Анастасия Медведева - Мир После (СИ) Страница 3

Бажен торговал всяким старьём — для простых людей. А для знающих — шил на заказ дорогие одежды: такие, в каких человек смог бы выдать себя за другую личность, придя в следующую деревню или даже в Город. Подобный род деятельности был запрещён, а мастерская Бажена считалась одной из главных точек сбыта нелегального товара. Я понятия не имела, что он собирается делать с шкурами змей, и кто вообще будет это носить в Мире После, но знала — если Бажен требует подобную плату, значит, на это есть спрос.

— Ты собираешься остаться здесь на зиму? — спросил старик, спрятав мою добычу в тайнике, расположенном под незаметным люком прямо в земле.

— Думала над этим, — равнодушно отозвалась я, размышляя, стоит ли тратить последнюю тушку на хлеб, или приобретение меча всё же будет более целесообразным.

— Не советую тебе делать это, — неожиданно резко произнёс Бажен, — если дорога жизнь, беги отсюда.

— Объяснись, — чуть холоднее, чем обычно, предложила я, незаметно положив руку на перевязь с кинжалами.

— Люди здесь совсем потеряли голову от страха. Но не от страха перед грехом, а от страха перед пастором, — спокойно ответил Бажен, сложив руки на груди, — ты не сможешь не засветиться. Хоть ты и делаешь вид, что равнодушна и вообще забыла, как пользоваться эмоциями, я знаю — это не так.

Он вновь, сам того не замечая, перепрыгнул с деревенского «пастырь» на городское «пастор» — что выдавало его волнение.

— Мне безразлично, что здесь творится, — так же спокойно ответила я, — Люди могут придумать кучу способов умереть даже тогда, когда единственное, что от них требуется — это объединиться против того, что обитает за стенами.

— Об этом я и говорю. Ты пришла из-за стен. Ты не утруждаешь себя созданием правдивой легенды, да что говорить? Даже я сам понятия не имею, как ты там выживаешь… — во взгляде Бажена появилось нечто странное, что раньше, в том, другом мире, я могла бы принять за искру заботы, — Но именно поэтому здесь и сейчас ты — цель для пастора. Берегись его. Стоит ему узнать о тебе, а он о тебе обязательно узнает — отчёт охранников стен всегда приходит вовремя, — как он будет в курсе того, кто пришёл в нашу Богом забытую деревушку.

— Ну, судя по энергичности вашего пастора, Богом она совсем не забыта, — заметила я, убирая руку от кинжалов.

— Помни, что я тебе сказал: люди боятся его, — зачем-то повторил Бажен.

— Значит, скоро они все будут заражены скверной, — безразлично бросила я через плечо и вышла из его палатки.

У нас было не принято прощаться; я махнула рукой охранникам — чтоб те запомнили меня в случае, если появится необходимость передать мне что-то от их хозяина, и пошла вперёд, к палаткам с едой.

Выбор. Здесь была возможность для выбора.

Не люблю его до дрожи в руках: в Мире После, наличие двух и более возможностей развития событий ни к чему хорошему не приводят… Никогда.

Потому беру пять подсоленных булок, полностью проигнорировав полку со сладкой выпечкой.

— Хорошая шкурка, — радостно улыбнулась женщина, стоявшая за прилавком, разглядывая тушку убитого мною зайца, — Пять булок за неё — мало. Возьми ещё кваску, — она наклонилась и достала из-под прилавка литровую бутылку кисло-сладкого напитка.

Я была приятно удивлена — пожалуй, впервые за долгое время. Такой щедрости было не сыскать на всей территории юго-запада, а я посетила не одну деревню… Бажен сказал, что люди здесь потеряли голову от страха? Что ж, боязнь их собственного пастыря положительно влияет на местное население.

— Благодарю, — сухо сказала продавщице и быстро убрала бутыль в сумку.

Теперь можно и о ночлеге подумать… Вдохнув в последний раз запах хлеба у лотка с выпечкой, я резко развернулась и пошла в сторону спальных улиц.

Дамас был одним из наёмных стражников Десятки, осевших здесь несколько лет назад. Его дом располагался на самой близкой к воротам улице, среди жилищ таких же, как он, наёмников: неброский, но чистый, не новый, но целый — без трещин или прогнивших досок, этот дом был один из немногих, посещать которые для меня было не просто необходимостью, но и… потребностью.

— Рин, — высокий, широкоплечий мужчина сорока с небольшим лет (никогда не спрашивала точную дату его рождения), с чёрными волосами и такими же чёрными глазами, смотрел на меня, стоя в дверях своего дома.

На нём были штаны из грубой ткани и выцветшая майка, некогда бывшая такой же чёрной, как и волосы её хозяина; на ногах были простые вьетнамки, что вызвало у меня лёгкую улыбку… хотя, носи я тяжёлые ботинки по двадцать четыре часа в рабочую смену, я бы тоже предпочла для ног нечто свободное и не ограничивающее поступление воздуха к стопе.

Наверное, Дамас был красив. Я в этом мало понимала. Я знала только одно — он знает обо мне то, что позволяет ему точно также, как и мне, пользоваться нашим знакомством.

— Дамас, — отозвалась я, решив не тратить время на приветствия, и молча зашла внутрь дома.

— Ты рискуешь, приходя ко мне до темноты, — сказал мужчина, в голосе которого было столько же тепла, сколько и в моём: то есть — нисколько.

Мы знали, кто мы, и мы не видели смысла в глупом проявлении эмоций.

— Что, и ты боишься вашего нового пастыря? — с едва заметным сарказмом поинтересовалась я, доставая из сумки три булки и квас.

Одна ему, две мне, и две — на завтра. Я всё ещё не решила, останусь ли здесь надолго, потому не видела смысла выкладывать всё своё сокровище на стол. Хотя я знала — заработок Дамаса позволяет ему баловать себя булками едва ли не три раза в неделю!

Пожалуй, стоит и впрямь задуматься над вступлением в ряды наёмников. Даже за половину платы.

— Его теперь боятся все, — отозвался Дамас, внимательно следя за всеми моими приготовлениями.

— Но не ты, — я подарила ему такой же внимательный взгляд.

— Его должна бояться ты, — чуть мягче ответил стражник.

— Сегодня разве что ленивый не сказал мне об этом, — безразлично отозвалась я, откусывая от хрустящей булки и едва успевая подавить стон наслаждения.

Дамас хмыкнул. Значит, всё-таки не успела…

Мужчина прошёл к полкам, грубо прибитым к стене, и достал оттуда две глиняные кружки. Не то, чтобы у него не было других, просто Дамас знал, как я отношусь к металлу и пластику. Пить из них — мало приятного, а стеклянной посуды в Мире После почти не осталось.

— Будь осторожнее, ладно? — мужчина придвинул ко мне кружку, полную вкусного напитка, которую я тут же, под его взглядом, и опустошила, не отрывая от него глаз.

— Странно слышать от тебя подобное, — честно ответила ему, начиная разглядывать мышцы на его плечах, вздутые вены на его руках, его широкую шею, его большие, но жёсткие, как я знала, губы…