Ульяна Соболева, - Позови меня. Книга вторая Страница 29

      Сжимать ее ноги до синяков, раздвигая до невозможного. Открывая ее для себя. Чтобы смотреть и брать. Смотреть как Я ЕЁ трахаю. Как головка члена выходит полностью и снова скрывается в ее тесной глубине. Какая она маленькая там...нежная... и мне все равно хочется дико иметь эту нежность до исступления.

      К чёрту. Хочу слышать, как она кричит, захлёбываясь в отзвуках моего имени!

      ***

      - Ты чувствуешь этот вкус, Лия? - его голос срывается, хриплый, низкий, - Это твоё. И это МОЁ! Это вкус МОЕЙ боли, малыш!

      Смотрю в его бледное лицо и верю...Она отражается в обезумевших глазах, черных, как адская бездна. Его боль от желания. Собственный вкус на губах взрывает все еще пьяное сознание новыми волнами сумасшествия. Потому что в его аду так жарко.

      Надо мной, такой сильный, опасный, натянутый, как струна с маской той самой боли голода на лице. Голода по мне. Не берет, дрожит у самого входа, и я начинаю дрожать вместе с ним, намертво пришитая к его взгляду. Оторваться и истекать кровью...чтобы снова найти.

      Кончиком языка по моим щекам, слизывая слезы. Рывок огромной плоти вовнутрь, и мои глаза широко раскрыты, дыхания больше нет от восторга и болезненной наполненности. Выдох со стоном, чтобы жадно глотнуть кислород. Первый толчок, и мои ногти впиваются в его плечи, раздирая кожу, со вторым, скользя к спине и к упругим ягодицам, с третьим, чтобы впиться, принимая глубже, изгибаясь навстречу.

      Да. Хочу этой жестокой похоти, его дикости, которая всегда пряталась в синем льду. Подхватил под колени и ворвался на всю длину, заставляя вскрикнуть и кусать губы, бесноваться под ним, извиваясь, оплетая ногами бедра. Все еще пришита к его взгляду, словно и там мы сцепились в такой же дикости, которая швыряет тела навстречу друг другу. Под безжалостными ударами его плоти. Быстрее и быстрее, до боли. Насквозь, разрываясь. Его пальцы между нашими телами, отыскивая клитор, сжимая сильнее в такт сумасшедшим толчкам, и я вижу, как по его лбу стекает пот, как пульсирует вена на виске, как исказилось в мучительной гримасе бледное лицо, как жадно открыт чувственный рот, обнажая острые клыки...И мне не страшно...

      Я понимаю, что хочу чувствовать и их в себе. От мысли об этом тело натягивается, как струна в аккорде от разрыва. Дрожит, трепещет и рвется с жалобным стоном, переходящим в дикий крик его имени. Изгибаясь, вцепившись в мокрую спину, рисуя на ней свой оргазм, сильно сжимая его изнутри, сокращаясь от невыносимого наслаждения. Чувствуя, как ускользает сознание...

      "Возьми меня еще...возьми ...мою...боль"…

      Мысли сами несутся навстречу риску, запрокидывая голову и притягивая к себе в жажде почувствовать острое проникновение, так же, как и его член в себе...Все еще содрогаясь под ним.

      ***

      "Возьми меня еще...возьми ...мою...боль"...

      После громкого крика, опустошившего обоих, тихая мольба её мыслей разрывает сознание на части, рваными лоскутами падающие в ту самую бездну.

      Закинул её ноги себе на плечи, чтобы растянуться над ней и, наконец, вонзиться клыками в шею, терзая кожу и едва не задохнувшись от первого же глотка.

      Ладонью лаская скулы, очерчивая пухлые губы...и вспарывая фарфоровую кожу, выпивать её жизнь, чувствуя, как сгорает тело от дикого наслаждения, языки пламени которого взмывают к самому потолку. Засунул два пальца в её рот, и осатанел, когда она плотно обхватила их губами. Иметь её всю. Вкусить каждую частицу своей женщины. Всеми способами, мыслимыми и немыслимыми, трахая её тело, её рот. Иметь на протяжении всей ночи, исторгая крики и тихие мольбы.

