Ульяна Соболева - Изгой Страница 28

Мои босые ноги в тонких чулках скользили по паркету. Меня увлекло. Я уже не смотрела на Изгоя, я наслаждалась танцем.

Это случилось внезапно, Изгой резко схватил меня за талию, и мгновенно переместившись в другой угол залы, усадил меня на рояль. Раздался нестройный рев аккордов. Я испугалась. Посмотрела ему в глаза и вдруг поняла, что сейчас произойдет. У меня дух захватило, и я перестала дышать. Вампир смотрел на меня, чуть прищурившись, его ноздри раздувались, а лицо стало пепельно–серым.

— Боишься? — тихо спросил он.

— Да, — так же тихо ответила я и судорожно глотнула воздух.

— Правильно, что боишься. Так и должно быть. Только не настолько насколько мне бы хотелось. Проверим насколько тебе страшно?

Внезапно он оскалился, и я чуть не закричала от ужаса, увидев длинные клыки.

— Не надо, — прошептала тихо, едва слыша свой голос.

Он засмеялся, и этот смех показался мне зловещим.

— Какие знакомые слова. Я слышу их из века в век. Тебе нечем меня удивить?

Его лицо было настолько близко, что я могла рассмотреть каждую черточку, каждую линию. Теперь я видела, насколько он красив. Той безупречной ледяной красотой, от которой слепит глаза. Я где то читала, что вампиры…

Изгой наклонился к моей шее и коснулся ее клыками. Я вздрогнула. Во мне боролись два разных чувства страх и желание ему покорится. Дикий ужас смешался с болезненным желанием узнать вкус его губ.

— И сейчас боишься?

Да, я боялась. Но не его клыков, а своих чувств. Они были острые, причиняющие боль. Я томилась в ожидании того что должно было произойти.

— Да…

Ответила тихо и он снова усмехнулся, я скорее угадала, чем услышала или увидела, как он улыбается.

— Правильно, девочка. Бойся. Это самое естественное чувство

, которое ты должна испытывать, когда смерть находится так близко. Я привык к вашему страху, мне он нравится.

Но я не боялась его в том смысле, как он привык. Я боялась его как любая девственница, которая страшится любви мужчины. Неужели он этого не понимает?

Руки на моей талии застыли, он не двигался, только скользил клыками по моему горлу, слегка надавливая на кожу и у меня от этого прикосновения растекалось тепло внизу живота, кончики пальцев покалывало, а дыхание сбилось и, наверное, сердце стучало как бешеное. Вдруг Изгой поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Ты думаешь сейчас о смерти?

Спросил он зловеще, удерживая мой взгляд.

— Нет.

От удивления его глаза распахнулись шире.

— Я не боюсь смерти, потому что ты не дашь мне умереть.

Это было наглое заявление, но когда я произнесла это вслух, я поняла, что так оно и есть на самом деле. Мне очень хотелось в это верить, после того как он спасал меня раньше.

— Неужели? — теперь он смотрел на меня с издевкой и насмешкой — Ты так думаешь? Завидная уверенность. Я буду первым, кто посмотрит в твои мертвые глаза, после того как осушу тебя досуха. Одним глотком. Я — твоя смерть. Запомни — я твоя смерть. Никогда не забывай об этом и ты права я ни кому не позволю тебя убить. Знаешь почему?

Я отрицательно качнула головой и прикрыла глаза, его близость волновала меня, заставляла дрожать и трепетать.

— Тогда убей меня сейчас, зачем ждать и мучить меня? — сказала я и испугалась собственной дерзости. Что я делаю? Зачем дразню его? Ведь это опасно, ведь я совсем не уверенна, в том, что говорю. Но мне надоело бояться. Все время, рядом с ним, я должна испытывать этот липкий страх, ждать, сомневаться. Если он хочет убить меня — пусть убьет. Или пусть поцелует меня… Сейчас…Вот этими губами, которые говорят мне о смерти…В этот момент Изгой взял меня за шею двумя руками. Ощутимо, но не больно.

— Это займет меньше секунды. Никакого удовольствия. Ты смертная и умрешь очень быстро.

Прошептал он, глядя мне в глаза, и я почувствовала, как от его взгляда немеет мое тело, отказывается мне подчиняться.

— Говорят, в глазах мертвых застывает образ их убийцы… — продолжал он и сжал пальцы сильнее. А я перевела взгляд на его губы и вдруг подумала о том, что если он перед этим меня поцелует, я согласна умереть. Не знаю, как осмелилась, но я коснулась губами его губ. Он вздрогнул и резко отпустил мое горло. А я уже не могла остановиться, я обхватила ладонями его лицо. Прохладные губы, мягкие и такие…чувственные. Я приоткрыла рот и теперь поцеловала его более настойчиво, захватив его нижнюю губу своими губами осторожно, наслаждаясь прикосновением и собственными чувствами. Я летела в пропасть. Только медленно и мучительно. В тот же миг он перехватил мои запястья.

— Ты что творишь? — процедил сквозь зубы. Но я уже сошла с ума, мое тело пылало, я томилась, я плавилась.

— Поцелуй меня, а потом убей…

Но он исчез, просто вдруг оказался в нескольких метрах от меня.

— Иди к себе. Разговор окончен.

От разочарования я чуть не разрыдалась.

— Пошла вон! — Зарычал он и указал мне на дверь.

В этот момент он изменился, он превратился в того кем являлся на самом деле. Глаза стали красными, по лицу пробежали змейки ярко–бордовых вен, кожа посерела.

— Пошла вон или я клянусь, что и правда убью тебя!

От его рычания треснули стекла и осколки посыпались на пол. Я соскользнула с рояля и бросилась вон из залы. Только что я осмелилась играть с самой смертью.

И, похоже, я выиграла. Изгой больше не был бесчувственной машиной. Я разозлила его.

"Она тебя не боится!… Она не твоя!…Ты больше месяца рядом с ней!… Ты не мужчина!"…

Изгой в ярости разбил зеркало и, вытащив осколок из ладони, швырнул его на пол, раздавил носком элегантной туфли.

Проклятый демон прав — Диана его не боялась. Она затеяла странную игру, правила которой он не знал. А он любил играть в открытую. Он привык знать и понимать, что затеял противник. Для него жертва всегда была как на ладони. До сегодняшнего дня или вечера. А точнее до того момента как он увидел эту смертную в балетной студии. Когда Изгой заставил Диану танцевать он не предполагал, что движения ее хрупкого тела сведут его с ума, распалят, зажгут его ледяную кровь. Она танцевала так, словно слышала музыку, словно для нее она играла в этой зале, а ведь вокруг стояла гробовая тишина. Когда ее юбка взметнулась над стройными ногами, и Изгой увидел молочно белую кожу бедер, он понял, что испытывает — многовековой первобытный голод по женщине. В памяти всплыли картины насилия с полей сражения. Там он брал женщин силой, как и другие, но то была война. То были неписаные права победителя. А сейчас? Став воином смерти Изгой забыл о плотских желаниях. Он карал. Он исполнял приговор. Ничего личного. И он не воевал со смертными. Их женщины не интересовали его. Вообще. Они были бесполыми и безликими существами, иногда он их убивал. Быстро и молниеносно. Он не инквизитор, он — наемник. Его достоинство в том, что никто не мог убить быстрее и молниеносней чем Изгой. Он вырабатывал это, жуткое и вместе с тем поразительное, качество годами.