разводится слишком много, что пощады больше не будет. Так ей велели сказать, чтобы ещё до гибели каждый из нас познал страх. И чтобы ужас, охвативший наши сердца, лишил нас сил и воли. Вот чего хотят люди, держать нас в страхе, сделать слабыми, а затем уничтожить всех, чтобы и память исчезла, и следы смыло дождями. И не осталось ничего. «И пусть не надеются нечистые твари удрать за своё Море, мы знаем теперь, как их остановить. Как уничтожить и их тело, и их душу» – так сказали убийцы. Разумеется, они имели в виду караризское