Его строптивая любовь (СИ) - Коняева Ирина Страница 29

— Что? — выдохнул Рагнар.

Если бы я не отвлеклась на разговор с живой стихией, ответила бы растопорнее, в итоге пришлось сперва выпрямляться, вспоминать свой пассаж, затем продолжать игру.

— Спасибо, что доставил в башню, говорю, — тоном Вовки из Тридевятого царства выдала я. Моя «золотая рыбка» опешила так же, как мультипликационная. — Извини, не могу предложить тебе чай или кофе, не обжилась, — продолжила, вышагивая по заставленному коробками помещению. На кровать и вовсе было больно смотреть — всю одежду из гардероба в городском доме просто свалили на неё. — Ты пришёл помочь с вещами? — поинтересовалась с намеком.

«Гы, — неприлично загоготал Огонёк. — Он пришёл воспользоваться кроватью, а она… занята! Хорошо, не Маро!» — всхлипывая от переполнявших его эмоций едва не пищал живой огонь. — «Хотя я бы посмотрел! Ха–ха–ха!»

Посмеяться бы с ним, да при Рагнаре чревато лишний раз терять бдительность. Мало ли, какие у этих драконов нравы, может, кровать им и не нужна вовсе, не будем рисковать. Да и кровать, как по мне — перебор. Хотя я явно сделала что–то не то. Понять бы, что! Вызвала ревность, коснувшись Маро? Ну так Рагнару не стоит забывать, что я — его сестра, а не девушка, моё общение с мужчинами — неизбежное будущее.

В груди запекло. От мысли, что можно встречаться с таким мужественным, красивым и заботливым мужчиной, как Рагнар, стало жарко, однако я стоически отбросила подобную мысль. Нет и всё, никаких романов и мыслей о них! Я собираюсь вернуться домой, когда…

Зависла. Аргументов, почему я не могу быстро вернуться домой, оказалось внезапно много: когда закончу академию, когда научусь владеть магией, когда полноценно приму Тьму и пройду ещё одну инициацию огненных тёмных, когда обучусь бою с холодным оружием, когда разберусь в тайне своего происхождения, а так же в интригах и кознях мамули, когда… Список казался бесконечным. И самое плохое, что Рагнар в нём тоже был. Пусть написанный карандашиком, вроде как можно стереть этот пункт, но был.

Нужно взять себя в руки и никогда, никогда не думать о нём, как о мужчине, с которым у меня что–то может случиться.

Плохо, что напоминать себе эту заповедь приходится регулярно.

Но я держусь!

Плохонько, с перебоями, но стараюсь. Не сдаюсь.

Посмотрела на брата (да–да, именно так буду его всегда называть, чтобы не забываться!), тот выглядел напряжённо и дико, всё ещё не отпустив ситуацию с Маро, но уже приходил в себя.

— Алессаль, — с мученическим вздохом начал Рагнар. Я по доброте душевной его едва не пожалела. — Не прикасайся к мужчинам, это неприлично. Не запугивай их — это и неприлично, и недопустимо, и слишком интимно, будто вас уже объединяет нечто личное. Не целуй дра… никого не целуй, это строго запрещено.

Представила, что отвечаю этому ревнивому чудовищу: «Ты ведь мой любимый братик! Как здесь удержаться?», однако даже в фантазии его ответ мне не понравился. Бессловесный такой. Понятный даже неопытной семнадцатилетней девице, насмотревшейся ТВ, а оттого не совсем тёмной.

Щёки покраснели от неприличностей, но я решила использовать реакцию тела во благо, опустила немного голову, ножкой шаркнула, мол, смотри, мой дорогой брат, как мне стыдно. Прямо–таки сгораю от стыда и места себе не нахожу!

«Ты меня до истерики доведёшь!» — прыснул со смеху Огонёк. Не знаю, как я не повторила за ним- сдержаться было невероятно трудно. Покраснела от напряжения ещё сильнее, но это только на пользу — это я изо всех сил стыжусь, вот! Как порядочная…

«… бесстыжая морда», — закончил фразу Огонёк.

Я забыла об одном важном нюансе — дракона не проведёшь. Он руководствуется не внешними проявлениями чувств и эмоций, он знает, что происходит с собеседником на самом деле. А я, как ни крути, взбудоражена собственным воображением и его близостью.

Только понимаю это с запозданием.

В следующее мгновение Рагнар оказывается рядом. Так близко, что кончик моего носа касается нагретой его телом рубашки. В ноздри проникает едва уловимый непривычный аромат. Не его. Другой. Опасный и хищный. Терпкий, вязкий, бесконечно манящий. Гипнотически притягательный.