      оторвался от её шеи, чтобы зализать раны и отстраниться от нее. Выскользнуть наружу, чтобы одним движением наполнить её снова. Снова и снова, сатанея от того, как жадно она принимает меня, пока не заломит в висках, пока не затрещат кости в животном порыве излиться в неё. Заклеймить снова. Отметить свою добычу и завыть победным воем дикого самца, заявившего о своих правах на неё.

      Неутолимая одержимость ею. Беспощадная, иссушающая, и бесконечная.

      Вышел из неё и рухнул на постель рядом. Привлёк себе Лию и выдохнул в её волосы:

      - Люблю тебя. Так было всегда.

      ГЛАВА 10

      Я не люблю его…Да, не люблю, потому что любить можно, что угодно, например, всего лишь карамель, от которой рано или поздно будет оскомина на зубах, а он терпкий, горький...он, как привкус черного шоколада, остается послевкусием на губах. Я не люблю его, потому что любить можно фильм или книгу, но они надоедают, хоть мы и возвращаемся к ним иногда, чтобы снова испытать старые эмоции, а он - нескончаемые новые страницы, неизведанные опасные лабиринты, тайны космоса и недосягаемые горизонты, его нельзя отложить ни на завтра, ни на год, ни на месяц, потому что он во мне и со мной всегда. Его присутствие так же естественно, как раскаты грома, как капли дождя на стекле или завывание ветра за окном, а может быть, ослепляющие до слез лучи солнца или лазурное небо над головой. Если их не станет, наверное, это и называется концом света. Так же, как и меня не станет, если не будет его. Точнее, я, конечно же, буду, но вы бы могли представить себе утро без восхода солнца или цветок без запаха и лепестков, или зеркало без отражения, выдох без вдоха, тело без души?

      Я не люблю его, да и как можно любить непостижимое, любить того, кто никогда не станет точкой, только извечным многоточием? Я не люблю его, он не мартини и не шампанское, чтобы любить его, измеряя глотками. Он - смертельный яд, который убивает изо дня в день, заражая наркотической зависимостью и диким кайфом от каждой дозы его присутствия, превращая меня в сумасшедшее, дикое существо, жаждущее этой отравы и агонии от мучительной ломки. Я не люблю его, потому что любовь - это спокойствие и созидание, а он мой смерч, мое стихийное бедствие, мое извечное разрушение всех запретов и законов, навязанных проклятым обществом Единого Континента. Он – мой персональный апокалипсис. Разве можно любить извечную войну до крови, до ран, до боли и до оголенных нервов? Войну, где я заведомо давно проиграла, но я бы лучше перестала дышать, чем прекратила это кровопролитие хоть на секунду. Я не люблю его....я с каждым днем, с каждым часом, секундой и мгновением не люблю его всё больше и больше, выше и выше...а может быть ниже...Не люблю там, где нет дна, во тьме, где мне не страшно утонуть и заблудиться в нём, теряя саму себя. Я не люблю его, потому что слова ничего не значат, потому что это больше, глубже, страшнее и опаснее, чем просто любовь...этому нет названия, этому не нужен ни один перевод в мире. Это то, что он чувствует, даже когда я молчу...это то, что можно увидеть в моих глазах или в слезах, дрожащих на моих ресницах, когда я замираю от счастья, едва услышав его голос, или холодею от раздирающей тоски по нему. Он можешь ощутить это кончиками пальцев, касаясь моей кожи...или услышав биение моего сердца и прерывистое дыхание. Я не люблю его каждой бабочкой, порхающей в моем животе, каждым судорожным вздохом, стоном или криком дикого наслаждения. Я не люблю его сжатыми до хруста пальцами и искусанными до крови губами. Я не люблю его, как мотылек не любит смертельный огонь, на который летит вопреки всем доводам рассудка…потому что такова его участь… Я не люблю… я повернута на нём, больна им, заражена, отравлена, взята в плен, поставлена на колени…и он знает сам, КАК БЕЗУМНО я его не люблю…