Не подавай виду - Людмила Семенова Страница 27

Он тоже разделся до белья, взял ее за руку и решительно увлек за собой. Поначалу Лена ахнула, когда вода коснулась ее ног, но вскоре доверилась Илье и окунулась по плечи, а затем и расшалилась. Они долго плескались, ныряли с головой, затем Лена уцепилась ногами за его талию и стала целовать в губы.

Илья безотчетно провел ладонями по ее спине, по нежным округлостям, дотронулся до внутренней стороны бедер. Их почти ничто не разделяло и страсть, смешанная с покоем безлюдного озера, вытесняла все мысли. Только сейчас он осознал, как тосковал по ней эти месяцы, и стал отзываться на ее поцелуи все азартнее. Однако он немного робел перед этим местом, его вибрирующей тишиной и хмельным воздухом, источающим какие-то древние дикие ароматы, и с трудом заставил себя оторваться от ее губ.

— Давай потом, Леночка, дома, — решительно сказал он, погладив ее мокрые волосы.

— У кого дома? — испытующе спросила она. — У тебя или у меня?

— Там видно будет, сейчас давай обсохнем и перекусим.

Лена не стала спорить и принесла из машины сок, бутерброды и печенье. На солнце белье действительно быстро высохло, они оделись и устроились на пледе, расстеленном поверх травы.

— А почему ты именно сюда приехал? — вдруг спросила она.

— Я отчего-то люблю это озеро, мне иногда кажется, что рядом по лесу бродят его духи-хранители и лакают молоко с медом, а из воды вот-вот вылезет прелестная Накки с тремя грудями. Здесь недалеко те места, откуда мы родом, там у ингерманландцев до сих пор есть что-то вроде резерваций. А об этом озере осталось много легенд. Когда-то здесь летом разводили костры, зимой катались с берега на санках, весной сжигали соломенное чучело — у нас его зовут Суутари. А потом, после «зачистки» в 30-е годы, оно превратилось в обиталище призраков. Кому-то здесь являлись духи стариков, потерявших всю семью, кому-то — осиротевших младенцев, умерших от голода. Позже, после войны, финны стали понемногу возвращаться в родные места из ссылок, но народ все равно вымирает, а вот такие места, как это озеро, — будто забытые могилы... Впрочем, ладно, извини, что я тебя стал грузить этими ужасами.

— Да нет, Илюша, все хорошо, — сказала Лена и робко поцеловала его в плечо. — Я понимаю, тебе об этом больно вспоминать. Извини, что я раньше тебе говорила всякие колкости...

Он немного помолчал, прикрыл глаза и взял ее за руку, а потом улыбнулся как ни в чем не бывало и спросил:

— Как у тебя самочувствие? Что-то ты вяло ешь, как я смотрю.

— Сейчас уже сносно, вот первое время был кошмар. Какое там солененькое, меня выворачивало даже с глотка воды! А теперь понемногу привыкаю, хотя иногда зло берет, как подумаю, что впереди ждет. Вам-то хоть бы что, пять минут удовольствия — и ты отец, а нам вот такое дерьмо терпеть.

— Ну во-первых, выбирай выражения, — строго сказал Илья. — А во-вторых, я же не виноват, что мир так устроен. И ты, между прочим, тоже получила удовольствие.

— А может, я соврала, — заявила Лена и неожиданно улыбнулась. Он осторожно погладил ее худые пальцы с коротко подстриженными ногтями и спросил:

— Еще не шевелится?

— Да пока рано, — смутилась Лена. — Потом начнется, вдобавок к прочим прелестям. Зато молоко уже иногда подтекает.

— Молоко, говоришь? Дашь мне попробовать? — шутливо спросил Илья.

— Да ну тебя! Что за больные фантазии?

— Почему больные-то, Лена? Это абсолютно нормально.

— Ой, давай не будем про всю эту гадость, — вздохнула Лена. — Кто только придумал, что беременность это райское время? У меня уже сейчас грудь болит, наверное, придется таблетки пить, когда это все закончится...

Илья решил, что именно сейчас надо сказать то, что он намеревался. Чуть крепче взяв ее запястье, он осторожно произнес:

— Лена, давай забудем все эти глупости, которые мы наговорили. Ребенок останется и со мной, и с тобой, и я буду таким же нормальным отцом, как и ты — матерью. Мало ли что мы там планировали, раньше-позже? Вышло вот так, зато сейчас мы молодые и здоровые, и нам будет легче его растить.

— Я не поняла, это ты мне предложение в такой рациональной форме делаешь? — недоверчиво усмехнулась Лена.

— Ну, я вообще рациональный, уж извини, Лен, но я знал таких парней, которые умели и стихи читать, и на мотоциклах катать по ночному городу, и до рассвета стоять под окном с шикарными букетами и плюшевыми уродцами в человеческий рост. А еще они умели окучивать сразу по несколько наивных девчонок, и когда из них кто-то залетал, отвечали «Ну поздравляю» и заносили этих дурочек в черный список. Вот и вся романтика. Я немного к другому приучен, понимаешь? И меня не смущает, что мой отец не дарит маме цветов, потому что они все равно скоро завянут, но зато сам готовит ужин и моет посуду, когда у нее болит голова. Даже если он очень устал после работы. Да, Леночка, наверное, ты не о таком предложении мечтала, но уверяю, со временем ты все поймешь и оценишь.

Лена грустно улыбнулась и погладила его по руке.

— Ну давай попробуем, — сказала она.

На следующий день Анна Георгиевна приехала с дачи и молодые люди объявили ей о своем решении. Она будто растратила пыл и довольно быстро уступила, но все-таки попыталась отговорить их от официального брака, чтобы Лена могла получить льготы матери-одиночки.

— Просто поживите вместе, привыкните, а потом, когда ребенок подрастет, ничто не помешает вам зарегистрироваться и вписать Илью как отца, — уверяла она. Однако Илье сразу не понравилась эта идея, и он решительно сказал, что они с Леной поженятся сразу после получения диплома.

Но когда Анна Георгиевна узнала, что после свадьбы они намерены жить на съемной квартире, ее протест был уже гораздо более решительным. Ей не нравилась семья Лахтиных, точнее даже как-то настораживала, но она рассчитывала, что дочь хоть первое время будет под присмотром и опекой старших. Однако когда она попыталась убедить в этом мать Ильи, та возразила в обычной холодной и бескомпромиссной манере.

Через неделю у Ильи состоялась защита, после чего предстояло искать работу. Но в центре трудоустройства выпускников парня заверили, что перспективы очень хорошие,