Поднимаю одурманенный, осоловелый взгляд, намереваясь задать вопрос, но могу лишь беззвучно ахнуть, когда талию сжимают горячие ладони, тянут лёгкое, словно оно ничего не весит, хрупкое тело наверх, пока наши взгляды не оказываются на одном уровне. Мой — обескураженный, удивлённый, всё ещё затуманенный, его — жестокий, холодный, словно древний арктический лёд, с узкими, вытянутыми узкими зрачками. Пугающими.

Несколько шагов — и мои лопатки прижаты к прохладной каменной кладке, а грудь — к горячему, словно солнце, дракону. Меня обжигает его страсть, палит лёгкие, не позволяя сделать глоток прохладного воздуха, спастись. Кровь теряет влагу, густеет. Голова кружится.

— Я… Рагнар… — шепчу пересохшими губами, не понимая, от чего сел голос, от ужаса или предвкушения. Сознание уплывает с каждым не сделанным вздохом, с каждой секундой контакта наших тел.

— Я не люблю повторять, Алессаль, — чеканит он. — Ты — моя. Вся моя. До кончиков пальцев. Смирись.

И ни секунды на осознание.

Ни мгновения на ярость или злость.

Твёрдые, настойчивые губы сминают мои, нежные и мягкие, обжигают беспощадной, дикой страстью, затягивают в водоворот безумия, наполняют энергией. Я словно оживаю под его пальцами. Трепещу. Пью его дыхание, его силу, его мощь. Возрождаюсь.

И с новыми силами схожу с ума. Растворяюсь в его объятиях.

Уже я тянусь к нему. Уже я цепляюсь пальцами в широкие плечи, норовя вонзить в них хищные когти, не отпустить, притянуть–приблизить ещё сильнее, вдавить в себя, впечатать, впаять. Нечто древнее и ненасытное, тёмное ревёт в груди: «Мой! Весь мой!», и нет в этом рыке ни грана цивилизованности или разума, чистое архаичное безумие, искреннее и категоричное, безжалостное.

Пространство наполнено электричеством, искрит, словно вот–вот взорвётся молниями. Трещит одежда, разделяясь на лоскуты, скользит по ногам, улетает в сторону. Крошится каменная стена за спиной, цепляет кожу, дразнит рецепторы.

Изнемогаю.

Сознание царапает какой–то звук. Инородный. Несвоевременный и ненужный. Бесит и раздражает, словно писк комара. Надоедает. Мешает.

Отстраняюсь. Смотрю на своего дракона. Он держит меня на руках, прижимает к стене и, кажется, злится, что я посмела разорвать одно на двоих безумие, одно на двоих дыхание. Его плечи и предплечья будто сотканы из живого огня, хотя я отчётливо ощущаю пальцами гладкую кожу. Царапаю её. Поглаживаю. Оторваться не могу.

В его глазах переливается раскалённое олово, отражается в моих глазах, уводит нас на новый виток спирали, которой нет конца и края, лишь наполненная пламенем и страстью бесконечность. Шаг — и я вновь сорвусь в этот бег, в эту череду падений и взлётов, в сладкое безумие.

— Алессаль! Немедленно открой! — требует мать из–за двери. — Я вызову ректора! Я должна! Обязана с тобой поговорить до отъезда! Ты всё не так поняла! Умоляю, открой же дверь, скорее!

Голос матери, что ледяной водопад, замораживает всё вокруг. Дышать неприятно и больно — словно мы внезапно оказались за Полярным Кругом. Плечи покалывает изморозью, спину режут острые кромки заиндевевшей стены… И я отмираю. Понимаю, что это не фантомные ощущения, а реальность. Она применила магию, которой «почти не владела»!

Рагнар раскалён, его не отвлекают посторонние звуки, он дышит мной, смотрит лишь на меня, в силу своей огненной натуры, возможно, совсем не замечая похолодания. Однако он чутко и внимательно отслеживает изменения в тонком, удерживаемом на весу теле. Дрожащем, покрытом мурашками там, где наша кожа не соприкасается.

Моргает, выныривая в реальность. Невероятные, неземные глаза вспыхивают рыжим пламенем и холод полностью отступает из спальни, не оставляя следов. Мы вновь в заваленной одеждой, заставленной коробками просторной полукруглой комнате. Полуодетые, разгорячённые, недовольные посторонним вмешательством.